Такси остановилось у отделения скорой помощи, я выпрямился, чтобы достать из кармана бумажник здоровой рукой.
— Не будь идиотом, — Алекс полезла в свою сумочку. Она протянула водителю двадцатку, мы вышли из такси. Я немного шатался, поэтому она обвила меня рукой.
— Извините за то, что испортил ваш вечер, — говорю я Келли и Джоэлю.
— Не переживай насчет этого, — произносит Джоэль. — В любом случае, наблюдать за вами было намного интереснее, чем сидеть в баре на 1020. Если бы мы встретились один на один, ты, возможно, побил меня, а не решетку. И это было бы досадно.
Келли закатывает глаза и ударяет Джоэля по плечу. Это собственнический жест, из которого я могу судить о том, что она сдалась.
— Ага, — говорю я, мой голос немного дрожит. — Недоразумение, да?
— Да, мы всё слышали, — говорит он. — Не переживай об этом.
На столе в отделении неотложной помощи мы заполняли бумаги. И я капнул немного крови на стол, затем извинился. Через несколько минут помощник врача пришел, установил сложность случая и решил, что рука выглядит плохо, но это не смертельно, затем он сказал, что нами кто-нибудь займется.
— Это может занять некоторое время, — говорю я.
— У нас есть все время в мире, — бормочет Алекс. Она все еще не отпускает меня.
Поэтому мы ждём. Через какое-то время Келли и Джоэль прекратили и снова начали спор. На них было обращено много любопытных взглядов, пока пожилая дама, сидящая через два сидения от них, не постучала Джоэля своей тростью по плечу.
— Вы ведете себя неприлично, — говорит она. — Почему бы вам не заняться этим где-нибудь еще.
— О Боже, — говорит Келли: — Простите.
— Да, простите, — бормочет Джоэль.
— Может, вам пора идти? — говорит Алекс. — Мы будем в порядке.
— Уверена? — спрашивает Келли.
К этому моменту Джоэль стоит, дергая ее за руку.
— Да, — говорит Алекс, кивая. — Идите!
Келли наклоняется к Алекс и шепчет:
— Возможно, я не приду сегодня ночью домой.
Алекс усмехается:
— Тогда увидимся завтра.
Джоэль смотрит на меня и говорит:
— Увидимся, Дилан. Приятно познакомиться с тобой, — он протягивает руку, я автоматически делаю то же самое, но задыхаюсь от боли. И мы не пожимаем друг другу руки.
Я киваю ему. Эти двое выбегают из пункта скорой помощи, взявшись за руки.
— Они забавные, — говорю я.
— Да. Но они любят друг друга.
Она наклоняется настолько близко, насколько может.
Я делаю глубокий вдох, стараясь игнорировать боль в руке, и задаю вопрос, волнующий меня больше всего:
— Что насчет нас? Кто мы теперь?
Она смотри на меня, из-за ее взгляда у меня прерывается на секунду дыхание, и говорит:
— Мы должны понять это прямо сейчас?
Я говорю:
— Не прямо сейчас. Но в ближайшее время. Прежде… прежде, чем мы снова разобьем наши сердца.
Она вздрагивает от такой перспективы.
— Хороший вопрос, полагаю, — Алекс отворачивается, и я вижу, как ее нижняя губа дрожит.
— Алекс, послушай меня.
Она поворачивается ко мне.
— Я хочу поговорить о том, что случилось. Между нами.
Она кивает, затем говорит:
— Зачем?
— Думаю, пора расставить все на свои места. Алекс… Мы и так ходим по острию уже несколько недель. Иногда флиртовали, иногда нет. Вспоминали, иногда нет. Играли по правилам, которые, вроде, и имели смысл, но, вообще-то, в них не было ни капли смысла. Думаю, пора быть честными.
Она моргает, и я делаю глубокий вдох. На ее лице написана тревога.
— Поговори со мной, Алекс. Почему ты боишься?
Уголки ее губ дергаются в улыбке. Она шепчет:
— Потому что сейчас я счастливее, чем была до этого. Я не хочу разрушить это неповторимое чувство.
Я делаю глубокий судорожный вдох. Было ясно, что она именно это имеет в виду. Она была сейчас счастливее, чем до этого, потому что была со мной.
Всё больше причин для честности.
— И я тоже. И боюсь, если мы не будем разговаривать, то у меня появятся подозрения или у тебя, что мы не делимся друг с другом. И мы снова все испортим. А это… я не думаю, что смогу пережить это.
— Просто ответь мне на один вопрос, — говорит она.
Я киваю.
— Ты все еще любишь меня? Правда?
Я притягиваю ее ближе и тихо говорю:
— Больше, чем саму жизнь.
Она обнимает меня и прислоняется к моей груди.
— Хорошо. Тогда я буду говорить обо всем, что ты хочешь.
Теперь, когда ты упомянул таблетки
(Алекс)
— Хорошо, — говорю я. — Тогда я буду говорить обо всем, что ты хочешь.
Я не могу прекратить обнимать Дилана. Моя рука обнимает его за талию, и я могу почувствовать твердые мышцы пресса. Бесспорно, Дилан уже не тот мальчик, в которого я влюбилась. Он вырос, созрев способами, которых я не могу представить, четыре года назад. Иногда я смотрю на него и вижу закаленного боем солдата, которым он стал: короткостриженые волосы и особенно глаза. Глаза, которые иногда смотрят куда-то вдаль, как будто он был в миллионе световых лет отсюда. Это Дилан, к которому трудно привыкнуть: тот, который может разозлиться и бить кулаком об стену снова и снова, пока не сломаются кости. Я понимаю, что произошло с человеком, но трудно связать его с тем мальчиком, которого я знала и в которого влюбилась.
Дилан, в которого я влюбилась, был нежным и добрым. Вдумчивым. Забавным. Он все еще был таким, но теперь в нем было что-то новое, и, если честно, это пугало. Это парень, который носил оружие на протяжении прошлого года. Это человек, который убивал, который видел, как его друзья погибли в бою. Глубоко внутри все было новым и чертовски устрашающим.
— Итак… — говорю я, мой голос похож на шепот. — С чего мы начнем?
Он ослепительно улыбается, но я могу сказать, что ему ужасно больно.
— Понятия не имею, — медленно произносит Дилан.
Я откидываю голову в сторону, издавая тихий смешок. Наконец, я говорю:
— Давай не будем торопиться. Я обещаю. Обещаю, что дам нам шанс.
Он кивает.
— Я тоже, — говорит он.
— В некотором смысле, знаешь, мы вряд ли знаем друг друга.
— Это правда. В смысле… нам было семнадцать, когда мы в последний раз были вместе.
— Мне было шестнадцать. И, да… прошло много времени.
— К тому же, — говорит он. — Там были не совсем наши нормальные условия. Несмотря на то, что в моих воспоминаниях Ближний Восток — отстой, нельзя отрицать всю ту романтику, связанную с ним.
Я смотрю на него, встречаясь взглядом с ним, и он говорит:
— Знаешь что?
— Что?
— Есть побочный эффект. Мы будем узнавать друг друга, изучать друг друга снова и снова, — его голос снижается до хриплого шепота, он наклоняется ближе и говорит рядом с моим ухом. — Мы будем влюбляться снова и снова во второй раз. Насколько это здорово?
