На помо-о-ощь! Я твоего холопа-любовничка упеку в тюрьму, а тебя в сумасшедший дом. Там ты обойдешься мне гораздо дешевле.
Арина еще что-то хотела сказать, но, услышав далекий топот, заметалась, запричитала. Кинула Никите тулуп, сама набросила шубу.
- Беги, Лошадник любимый. Беги. Он тебя точно на каторгу отправит. Беги!
- А ты?
- Все хорошо будет. Потом найдешь меня. Беги к задней двери. Ну! - Она вытолкала Никиту из комнаты, которую заперла, чтобы отец не выбрался, а сама бросилась навстречу приближающимся людям, надеясь хоть на мгновение их задержать.
Глава 14
Прошло три дня. Никита благополучно скрылся. Алексей приболел - сердце прихватило. Арина пребывала все это время в каком-то лихорадочном возбуждении. Она то весело кружилась по комнате, переполняемая радостью от удачного бегства любимого, то рыдала от тоски и одиночества, то бросалась к окну и видела в каждом проходящем мужчине Никиту. Она не спала ночами, думая о нем, мечтая, моля Бога о милости. Утром подымалась с постели то грустная, то готовая петь и прыгать от смутного предчувствия надвигающегося счастья.
На четвертый день Алексей вышел из своей комнаты. Ссохшийся, бледный, сосредоточенный. Он был нарядно одет, причесан. По его приказу Арина пришла в библиотеку, села напротив него на стул с прямой спинкой. Опустила глаза. Ей было стыдно, но не за себя - за него.
- Как ты себя чувствуешь? - сухо спросил отец.
- А ты?
- Не твое дело, как я себя чувствую. Ты наплевала на меня, так что не пытайся быть вежливой.
- Папа, прости меня. Я не хотела, чтоб ты знал.
- Хотела шоркаться по углам, как дешевая девка, что ж, понятно. Я не поверил, когда меня разбудил Федька-дворник и сказал, что видел вас в бельевой. Но пошел посмотреть. Что же я увидел? Моя дочь без стеснения валяется голая на полу…
- Папочка, прости. Хочешь, я уеду, и ты никогда меня больше не увидишь?
- И куда, интересно?
- Если ты позволишь, в имение.
- И на что ты там собираешься жить? Ты знаешь хотя бы, какой налог на землю должна будешь платить ежегодно?
- Я как-нибудь проживу, не беспокойся. Я продам драгоценности, они ведь мои. Потом, Никита…
- Плевать твоему Никите на тебя, дура. Знаешь, скольких он оприходовал за свою жизнь? Хотя графинь в его «джентльменском» списке, скорее всего, еще не было. В какой-то степени ты у него первая.
- Он любит меня!
- Если бы любил, не сбежал бы, как пес, поджав хвост. Он - смазливый конюх, а не благородный принц, о котором ты с детства мечтала. Что ж, дождалась. Конюшня вместо дворца, бельевая вместо королевского ложа. Дура!
- Мне все равно, что ты говоришь. Я знаю, он любит меня и я его. Мы уедем, поженимся.
- Дудки! - Отец гневно встал. - Если он появится под окнами дома, его пристрелят, как вора. А ты, дорогуша, отправляешься в монастырь, как я и обещал.
- Ты не смеешь распоряжаться моей жизнью. Я совершеннолетняя.
- Ты психбольная, и я это докажу. Выбирай: либо психушка, либо монастырь.
- Я убегу!
- Не сможешь. Я велел глаз с тебя не спускать. Не хватало мне большего позора, чем недавний. К счастью, о последнем никто не узнал. - Алексей Ананьевич снова сел, задумчиво посмотрел в окно, будто в комнате он был один, потом, словно очнувшись, произнес: - Ты еще здесь? Свободна.
- Но, папа…
- Не желаю тебя слушать. Ко мне человек должен прийти для делового разговора. Теперь я должен позаботиться о себе, а о тебе Господь теперь будет.
- Папа…
- Пошла вон!
Арина выбежала из комнаты. Привалилась устало к двери. Закрыла глаза, чтобы не дать навернувшимся слезам скатиться по щекам. Она не будет плакать. Она еще поборется! Дождется Никиту, а потом убежит вместе с ним. Арина открыла глаза. Ей навстречу шел человек в черном. Полный, бородатый, длинноволосый. Лицо его показалось смутно знакомым.
Арина посторонилась, давая незнакомцу пройти. Где же она его видела? Черные, с сильной проседью волосы и борода. Серые, чуть навыкате глаза. Густые брови. Невысокий, тучный, лет сорок с небольшим, хотя из-за полноты и седины выглядит старше. Мужчина равнодушно посмотрел на нее, взялся за ручку двери, потом резко обернулся, воззрился пристально, в глазах появилось странное выражение то ли тоски, то ли отчаяния. И тут Арина вспомнила! Незнакомец из леса. Тот, что скакал на вороном жеребце. Мужчина приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, потом, видно передумав, тряхнул головой, буркнул приветствие и вошел в библиотеку.
Арина ушла, потом вернулась. Незнакомец ее заинтриговал, ей захотелось послушать, о чем он будет беседовать с ее отцом. Арина прижалась ухом к замочной скважине, как делала в детстве, и замерла.
- Я ждал вас, Федор Григорьевич. Присаживайтесь.
- Благодарю. Что за девушку я встретил у двери? - Говорил незнакомец правильно, но чуть заметно окая.
- Дочь моя, Арина.
- Правда? Я представлял ее совсем другой. Более светской, пышной.
- Она и была такой. Знали бы вы, какой фурор она производила на балах в Москве. А сколько мужчин просило ее руки. Все богачи и аристократы. С одним она была даже помолвлена. Но болезнь помешала свадьбе.
- Что было с девушкой?
- Перенервничала перед встречей с женихом, ее и перекосило. Потом воспаление легких, затяжной бронхит. Целый букет болячек. Но теперь она полностью выздоровела. Только прежней становиться не хочет. И замуж не спешит, хотя женихов и сейчас полно. А почему вы спрашиваете - она вам нагрубила?
- Что вы. Не думала даже. Просто она очень похожа на мою сводную сестру, ныне покойную. Я даже испугался, когда Арину Алексеевну увидел, думал, Лизонька воскресла. - Голос гостя изменился - погрустнел. Повисло неловкое молчание. Но Федор Григорьевич взял себя в руки и продолжил уже по-деловому: - Ну так что, граф, насчет имения? Решились?
- Помилуйте, сударь. Я же говорил, что Перелесье - единственное, что осталось мне от родителей.
- Знаю-знаю. Но и вы меня поймите, ваша деревня как бельмо на моем глазу. Все окрестности в моем владении. Только Перелесье осталось. Я бы плюнул, но уж больно леса хорошие.
- Федор Григорьевич, вы же все там с землей сровняете, понастроите складов каких-нибудь.
- Мельницу хотел выстроить на реке. Большую, мощную.
- Вот видите. А там все мило сердцу, дорого. Я там
