class="title1">
Глава седьмая
– Черный-черный, – попросила она. – Самый черный, какой только у вас есть.
Пока краска впитывалась в ее успевшие отрасти волосы, Ирис выжидающе смотрела в зеркало. Никогда она не баловалась с волосами, да и вообще не очень-то была склонна к баловству, но сегодня утром ей стало казаться, что в душе у нее открылось потайное окошко, через которое в нее повеяло юностью. Сегодня она уже не вернется на работу, на сегодня у нее другие планы. Слишком много лет она делала то, что должна была делать, пришло время заняться тем, что хочется. Тем временем краску смыли. Ирис смотрела на себя с любопытством: совсем неплохо! Черные волосы, уже почти до плеч, оттеняют светлую кожу и зеленоватый цвет глаз, на похудевшем лице обозначились скулы, а синее льняное платье, купленное за несколько дней до теракта и ни разу не надеванное, сидело как влитое.
– Смотрите-ка, десять лет сбросили! – восхитился парикмахер, и она невольно улыбнулась: она и сама не ожидала таких перемен.
Она сделала селфи, чего за ней тоже прежде не водилось, и отправила снимок дочери. Ответ пришел немедленно: «Круто!»
«Ты свободна в ближайшие несколько часов? – спросила она, полагая, что дочь клюнула на приманку. – У меня встреча в Тель-Авиве, можно потом к тебе?»
Но получила отказ.
«Совсем никак. Сумасшедший день, сегодня у меня 2 смены и закрытие».
Ты что же, думала, что перекрасишь волосы и все сразу переменится? Рассчитывала дешево ее купить? Вообще-то, не так уж и дешево, подумала она, расплачиваясь с парикмахером, ни для меня, ни тем более для нее. Сколько смен ей пришлось отработать, чтобы так себя изуродовать? Ей-то самой угольно-черный к лицу, а дочери совсем не идет, все-таки они с ней очень разные.
– Привет, Дафна! – ответила Ирис, услышав в душном салоне машины усталый и раздраженный голос подруги.
Но в следующий миг голос оживился.
– Ирис, я тебя сначала не узнала! Наконец-то! Чему я обязана такой честью?
Ирис усмехнулась:
– И ты туда же, про честь! Как дела? Как Барселона?
Дафна вздохнула:
– Я уже забыла про эту Барселону… Столько работы! У тебя по-прежнему боли?
– С таблетками терпимо. Послушай, я думаю, что поняла наконец, из-за чего я оказалась ранена…
– Из-за конфликта, которому лет сто. Давай не будем лезть в политику.
– Это не политика, Дафна. Я была ранена из-за того, что у Микки тогда был роман и поэтому он не повез детей тем утром.
– Что за бред! – воскликнула Дафна. – Микки? Быть этого не может! Что это тебе такое в голову лезет!
– Потому что я думаю, что у него и сейчас роман. А если есть сейчас, то и тогда был. Настоящее помогает понять прошлое.
– Он просто помог несчастной девчонке, чего ты к нему цепляешься? – сказала Дафна, когда они встретились возле ее работы. На выразительном лице подруги читалось нешуточное беспокойство. – Что с тобой происходит? Две недели мы не разговаривали, и что? Небеса обрушились на землю! Не могу поверить, что ты ушла с работы ради такой белиберды в самый загруженный день в году!
– У Альмы сегодня тоже очень напряженный день, – заметила Ирис.
Они привыкли говорить о своих девочках – о Шире, дочке Дафны, и о ее Альме. Те подружились еще в детском саду, а следом сдружились и их мамы.
Ирис еще не рассказала ей о самом главном и все еще не решила, стоит ли об этом рассказывать, – что она видела Эйтана. (Помнишь, я рассказывала тебе про Эйтана? Про моего первого парня?) Дафна может не удержаться и поделиться с мужем, а тот, изрядный болтун, еще ляпнет что-нибудь при Микки, когда они встретятся вчетвером. Нет, не стоит ей рассказывать, сначала она должна рассказать это Эйтану – это их общий секрет, впервые за почти тридцать лет после разрыва у них появился общий секрет, пусть даже Эйтан о нем еще не знает. А может, знает, может, поэтому-то он так поспешно и выбежал из кабинета. Может, с тех пор он ждет ее, ждет, что она придет к нему одна, изучает список пациентов, ищет среди них ее имя, то и дело выглядывает в коридор. Она вспомнила, как он иногда ждал ее после школы, и когда она, выходя из класса, видела его, то испытывала ни с чем не сравнимый восторг, она шла ему навстречу, словно невеста к жениху, ждущему под свадебным балдахином. У нее перехватило дыхание, она почувствовала, что больше не в силах удерживаться, в точности как Иосиф. «Удалите от меня всех!» – так он воскликнул, прежде чем открылся своим братьям.
– Мне надо идти, – сказала Ирис.
Дафна только рот раскрыла:
– Ну, я вообще… Что с тобой? Вытащила меня с работы, а теперь должна идти?
Ирис встала.
– Прости, Дафна, я напрочь забыла, что у меня ужасно важная встреча. Мне очень жаль, я как-нибудь в другой раз…
Дафна смотрела в отчаянии на только что появившееся на столе огромное блюдо салата.
– Ладно, я скажу им, чтобы мне завернули с собой, – проворчала она. – Я тебя не понимаю. Ты мне говоришь, что Микки много лет тебе изменяет, но ты уже давно так прекрасно не выглядела, может, это у тебя роман? С кем это у тебя такая важная встреча?
Ирис наклонилась к ней и чмокнула в щеку.
– С прошлым, – шепнула она подруге на ухо. – У меня встреча с прошлым.
– В каком смысле? Ты что, беременна? Идешь на ультразвук? – Дафна схватила подругу за руку.
– Да нет, с чего бы вдруг! – рассмеялась Ирис. – Я тебе потом расскажу. Мне нужно идти, пока кураж не прошел.
Но, похоже, он только усилился, ее кураж, как будто ее заколдовали той ночью, которую она провела одна на двуспальной кровати, пока Микки спал за стеной, в постели Альмы. Впервые за долгое время они поменялись постелями, впервые за долгое время она думала о муже абсолютно неотрывно, как иногда думала о своих учениках, о самых трудных и непонятных, концентрировалась на каком-нибудь одном из них, пытаясь понять, что им движет, заглянуть в его психологию. Всю ночь напролет Ирис думала о Микки, пока картина не сложилась. Но факт, который стал для нее совершенно ясным, остался лишь фактом, не вызывающим никаких чувств и не побуждающим к действию.
Нет, она не чувствовала ничего, кроме насущной потребности вернуться туда, где увидела Эйтана, той самой, памятной с юности. А Микки она словно бы еще и не встретила. Ирис словно оказалась в прошлом, когда они еще не были знакомы и поэтому
