– Значит, можно уловить любое другое сознание?
– Не уверен. Каждое тело настроено на определенную частоту, на свое собственное сознание. Хотя, может быть, и можно. Слышал о переселении душ?
– Медиумы еще есть, – вставил Шаман.
– Во-во, – покивал Молодой. – Короче, так. Я думаю, что мы сами, наше «я» существует где-то в другом измерении. А человеческое тело – это приспособление, которое позволяет сознанию попадать в наш трехмерный мир. Ну как видеокамера, которую человек спускает в Марианскую впадину, к примеру. Сам он сидит на берегу, но при помощи видеокамеры видит те места, в которые лично добраться не способен. А из этого следует…
– Пните его кто-нибудь, – попросил Зубр.
– Слышал я и другую версию, – встрял Мора. – Сознание, или душа, если хотите, – сгусток какого-то вида энергии, несущий определенный набор информации. Получается, что его можно поместить в любой носитель, ну типа флешки…
– Это заразно, – грустно поглядел на Мору Зубр.
– Чего заразно? – не понял тот.
– Ну, вот его умничанья, – показал Зубр на Молодого.
– Погоди, солдат, – вмешался Шаман. – Мы тут разбираемся в сути проблемы.
– Суть проблемы, Шаман, заключается в том, что яйцеголовые не должны баловаться со всем этим, – произнес Зубр, закуривая.
– А Зоне, значит, баловаться можно? – обиделся за «яйцеголовых» Молодой.
– Зона не балуется, – сказал Мора каким-то таким тоном, что оспаривать его утверждение никто не захотел.
– Да, чудеса в решете, – пробормотал Шаман.
– Знаете, коллеги, – Мора поднялся и встал рядом с Молодым. – С умничаниями, конечно, давайте пока завяжем. Но я тут подумал: если средний научный работник с «Янтаря» спокойно оперировал такими знаниями (Мора постучал пальцем по планшету в руках у Молодого), то что же известно, так сказать, руководителям проекта, а?
Сталкеры помолчали, пытаясь прикинуть, какие тайны бытия удалось разгадать научникам под руководством Сахарова.
– Короче, – жестко завершил свою мысль Мора. – Все это нужно пресечь!
– Послушай, бро, – осторожно начал Молодой. – А почему, собственно, пресечь? Это же научный прорыв! Представь себе, что мы станем бессмертными!
– Мы вроде и так бессмертные, – откликнулся Зубр. – По твоим же рассказам о сознании.
– Ну, мы будем бессмертными тут, на Земле! – Молодой воодушевился. – Научимся управлять собственным «я» после смерти тела.
– Или кто-то другой будет управлять нашим «я»… – вставил Шаман.
– Твои бывшие коллеги научились нарушать законы мироздания, – сказал Мора. – Но мне почему-то кажется, что они не удосужились выяснить, какие это может иметь последствия. И еще я подозреваю, что все это было затеяно не ради научного интереса. Они преследуют вполне конкретные цели, иначе бы не скрывались. И ты ведь тоже чувствуешь, как это все воспринимается Зоной? Скажешь, нет? Чужеродный организм, опухоль. Которую нужно удалить.
– Послушай, Мора, для человечества…
– Нет, это ты послушай! – резко прервал его Мора. – Человечество еще не доросло до таких знаний. И вряд ли дорастет вообще.
Молодой задумчиво опустил голову. Мора хлопнул его по плечу и уселся к двери, доставая сигареты.
– А ты что думаешь? – спросил Шаман Зубра.
– Ничего хорошего от вашей науки никогда не было! – уверенно произнес Зубр.
– Дикари! – пробормотал Молодой еле слышно.
Глава 18
– Это откуда? – окликнул Круглов лаборантов, тащивших блок электронного микроскопа.
– Из четвертой, – сдавленно ответил один, с красным, блестящим от пота лицом.
– Аккуратнее, пожалуйста, – попросил Круглов.
Он завернул за угол, успев услышать, как один из сотрудников шепотом высказал предположение о том, куда профессор может засунуть свои просьбы и советы. Спустившись в лабораторный блок, Круглов заглянул к Игнатьеву и тут же закашлялся: все помещение было наполнено густым табачным дымом.
– Сергей Степаныч! – позвал Круглов.
– Тута я! – дурашливым тенорком отозвался Игнатьев.
Профессор сидел за столом в своем удобном кожаном кресле и пыхтел трубкой. Перед ним находилась наполовину пустая бутылка конька, рюмка и несколько яблок.
«С утра, видимо, пьет», – понял Круглов.
– Профессор, вы бы хоть вытяжку включили, – добродушно посоветовал он, усаживаясь напротив.
– Будешь? – Игнатьев указал мундштуком на бутылку.
– Нет, спасибо, – отмахнулся Круглов. – Мне, видишь ли, надо за погрузкой следить.
– Ага, за погрузкой, – добродушно покивал Игнатьев, пропуская намек мимо ушей. – Как она там, погрузка-то? Все погрузили?
– Заканчиваем. Четвертая лаборатория пошла.
– Это хорошо. А первую, значит, оставляем?
– Ну, пока да, – вздохнул Круглов.
– Василий Сергеевич, товарищ мой дорогой, скажи, пожалуйста, что означает твое «пока»? Ты запамятовал, что после отбытия в неизвестном направлении нам велено нарушить в подземном блоке гидроизоляцию и отключить дренаж?
– Сережа, голубчик, ну чего ты взъелся-то? Второй день грузимся, вымотались все. Не успеваем если, что делать-то?
– Куда не успеваем?
– В сроки не укладываемся, – нашелся Круглов.
– А откуда у Сахарова эти сроки? – безмятежно поинтересовался Игнатьев. – Зона нашептала? Аль боится чего?
– Я не знаю, – нахмурился Круглов. – Сказано – делаем. Со мной это обсуждать без толку. Я только исполнитель.
– Ты, Василий, очень исполнительный исполнитель, – похвалил коллегу Игнатьев и наполнил рюмку.
– Хватит уже, – посоветовал Круглов.
– Отчего же? – поднял брови Игнатьев. – В пьяном виде я еще более исполнительный. Сахарову должно нравиться. А первую лабораторию затопим. На хрена она нам, да?
– Послушай, он же с Большой землей все решил. Они дадут любое оборудование. Там такие старперы сидят, что за одну надежду на бессмертие ему весь золотой запас страны передадут.
Игнатьев опрокинул рюмку, сочно хрустнул яблоком.
– Точно, – выдохнул он, зажмурившись. – Сейчас выйдем, я тебе покажу, как выглядит бессмертие. А пока скажи мне, ты давно от Хоффера весточку получал?
– От какого Хоффера? Что возле Агропрома сидит?
– От него. От руководителя немецкой научной миссии Отто Карловича Хоффера.
– А к чему ты это спрашиваешь? – насторожился Круглов. – Я с ним контактов не поддерживаю.
– Я поддерживаю, – успокаивающе отмахнулся Игнатьев. – Поддерживал. И вот что-то мой фашистский коллега молчит. Уже две недели.
Игнатьев похлюпал трубкой, вытряхнул пепел прямо на пол и снова набил.
– И Свенсон замолчал, – невнятно пробормотал он, раскуривая. – С Филчем, американцем, я, конечно, не дружу, но решил вдруг привет ему послать. Молчит, америкашка проклятый. Что ты будешь делать, а?
Игнатьев весело уставился на Круглова. И тот по-настоящему испугался этого взгляда. Шальной задор, светившийся в глазах коллеги, отдавал настоящим безумием. Круглов мимоходом подумал о том, что сейчас в лаборатории они, по сути, одни, а Игнатьев, между прочим, значительно крупнее его. И в верхнем ящике стола у него лежит пистолет.
– Если тебе так все не нравится, уходи! – посоветовал Круглов.
– Уходи… – Игнатьев разгладил пальцами усы. – И я говорю: уйду. А он, видишь ли, свои резоны имеет.
– Не отпускает? – насторожился Круглов.
– Отчего же. Выбирай, говорит. Либо со мной, либо…
– Либо?
– Либо уезжай… В Америку. «Преступление и наказание» читал?
– Чего?
– Достоевского! Свидригайлов, персонаж такой… не помнишь? По его рецепту. Билет у меня давно есть, – Игнатьев постучал по ящику стола.
– Что-то ты, Сергей Степаныч, совсем ахинею понес, – осторожно заметил Круглов.
– Ахинею? – добродушно ухмыльнулся Игнатьев. – Ну тогда слушай дальше. Я тут обнаружил интересную информацию по поводу «Декодера».
– Что там опять? – Круглов поник. – Мне тоже жалко Хвостницкого…
– Погодите, коллега, я не об этом. Хвостницкий сам виноват. Ему нужно было встать внутрь круга, тогда бы они его не достали.
– Кто они?
– О, это очень интересно! Я все думал, откуда мне знаком рисунок этой контактной матрицы. И вот сегодня утром вспомнил. Полез в Сеть – точно: данный рисунок встречается во многих антинаучных магических трактатах, в частности – в книге некоего Папюса «Практическая магия». Рекомендован для обряда вызова демонов.
– Кого? – Круглов даже привстал.
– Демонов, – безмятежно попыхивая трубкой, повторил Игнатьев.
– Сергей Степанович, пойдем на улицу, проветримся, – предложил Круглов.
– Пойдем, – неожиданно поддержал Игнатьев.
Он тяжело поднялся, налил коньяку, выпил и, закусывая на ходу яблоком, проследовал вслед за Кругловым наверх.
Во дворе базы заканчивалась погрузка последнего, третьего грузовика. Савельев, старший лаборант, с блокнотом в руке стоял у кузова, куда солдаты затаскивали аппаратуру и системные блоки. У раскрытых ворот находилось несколько бойцов с автоматами, а дальше, уже за периметром, неподвижно стояли четверо – без видимого оружия, в брезентовых плащ-палатках с накинутыми капюшонами.
