— Че-е-го? — Я не верил своим ушам.
— Да, она на даче. Я держу её в погребе, пока не передумает. Каждый день навещаю, привожу еды и питьё.
— Ляпис, ты что — офонарел?! — зло произнёс я, чувствуя, что ещё немного и не удержусь, превратив рыжика в отбивную. — Ты похитил человека и удерживаешь его силком?!
— Я… я люблю Олю. А она любит меня. Просто ей нужно время, чтобы понять это и решиться, — забормотал рыжий.
— Ты псих, Ляпис! Нет, у тебя точно кукуха поехала! — резюмировал я и, схватившись за шиворот халата, который он так и не удосужился переодеть, поставил этого придурка на ноги. — Говори, где находится эта дача и как туда добираться. И моли бога, чтобы с девушкой всё было хорошо! Иначе я тебе, сукину сыну, ноги прострелю. Скажу, пришлось при попытке бегства.
Размазывая по щекам споли вперемешку с грязью, он заговорил. В итоге я понял, что девушка находится на даче, которая, как и квартира, принадлежала семье дипломата, нанявшей Ляписа.
Я привёл рыжего в ближайшее отделение милиции, где договорился о том, что нам дадут транспорт.
Минут через пять мы уже садились в легковой «Чандлер» с откидным верхом, который доставил нас по пыльной дороге к даче.
Речи о стандартных для советского времени шести сотках счастья пока не шло, дача ответственных работников Наркомата иностранных дела скорее напоминала барскую усадьбу, где в одной из построек мы действительно разыскали связанную по рукам и ногам несчастную девушку.
Это действительно была танцовщица Ольга Мартынюк, к счастью живая. Прихваченный с собой доктор осмотрел её и сказал, что здоровью балерины ничего не угрожает, но лучше девушке полежать с недельку в больничке.
Ольга, хоть порядком устала и измучалась, нашла в себе силы влепить похитителю тяжёлую во всех смыслах пощёчину, и никто не стал укорять её за это.
— Что со мной будет? — опустив голову, спросил неудачливый жених.
— Судить тебя будут, — сказал я. — Надеюсь, влепят по максимуму за похищение человека.
— Но ведь я же люблю её! — вскинулся он.
— А вот это меня и, уверен, что и судей, ни капли не колышет, — сказал я.
Конечно, для Оли история закончилась хэппи-эндом, я был счастлив, что девушка в порядке, но… увы, расследование вернулось к тому, с чего, собственно, и началось: труп без головы по-прежнему оставался неустановленным. И впереди предстояла масса беготни.
Усталый как собака, я вернулся в отдел, передав похитителя милиции.
— Как прошёл день? — спросил Трепалов.
Я поведал ему сегодняшнюю «одиссею», он внимательно выслушал и благосклонно кивнул.
— Молодец. К тому же, твой результат нельзя назвать отрицательным. Может, ты спас сегодня жизнь этой Ольги.
— Думаю, Ляписа надо на освидетельствование к психиатром. У него явно не все дома, — сказал я.
— Это уже следствию решать. Но я с тобой согласен: нормальный человек на такое не способен. Даже влюблённый… Когда своих в Москву перевозить собираешься? — внезапно сменил тему начальник.
— Э… — смутился я. — Через месяц примерно.
— Месяц? А не долго? Давай, ускоряйся. У моих сотрудников должен быть надёжный тыл.
— Есть ускориться! — улыбнулся я.
Мысль как можно быстрее увидеть Настю и Степанову нравилась мне всё больше. А там, глядишь, мирком, ладком, да за свадебку.
— Ты лыбиться-то погоди, — усмехнулся Трепалов.
— А что такое?
— Да то: сроку тебе на раскрытие убийства балерины — три дня. И это не я так решил, а наверху. Они сейчас решают, что нам любой орешек по зубам.
— Что за срочность такая?
— Ну, а сам, как думаешь? — лукаво ответил он.
— Новые срочные дела? — догадался я.
— Срочнее некуда. Но детали потом, когда с балериной разгребёшься.
— Ну… Максимыч, сначала заинтриговал, а потом не колешься. Я ведь теперь весь изведусь, — шутливо произнёс я.
— Ничего, зато мотив у тебя появится уложиться в отведённые три дня срока, а то и раньше. А теперь насчёт балерины, — Трепалов задумался. — Хотел тебе подсказать немного, но понял — учёного учить, только портить. Думаю, копаешь ты в правильном направлении. Просто пока до жилы не дошёл, но ты, Георгий, парень въедливый, настырный, у тебя всё получится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хотелось бы… Только я ещё не знаю, что дальше делать, с чего поиски продолжать, — признался я.
— А ты продолжи их с того же места, где остановился, — посоветовал начальник.
— Что, обратно в танцевальную школу Айседоры Дункан? — удивлённо посмотрел я на него.
— Да. Пусть и промахнулся с Мартынюк… Хотя, что я говорю — всем бы так «промахиваться»! — поправился Трепалов. — В общем, поработай там ещё немного. Если поймёшь, что тянешь пустышку, переключайся. Но у меня почему-то железная уверенность, что искать нужно оттуда.
Я привык доверять не только своей чуйке, но и коллег, поэтому сказал, что именно так и сделаю.
Глава 15
И вот я снова в храме балетного искусства на Пречистенке. Строгая вахтёрша на сей раз не стала мне препятствовать, лишь посмотрела на меня и тут же отвернулась. Видимо, хорошо запомнила меня, а особенно — моё удостоверение.
Я опасался, что застану в кабинете только Ирму Дункан, и тогда разговор не зайдёт дальше «хау ду ю ду», но мне повезло: помощник Айседоры Дункан и по совместительству жених её приёмной дочери, Илья Ильич Шнейдер тоже оказался на месте.
Глядя на их раскрасневшиеся лица и на то, как они поправляют на себе одежду, легко было догадаться, чем влюблённые занимались до моего визита.
— Товарищ Быстров, — с милым, приятным уху акцентом, приветствовала меня Ирма.
Её щёчки были пунцовыми от смущения. Ну вот, вогнал барышню в краску, усмехнулся про себя я.
— Здравствуйте, — с улыбкой, широкой как радиатор американского автомобиля, протянул руку Шнейдер.
Наши взгляды встретились, он сразу догадался, что я всё понял, но отводить глаза не стал. Скорее, наоборот — гордо подбоченился, и мне была понятна его мужская гордость за то, что сумел покорить сердце такой красотки.
— Доброе утро, — сказал я.
По-своему мне была приятна эта парочка, и я желал им счастья в нашей непростой жизни.
— Ви большой… как это, Илиа… — споткнулась о незнакомое слово Ирма, и жених поспешил ей на помощь, подсказав:
— Молодец!
— Ви большой молодьец! — произнеся эту фразу, девушка посмотрела на меня с таким восхищением, словно я прямо на её глазах совершил какой-то немыслимый подвиг.
— За комплимент спасибо, — с шутливой интонацией откликнулся я. — Только не понимаю, за что я его заслужил.
— Дело в том, товарищ Быстров, что мы уже обо всём в курсе, — заговорил Шнейдер.
Я удивлённо посмотрел на него, и он охотно пояснил:
— Мы вчера вечером навещали Олечку Мартынюк в больнице. Она нам всё рассказала. Вы спасли её от этого негодяя!
— Как же однако быстро разлетаются новости в вашей среде, — присвистнул я.
— Ну, сами понимаете… нас не так уж и много, и мы хорошо знаем друг дружку. К тому же Олечка — совсем не чужой нам человек, — продолжил Шнейдер. — И да, мы безумно рады, что та женщина, чьё убийство вы расследуете, не наша Оля.
— Я тоже рад за вас и за Олю, — кивнул я. — Но, как понимаете, дело не закрыто. Я не установил личность погибшей и потому снова обращаюсь к вам за помощью, тем более, если вы так хорошо знаете всех, кто варится в одном котле с вами.
— Да, но наши преподаватели — все на месте. Ну, кроме Оли, — задумчиво произнёс Илья Ильич.
Ирма внимательно вслушивалась в наш разговор, но вид у неё был откровенно беспомощный. С русским у танцовщицы обстояло куда хуже, чем у меня с английским.
— Переведите, пожалуйста, для вашей невесты, — попросил я.
Шнейдер кивнул и вступил с Ирмой в диалог. Они перекинулись несколькими фразами, после чего Илья Ильич вновь повернулся ко мне.
— Товарищ Быстров, Ирма только что сообщила мне одну новость. Не знаю, насколько она окажется полезной для вас… В общем, сегодня должна была выйти из отпуска наша преподавательница Серафима Крюкова.
