Родион вновь замолчал, а я посмотрел, где находится моя семья. Дети резвились, бегая за голубями, а моя жена пыталась их немного угомонить. Они были далеко от нас, но я видел их отчетливо. Переведя взгляд на Родиона, я увидел, как он, вытянув шею, потирал и пощипывал на ней свой самый большой рубец. Было такое впечатление, что рубец его душил подобно удавки, и он хотел от него избавиться.
– И вот, я впервые увидел его жену, – продолжил Родион. – Если он был мерзкой гиеной, то Она – молодой черной пантерой.
С коротко остриженными черными и блестящими на солнце волосами Она была во всем черном: в черном нараспашку плаще, в черном коротком платье, в черных на высоких каблуках туфлях и даже в черных солнцезащитных очках, чья форма напоминала кошачьи глаза. Никогда не думал до того дня, что одна чернота может так светиться.
И еще, эта ее восхитительная кошачья пластика! Она, вся ладная, с безукоризненной фигурой не шла, а плыла, на что можно было смотреть до бесконечности. А те ее открытые части тела, что я в дальнейшем у нее наблюдал! Они сводили меня с ума! Ее безукоризненная слегка загорелая кожа была неотразима, и другой такой я не видел.
Блистательная, само олицетворение красоты и сексапильности Она заставила меня потерять покой. При виде ее, меня охватывало неимоверное возбуждение, и я зажигался к ней таким сладострастным трепетом, который мог испытывать разве что юноша-девственник, взиравший первый раз в своей жизни на обнаженную распутную девку, готовую ему отдаться. И это был я, искушенный, перевидавший сотню разных девиц.
В меня вселилась навязчивая мысль: быть с ней и все! Овладеть ею, стало моей маньякальной идеей. Меня даже не останавливала опрометчивость моего планируемого шага, поскольку моя попытка наставить рога бандиту, могла отразиться на мне самым зловещим образом.
Признаться, поначалу я еще как-то противился своему безрассудному намерению, но две наши встречи с ней сломили это мое первоначальное сопротивление.
Первая встреча произошла в лифте: я, Она, и еще несколько наших соседей поднимались на нем вверх. Так получилось, что я стоял рядом с ней и наши тела соприкасались друг с другом. Я почувствовал веяние ее теплого свежего дыхания и тонкий аромат ее духов, которые так благоухали, что мне захотелось сделать глубокий вздох. А мое легкое соприкосновение с ее изящным станом взбудоражили во мне все мои мужские гормоны. От такой неожиданной нашей с ней близости во мне словно вскипела вся кровь, и у меня возникло ощущение того, что я нахожусь в топке. Я воспылал к ней безумной страстью и если бы не соседи, я бы, наверно, набросился на нее, как помешанный. Но что меня поразило и в то же время завело еще сильнее, так это то, что Она смотрела мне прямо в глаза. Я же, в свою очередь, не оставил без внимания ее глаза, в синеве которых уловил проблеск. Это толкнуло меня набраться смелости допустить, что ее отношение ко мне далеко небезразличное. Наверняка, в ту минуту мои глаза тоже поблескивали, а, скорее всего, они светились прожектором, отчего Она, возможно, подумала обо мне то же самое, что и я о ней.
Покинув лифт, я, одурманенный внутренним пеклом, пребывая от него в лихорадочном состоянии, не смог сразу попасть к себе в квартиру, ибо дрожали мои руки, не позволявшие мне быстро вставить ключ в дверной замок. Боже, как меня влекло к ней тогда!
Вторая наша с ней встреча произошла на лестничной площадке, куда Она вышла, чтобы опустить в мусоропровод пакетик с мусором: Она была в одном полупрозрачном халате без нижнего белья под ним. Видимо, поленившись накинуть на себя более существенное, Она, убедившись в отсутствии на лестничной площадке кого бы то ни было, рассчитывала быстро управиться, и вернутся обратно в квартиру. Она никак не ожидала, что за какую-то там секунду, причем бесшумно, может кто-то появиться и застать ее в таком неприличном для постороннего глаза виде. А такой нашелся, и им оказался я.
Спускаясь вниз по лестнице, я стал невольным очевидцем того мгновения, когда Она, наклонившись над мусоропроводом, случайно оголила груди. Случись это с кем-нибудь другой, я бы отвел взгляд в сторону и прошел мимо. А тут я замер и стал пожирать глазами это чудное создание. Заметив меня, Она выпрямилась. Быстро сообразив, что могло привести меня в шоковое остолбенение, Она стыдливо улыбнулась и в знак приветствия слегка кивнула мне головой.
Ее без макияжа лицо было еще прекрасней. Я воспринял ее лик за образец женской красоты, где косметика была не к чему, ибо в его создании приложила Божественная Сила!
Она, утонченная и где-то трогательная, медленно проходила к себе, позабыв, что через ее полупрозрачный халат проглядывается все ее тело, вплоть до ее самых интимных мест. Казалось, что Она ждет от меня каких-то слов, но я, словно проглотив язык, ничего не смог ей сказать. Под действием ее чар, пребывая в сладком гипнозе, я лишь проводил ее взглядом до тех пор, пока Она не скрылась за дверью своей квартиры.
Ох, что за притягательное зрелище это было! От невообразимого восхищения и возбуждения ее волнующим телом я чуть было не тронулся умом. Почти в невменяемом состоянии, весь промокший от пота, я вышел на улицу. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя, и поэтому, прежде чем пойти на автостоянку, я хотел присесть у подъезда на скамейку. Однако, передумав, я быстро сделал несколько шагов от дома и резко взглянул на окно, принадлежавшее моей страсти, чувствуя, что Она непременно выглянет из него, чтобы проследить за мной. Ее я не увидел, но зато заметил, как шевелилась на окне занавеска, и это было достаточно мне, чтобы убедиться в том, что мое предчувствие меня не обмануло.
После этого случая удержать меня от попытки уложить ее в постель уже не смог бы никто. Решение было принято, и помешать мне в моем намерении могла лишь только моя собственная смерть.
Готовый действовать, я ждал удобного случая, который, к моему счастью, вскоре и подвернулся.
В тот вечер шел проливной дождь, и я возвращался с работы домой. Проехав половину своего пути, я подумал: «Как бы хорошо сейчас в эту сырую погоду забраться в какое-нибудь уютное местечко, где, потрескивая дровами, горит камин и никакого света, кроме того, что излучает каминный огонь. А рядом – Она!» И ты не поверишь, едва я подумал о ней, как вдруг, сквозь дождь и огромного количества лучей света от встречных машин, мне показалась знакомая фигура. Это была Она! Вся промокшая, Она стояла у дороги и пыталась остановить машину. Не колеблясь, я вмиг остановил машину возле нее.
Она влетела в машину и хотела сказать, куда ехать, но, увидев меня, оцепенела. А я, обняв обеими руками руль, счастливо улыбался и наблюдал, как с ее мокрых волос стекала вода, которая капельками застывала в разных местах ее неповторимого лица. Еще секунда-другая и эти, облепившие все ее лицо, капли, я, словно утомленный жаждой, стал бы жадно слизывать и глотать. Но Она вовремя вытерла их платком, а потом, удобно расположившись на сиденье, ласково и игриво взглянула на меня. Мне ничего не оставалось, как набраться смелости и сказать: «У меня тут зародилась идея, ты не желаешь к ней присоединиться?» – «Желаю», – не раздумывая, ответила Она.
Так в тот вечер я оказался с ней наедине в загородном домике, где горел камин, потрескивая дровами, и где не было никакого света, кроме того, что излучал каминный огонь.
Родион в очередной раз замолчал, погрузившись целиком в воспоминания о том памятном для него вечере, переживая, очевидно, те же чувства, какие он испытывал тогда.
Меня несколько смущала его история, так как в ней было много сугубо личного, не для постороннего уха. И поэтому я подумал о том, что, скорее всего, он рассказывает ее больше самому себе, чем мне. Казалось, что порой он просто-напросто забывает о моем присутствии рядом с ним.
Прохожие в недоумении бросали на меня взгляды. О чем они думали, догадаться было несложно. Сидеть рядом с «прокаженным», да еще слушать его, вмещалось в голове не у каждого. Но я не обращал внимания на этих людей, – рядом со мной сидел мой однокашник, и кто и что думал, мне было безразлично.
– А что потом? – спросил я, желая услышать продолжение его истории.
– Потом были сумасшедшие дни, – продолжил он. – Я находился в эйфории, а, Она, одурманенная счастьем, при каждом удобном случае бегала ко мне домой и отдавалась мне, потеряв всякий страх оказаться уличенной своим мужем-гиеной в неверности к нему.
Как-то он, эта сущая тварь, был неделю в отъезде и все это время мы безвылазно обитали в моей квартире и предавались любовным утехам, которые доводили нас до умопомрачения.
Ох, каким Она была творением!
Родион с регулярным постоянством открывал свою пачку сигарет, словно забывая, что она пуста.
– Может, все же взять тебе сигареты? – предложил я.
– Зачем, – сказал он, – я возьму у ребят.
Родион встал и, прихрамывая, подошел к соседней скамейке, где сидели два молодых человека. Взяв у одного из них сигарету, он с удовольствием закурил.
