Глава 17
Помните как у Булгакова: «Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы…». Так вот, я тоже, как Маргарита несла эти цветы. И вовсе они не отвратительные.
Каждый месяц для меня со своим ароматом. В декабре это сочные мандарины и хвоя. Январь ещё окрашен этим цитрусовым запахом. Февраль пахнет почему-то всегда стылым морозным облаком, такие сосульки с крыши на вкус. А вот март это мимоза. Пряная, приторная, ещё с советским флером: бабушка обождала ее и на восьмое марта в ее старенькой квартирке с бумажными обоями и эмалированным чайником во всех вазах стояла мимоза. Она осыпалась сначала воздушной пыльцой, а потом на трельяже все застилалось ковром желтого цвета.
Я несла эти цветы. Целую охапку, что не умещалась в руках. Завидев бабушек на рынке с тонкими веточками, в меня вселилась героиня «Мастера и Маргариты» и я скупила все наличествующие букеты. И шла по тротуару в чёрном, ещё зимнем, пальто, которое стало грязного цвета из-за жёлтых мимоз. Под ногами мешался разбухший снег, он коварно прятал под собой недельную наледь и сапоги, с непривычки, на каблуках все время разъезжались. Смотреть под ноги было не удобно: любой поворот головы окунал меня в солнечную дымку.
Мимоза в ванне это стильно. И сильно. И ароматно. Все конусные, продолговатые предметы: банки, чашки, колба от кальяна, все переехало в санузел и наполнялось водой. А цветы небольшими порциями трамбовались в них. Когда последняя ваза заняла прикроватную тумбочку, я обернулась на спальную дверь. На ней висело коктейльное платье кремово-желтого цвета с пышный фатиновой юбкой чуть ниже колена. Мой наряд на сегодняшний вечер: корпоратив в честь восьмого марта.
Меня не уволили. К счастью или горю не могу сказать точно. Только пожурили немного, дескать негоже девице выказывать столь дурной нрав и, если уж с одним писателем у вас было нечто большее чем работа, не стоит выносить это из спальни. Я тогда так опешила, что подавилась собственным ядом, но все-таки уточнила, что это уважаемый Виталий Андреевич внёс то, что у меня в спальне в работу, но никак не наоборот. Шеф не обиделся, лишь признал мою правоту и больше к этой теме не возвращался. Хотя каждую встречу с гением литературы проводил в обход своего списка встреч, видимо, чтобы не травмировать мою психику, а то она потом травмирует все остальное у остальных. Меня такой расклад устаивал и жизнь без вывертов потекла размеренной рекой. В свободное время я страдала всем чем можно: читала слезливые дамские романы, обновила свой английский, шастала по выставкам и театрам. Делала все возможное, чтобы противная память не подкидывала каверзные воспоминания.
Корпоратив проходил в небольшом уютном ресторане, что стоял на берегу озера. Всей красоты этого места из-за противного марта с его оттепелью и морозами сейчас было не разглядеть. Я сидела в баре и рассматривала своих коллег, которые сбивались в стайки и шушукались. Бухгалтерия полным составом нахваливала начальство, хоть и скрежетала зубами по поводу таких трат. Маркетологи рассыпались по залу, как разноцветные шарики, что выпустил из рук восьмилетка. Они что-то обсуждали, прикидывали как бы лучше разработать стратегию продаж. Юристы с надменными физиономиями лениво делились последними изменениями в авторском праве. А я держалась от всех их подальше. Не то чтобы за прошедший год я так и не нашла общего языка с коллегами, просто трудно быть весёлой, когда тебе хочется чьи-нибудь кишки на люстру намотать. Народ ощущал мои кровопролитные желания и сам держался подальше. Правда глава юротдела отличался феноменальной тупостью. Нет, мужик то он был умный, только прямого «отвали» не понимал.
Когда конферансье пригласил всех к столам, Олег Веревецкий вцепился в меня мертвой хваткой. Главный юрист в принципе был видным мужчиной: рост, размах плеч и ехидная ухмылка, которая присуща всем представителям его профессии, что так и говорит будто вы-то ничего не понимаете, но так и быть я закрою на это глаза. Ещё Олежа обладал очень специфичными набором для ухлёстываний за дамами. Он хищно улыбался и сыпал пошлыми намеками, так что любая порядочная девица хлопнется в обморок, а непорядочная пойдёт проверять. Поскольку на меня его ухаживания не действовали, я приходила к выводу, что скорее всего стала старой девой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты такая нежная в этом платье, — дыхнул мне в шею ароматом виски Веревицкий. — Так и охота узнать, а под ним ты такая же…
Он нахально положил свою пятерню мне на колено и сжал. Я дёрнулась и припечатала свой каблук ему в ногу. Теперь дёрнулся он и прожег мою удивлённую физиономию таким многозначительными взглядом, что захотелось швырнуть в него коктейлем со льдом.
— Строптивая, — его ладонь снова шарила под столом, а я, наученная горьким опытом, развернула ноги к соседу слева. — Люблю таких. Вас так приятно учить покорности.
Я закатила глаза так, что заметила свой мозг. Помимо нахальства, граничащего с грубостью в Олеге была ещё одна здоровенная проблема: жена и двое дочек. Не то чтобы без этого фактора он бы стал чуть менее противен, просто с ним я могла доходчивее объяснить свою позицию. Хотя жёнушку его было жаль, при таком бабнике столько нервов тратить на лечение после его похождений.
— Отвали, русским языком тебя прошу, — зашипела я, отодвигая стул максимально подальше от юриста.
— В чем проблема, Алис? — он в полуоборота обернулся ко мне, рассматривая декольте.
— В жене и двоих дочерях, — рубанула я, не став кокетничать и пытаться сгладить.
— Не бери в голову, — он махнул рукой, чуть не выплеснув виски мне на юбку. — Кстати, а почему для тебя-то это проблема? Ты вроде бы не стремишься замуж…
— Потому что побывала на месте твоей жены и рога ещё не скоро отпилить смогу, — честно выдала, и заметив размышление на лице собеседника, взяла бокал с водой.
Конферансье что-то пафосно и велеречиво читал со сцены, а потом передал эстафету какому- то приглашенному гостю. Мне все это было по барабану или бубну, я даже не оглянулась на сцену.
— Добрый вечер, дамы и господа… — прозвучал очень знакомый голос, а я уронила вилку.
Как заговоренная я медленно развернулась к сцене. На ней красовался в отвратительно хорошем костюме, по последней моде, северный олень, подвид: коварный. Вася источал такие фимиамы благодушия, что у меня задёргался глаз, зуб и что-то в печени. Он задвигал пафосную речь о великом значении женщины в мире, благодарил весь слабый пол за всепрощение, заботу и, как ни странно, легкое коварство, что делает мужскую жизнь краше и острее. А потом он широким взмахом руки, как доморощенный Копперфильд призвал своих эльфов, тьфу, официантов и ребята стали выносить корзины с цветами и прочей женской приблудой. Женский коллектив издательства размяк, пустил сопли и вздыхал над удивительными тюльпанами.
— Как вы знаете, — продолжил Спиридонов, пройдясь по сцене, — я впервые сотрудничаю с издательством не как писатель, а как общественный деятель. Но всего этого не произошло, я бы не познакомился с такими чудесными людьми, если бы не одна девушка. Она сейчас в зале…
Он примолк и уставился на ряды взбудораженных подарками девиц. Нашёл меня взглядом и виновато улыбнулся.
— Алиса, — я истеричное прикидывала варианты как бы прокопать дыру в полу и просочиться туда. — Спасибо тебе за то, что уговорила попробовать, спасибо за поддержку и вдохновение.
Коллеги затихли. Кто-то стал перешёптываться, а я, поняв, что терять в принципе нечего, привстала и послала воздушный поцелуй на сцену, отсалютовав бокалом. Вася поддержал.
Ну вот и отлично. Ну вот и хорошо. Теперь все знают, что мегера Алиса иногда умеет находить общий язык с несговорчивыми партнерами. Под взглядом Олега стало неуютно, словно он прикидывал, как половче меня то ли закадрить, то ли придушить.
Через какое-то время наплыв страстей от подарков схлынул и народ неспешно приступил к празднованию. Вася занял место по правую руку от шефа и они неспешно, вполне по-дружески, шептались. Веревецкий совсем обозрел, как будто успел сохраниться и уже не стесняясь коллег, нахально напрашивался на отповедь. Когда он в очередной раз схватил мою коленку, черти, что будоражат трезвый ум любой нормальной девицы взбунтовались и затребовали крови и зрелищ. Уняв своих демонов, я расцепила его пальцы и зашипела:
