Я вышла на балкон, хотя мне это и было запрещено, и бессмысленно уставилась на скопище припаркованных машин. Неожиданно внимание привлекла машина, с запоминающимся брелоком на переднем стекле. Вроде бы я видела его раньше. У меня перехватило дыхание. Господи, какая же я дурная? Как я сразу не догадалась, что это машина Льва. На этой тачке меня встречали в аэропорту, возили в клинику на обследование.
Я застыла ни жива ни мертва. Из машины вышли трое мужчин. Мои опасения оправдались. Одного из них я отлично знала и не смогла бы спутать ни с кем. Это был Лев. Двух других я видела впервые, но от этого мне не стало легче. Что это? Роковая случайность и мужчины приехали сюда случайно по своим делам, или все-таки по мою душу?
Но ведь о моем местонахождении никто не знает. Никто, кроме Галины. Галина?! Нет, она бы никогда меня не сдала, даже под дулом автомата… Она знает, что я совсем одна, без помощи и поддержки. Одна, с крошечной дочкой на руках… Она это знает…
Зайдя в комнату, я плотно закрыла балконную дверь и принялась ждать. Я ждала и слушала, как стучит сердце. Оно стучало так, что, наверное, его слышно даже в парадном. Ночная тишина и только громкие удары сердца… Такие громкие, что хочется заткнуть уши.
От машины до моей квартиры идти не больше пяти минут. Если через пару минут не раздастся звонок, значит, это простое совпадение. Причем счастливое. Возможно, в этом доме живут их знакомые или находится какой-нибудь магазин. В конце концов, тут масса магазинов, они занимают почти весь первый этаж, а если в мою дверь позвонят… Нет, я не знаю…
Резкий звонок разорвал звенящую тишину, я едва не умерла от разрыва сердца. Я посмотрела на дочку. Звонок повторился. На цыпочках я подошла к дверному глазку и замерла. Первое, что пришло в голову, – сделать вид, что в квартире никого нет. Но звонки были настойчивыми и продолжительными. Забеспокоилась дочка. Если не перестанут звонить, она обязательно проснется и раскричится, тогда ее могут услышать соседи. Перекрестившись, я постаралась изменить голос и еле слышно спросила:
– Кто там?
– Свои, – донесся до меня голос Льва.
– Вы к кому? Вы, наверное, ошиблись? – Я по-прежнему пыталась говорить чужим голосом.
– Мы не ошибаемся. Ольга, открывай по-хорошему!
– Какая Ольга? – не сдавалась я.
– Открывай, не тяни резину.
– Я сейчас позвоню в полицию!
Я блефовала, потому что в квартире не было телефона.
– Звони куда хочешь, только не забывай, что у тебя нет телефона, – словно жеребец, заржал Лева.
– Тогда я выйду на балкон и позову на помощь. Мне обязательно помогут.
– Только погромче ори, чтобы приехал полицейский наряд и доставил тебя в тюрьму, потому что у тебя нет ни имени, ни родины! У тебя нет документов, а здесь, как и везде, без бумажки ты букашка. А девку твою отдадут в приют, из которого мы ее обязательно заберем. Можешь не сомневаться. У нас есть связи и деньги.
– Ну и сволочь ты, Лев, – обреченно произнесла я своим голосом. – Ну ты и гадина!
– Давай не будем выяснять отношения через дверь. Пусти нас в квартиру, и мы подробно обо всем поговорим.
– Ага, нашел дуру! Утром я поеду в Российское посольство и подробно расскажу нашему послу обо всем, что со мною произошло. А еще я расскажу про тебя и твоих друзей. Так что в американскую тюрьму придется садиться тебе. Она уже давно по тебе плачет. Понял?
– Не понял. Ты из подъезда-то не выйдешь.
Меня стала бить дрожь, я припала к двери и заголосила:
– Левушка, я тебе все прощаю… Будь другом, убирайся к чертовой матери вместе со своими братками! Я вас не знала и знать не хочу. Давайте разойдемся миром, вы забудете про меня и мою дочь, а я забуду про ваше существование.
– Это как?
– А какие ко мне претензии? – почти задыхаясь, спросила я.
– Их слишком много! Если ты прямо сейчас отваливаешь нам пятьдесят штук баксов, то мы на все закрываем глаза и забываем о тебе.
– Сколько?
– Полтинник. Ровно столько стоит твоя свобода.
– Пятьдесят долларов?
– Пятьдесят тысяч, дура!
У меня пересохло во рту и потемнело в глазах.
– Ты что, совсем спятил?
– А ты думала, тебе всегда халява будет: халява, милочка, закончилась. Пришло время расплачиваться по счетам.
– По каким еще счетам?
– По обыкновенным. Тебя сюда наша фирма со всеми удобствами за своей счет доставила… – начал было Лев, но я зло перебила его:
– Да какая, к черту, фирма?! Вы – жалкая кучка бандитов, торговцев живым товаром!
Лев не придал значения моим словам и продолжил:
– В мотеле на халяву жила, жрала, сколько хотела и что хотела! В клинику тебя возили! Это мы все вбиваем в наши расходы. За твоего ребенка покупатель аванс в тридцать тысяч заплатил, а ребенка так и не получил. Приходится неустойку оплачивать.
– Да вы, гады, хотели моего ребенка продать на органы! – чуть было не разрыдалась я.
– А тебя вообще не должно интересовать, что мы сделаем с твоим ребенком. Ты захотела его продать, а мы согласились этому поспособствовать. Дальнейшая судьба твоей дочери тебе должна быть просто по барабану. До балды, короче…
– Как это? Это же мой ребенок!
– Уже не твой, а наш. За дочку твою с нас теперь клиент деньги требует. Так что давай или бабки, или свою девку.
– Не получите ни того, ни другого.
На лестничной клетке открылась соседская дверь, выглянула пожилая женщина. Посмотрев сонно, она спросила их о чем-то и громко зевнула. Лев ей что-то ответил. Их диалог продлился около пяти минут. Как только старушка скрылась, Лев долбанул кулаком по моей двери:
– Давай открывай, а то соседи нами интересуются.
– Так это же хорошо! Сейчас они и полицию вызовут.
– Не откроешь, взломаем дверь…
– Давайте, ломайте.
– Хорош базарить!
– Сейчас полиция явится – поговорим.
Лев сказал браткам:
– Придется устроить у дома засаду. Эта тварь без еды долго не протянет. Шума нам не надо.
– А может, все-таки дверь – того? – спросил его дружок..
– Да эта старая карга нас уже просекла, – произнес Лев недовольным голосом. – Наверное, к двери припала и подслушивает. Скоро будет светать. День подождем. Если Ольга из дома не выйдет, следующей ночью придется брать хату штурмом, только тихо и осторожно, чтобы не привлечь внимание посторонних.
Припав к двери, Лев процедил сквозь зубы:
– Послушай, дура бестолковая, мы будем стоять у подъезда до тех пор, пока ты не сдохнешь в этой квартире. Как загнанная крыса. Или мы просто выберем момент и взломаем дверь. Если ты одумаешься, выйди на балкон и махни нам рукой. Мы забираем у тебя ребенка и гарантируем твою неприкосновенность. А это значит, что ты получаешь свою десятку баксов, мы посадим тебя в самолет и пожелаем мягкой посадки. Подумай хорошенько. Если ты не сдашься добровольно, исход будет плачевный, даже трагический. Ты же мечтала вернуться на родину с деньгами и начать новую жизнь! Пожалуйста, мы сделаем это. Мы всегда играем по правилам.
– Хочу вернуться на родину со своей дочерью, – с трудом сдерживая рыдания, сказала я. – Если бы вы посадили меня в самолет вместе с дочкой… Я бы всю жизнь работала и всё до копеечки вам отдала…
– У тебя только один выход. Подумай, но знай, каждая минута работает против тебя.
Мужчины направились к лифту и исчезли из поля зрения. Я села на пол и разрыдалась.
Начало светать. Я собралась с силами и подошла к окну. Под моим балконом стояла машина, за рулем которой сидел Лев. Он смотрел на меня и разговаривал по мобильному телефону… Проснулась и заплакала дочка. Я дала ей грудь, но молока не было. Я давила грудь, массировала соски, но так и не смогла выдавить ни капли. Видно, молоко перегорело из-за страшных потрясений. Достав полупустую и уже последнюю банку смеси, я принялась разводить ее водой и приговаривать, глотая слезы:
Дремлет папа на диване,Дремлет мама у стола,Дремлют наволочки в ванне,Дина тоже спать легла.
Я взяла дочку на руки и стала кормить. Она удовлетворенно засопела.
– Динуля, много не ешь, – словно в бреду говорила я и с ужасом смотрела на то, как дочка доканчивает бутылочку. – Господи, ну оставь на следующий раз.
Видимо, Динулька хорошо проголодалась, она выпила все содержимое бутылочки, откинула головку и сладко уснула. Я положила ее на диван, погладила беззащитное личико и прошептала:
– Родная моя девочка, спи. Я никому тебя не отдам. Это я тебе обещаю.
Когда совсем рассвело, я вновь подошла к окну. Машина была на прежнем месте. Было ясно, что меня в покое не оставят.
Мне было совершенно безразлично, что холодильник пуст, но охватывал дикий ужас, что закончилось детское питание и нечем кормить малышку. Я даже не могла представить, что делать, когда ребенок захочет есть. Я была в отчаянии от собственной беспомощности. Пропала последняя надежда, что Галина вернется.
Я опустилась на пол, обхватила голову руками, пытаясь справиться с головокружением. За эти дни я страшно обессилела. Квартира стала похожа на клетку, из которой был только один выход, да и то в пасть самого настоящего хищника. Трое суток… Господи, как же это долго! В нормальной обстановке эти сутки пролетают так быстро, а сейчас… Трое суток недоедания, бессонницы, нервного напряжения, слез… Так можно свихнуться, сломаться, но – нельзя. Если что-то случится со мной, никто не позаботится о малышке…
