— Нет.
— Ну Ваааася… — заныла я на одной ноте. Если честно, я и не ожидала, что он сразу согласился.
— Лиса, слушай… — я чуть не выронила трубку от такого сокращения своего имени. Он словно пальцами прошёлся по моей спине, задев какие-то натянутые струны, — я издаюсь только в одном издательстве и даже его никогда не называю, не говорю о нем и не пиарю. Пойми меня правильно, столько лет упорно не участвовать в этих редакторских баталиях, а сейчас вдруг примкнуть, ну сама подумай, у вас местечковое, мелкое издательство, вы не работаете с инновациями, не учреждаете премии молодым писателям… За что мне вас хвалить?
Крыть было нечем. Я покусывала губы и таращила глаза на шефа, который тоже осознал правоту Спиридонова. А потом к меня стрельнуло.
— Но мы запустили в конце года серию детских сказок написанную детьми, разве это не новаторство?
— Хорошо… — согласился Вася, вздохнув. — А дальше? Что ещё?
Я не знала. По лицу Виталия Андреевича было понятно, что он не был готов к такой отповеди, поэтому сидел, устало потирая подбородок и больше не кидал в мою сторону угрожающих взглядов. Я вздохнула.
— Прости, — смущённо попросила в телефон. — Извини, дурацкая идея.
И отключилась, не дожидаясь ответа.
Вечером, уже дома, я не могла избавиться от навязанного чувства, не стыда даже, а неправильности. Словно изначально не стоило звонить Спиридонову, потому что заранее знала ответ, но поддавшись уговорам, стала выглядеть в его глазах очень блажной особой.
Сон на шёл. Волчком крутилась по постели, а когда часы скромно намекнули на полночь, плюнула и пошла жрать. К слову, почему в ночи вчерашний овощной салат становиться вкуснее, руккола аппетитнее, а засохшая горбушка хлеба прям итальянским багетом выглядит?
Тренькнул телефон. Я осторожно подошла к мобильному и на экране высветилось сообщение от Васи с адресом почты для предложения и телефоном для моего руководителя. А ниже безапелляционное: «В благодарность, едем вместе через две недели в Крым».
Ага! Щас!
Глава 14
Я стояла в терминале аэропорта. Спиридонов опаздывал. Не сильно, так что вторая чашка чая ещё приносила удовольствие.
Да, да. Я помню, что не собиралась лететь с ним в Ялту, но они с моим начальством на что-то договорились, и мне стало совестно. А ещё немного не по себе. Вася эти две недели не позволял о себе забыть. Мы обедали вместе. Когда я не успевала или был аврал, он привозил мне из кофейни пирожные и мы тихонько их ели, сидя в холле офиса. Мужчина как будто продирался мне под кожу этими своими милыми жестами заботы. Вот поэтому и чуяла я себя не в своей тарелке. Он ко мне со всей душой, а я… Ну это Василий. И точка.
Он хороший друг, просто невероятный собеседник, за эти две недели я стала очень сведущей в русской литературе, зарубежной поэзии и современном копирайтинге. И он… Все равно, Вася это Вася. Это как старший брат. Ну нет. Немного не так. Ой, я сама не знаю как.
С одной стороны, я знаю его, как разгильдяя, алкоголика, друга мужа и просто хренового поэта. С другой, сейчас передо мной зацикленный на работе, по уши в своём блоге, нервный писатель. Причём трезвый писатель. Что странно, за все это время я ни разу не видела, чтобы Спиридонов употреблял алкоголь. И вот этот самый писатель был ещё очень добрым, саркастичным, немного чокнутым, как любой человек искусства. И его мужская часть меня и травмировала. Я видела не обычное бесполое существо, а длинные пальцы, русые короткие волосы, щетина, упрямо сжатые губы, поджарую фигуру под пиджаками и свитерами, хриплый голос, отчего-то вдруг с нотами бархатного баритона. Иногда мне хотелось зажать уши, когда он вместо того, чтобы что-то объяснить, начинал рассказывать какую-нибудь историю, в конце всегда давая ответ на вопрос, и делал это размеренным голосом, так что я варежку невольно раскрывала и смотрела со щенячьей радостью. Или вот эти его дурацкие звонки посреди ночи, с не менее дурацкими вопросами, такими как «почему твоя собака жрет элитный корм, а мы обедаем сандвичами» или «хочешь лапти и тульских пряников». Вот лапти меня вообще выкинули из чата. Время три часа ночи, а я ржу, лёжа в постели и только минут через пять узнала, что подписчица прислала ему такой неординарный подарок. Или его приглашение на ужин, во время которого мы не говорим, просто каждый занят своим делом, я делаю онлайн покупки, он проверяет работы учеников или пишет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И я была не в себе от всего этого. Вася не заигрывал, он просто дружил. С пометкой на гендер, но дружил: не намекал ни на что, не ухаживал. Вёл себя, как простой близкий человек. Если честно, это тоже меня вводило в ступор, потому что дружба в его понятии мне была недоступна. Вот, например, мы с Олесей никогда не парились кто озаботился обедом, а с Васей я постоянно ловила себя на том, что хочу сама привезти ему эти гребанные пирожные. То есть, желала ответной заботы.
Черт!
Я тряхнула головой, разгоняя псевдопсихиатрию внутри мозга. Дернула полой кожаной куртки, потому что взопрела уже тут куковать.
— До последнего думал, что ты не полетишь, — как настолько незаметно ко мне подошёл Спиридонов, я не поняла, но не выказав изумления, глумливо заметила:
— Ещё чего, ты ж без меня там заблудишься в Ласточкином Гнезде.
— Уверяю, я скачал последнюю версию навигатора.
— Значит скопытишься со скуки… — флегматично отметила я, все так же не смотря на писателя.
— Разочарую, Российский Съезд Писателей не даст мне помереть.
Я развернулась к Васе. Недоуменно вскинула бровь. Он стоял, не обращая на меня внимания, словно невозмутимости ему хватало ровно на одну половину лица. Потом не выдержал, взлохматил волосы, снял очки и, потирая глаза, объяснил:
— Это у тебя крымские каникулы, а я лечу работать.
— И как часто ты так работаешь? — с сомнением протянула я, ещё не разобравшись, что чувствую, то ли меня взяли, как баласт, то ли как мелкую награду за его согласие на участие в сомнительном мероприятии нашего издательства.
— А как часто ты приезжала поливать мои бегонии?
Я призадумалась. Ну, бывало пару раз. Ещё в браке. Правда, именно тогда я поняла, что садоводство это не мое. На третий день моей заботы, один из кустов начал медленно отдавать концы, словно торопился на прогулку в лучший мир, иной. К концу моих ухаживаний цветок окончательно определился со светом и, махнув пару раз мне тощим стеблем, загнулся. Пришлось ехать и покупать новый. В магазине не оказалось столь заморенных, и в коллекции Спиридонова, среди сирых и убогих, появился самый настоящий цветочный альфач. Как мне думается, Вася заметил подмену, но чисто из-за хорошего воспитания не стал ворошить свежий горшок с землей.
— Василий, — раздался мелодичный голос, — Костя спрашивает какой бюджет на рекламу, ты так и не ответил…
Я перевела взгляд на миловидную пухленькую девушку, что стояла позади. Она была ниже меня на голову, в потертых джинсах и белом худи. Встретившись со мной глазами, она мило улыбнулась и, приветливо махнув рукой, представилась:
— Алена, помощница.
— Алиса, ехидная вредина, — опешив, выдала правду, как на духу. Девушка залистивисто рассмеялась и, получив ответ от Спиридонова, снова вернулась к планшету.
В салоне самолета истерика шагнула ко мне на тонких пружинящих лапах. Как пресловутая белочка настигла внезапно. Я катастрофически боюсь летать, причём так, что наступает асфиксия: не могу проглотить свои слюни, воду или успокоительное. Если честно, эта фобия меня конкретно задрала. Но в браке я ориентировалась на супруга, который поддерживал в полёте, потом на Олесю или младшую сестру. Сейчас, с ужасом понимая, что ни Вася, ни его помощница меня не переключат, я сминала ручки кресел, борясь с подступившим удушьем. Мои манипуляции не остались без внимания и Спиридонов вытащил из своей сумки фляжку, протянул мне.
— Что это? — я принюхалась: травы.
— Должно помочь, — философски пожал плечами писатель. Я набралась смелости и глотнула. По горлу покатился огненный комок с мерзким послевкусием.
