— Моя мамуля всё время смотрит интуицией, ищет и зовёт, но мало что видит. Фину плохо, он очень ослаблен и перестал звать сам. Его держат взаперти и не дают обращаться из совы. Лия, скажи мне, ведь ты общалась с Мисти… Она на такое способна? Могла настолько рехнуться?
— Не знаю… Нет!
— Вот и мы склоняемся к тому, что нет. Но не знаем.
Делла прыгнула коленями на край кровати и погладила мою руку.
— Мы найдём его, птенчик! Главное — он жив. Никки в том числе поэтому тянул с вашим уходом из балки. Не единственная причина, но все очень надеялись, что ты придёшь домой, в семью.
— А Ник? — дальше произнести было трудно — Он так же вот… пропал?
— Нет, он сам посылал сигнал, что всё хорошо. Вчера Трис чуяла его панику, но он молчал. Сегодня сам успокоил и её и мою маму. Он знает, что ты в безопасности и с ним самим порядок. Он просто занят и мы пока не знаем чем.
Мне всё время хотелось спросить, но было неловко… Однако, когда Делла в десятый раз упомянула свою мать, я решила, что если буду копить вопросы — сойду с ума. Слишком много всего!
— Делла, а почему твои родители… не женаты?
— С чего бы это? Разумеется женаты!
— Но… только что Селиф говорил мне, что потерял жену.
— А, ну так они в ссоре уже целый век. Девяносто семь лет, если точно. Мать не смогла простить отцу, что он ушёл жить наверх и стал вампиром, пожертвовав даром. Он ведь Бескрылый, как ты. И она его любит до одури.
— До сих пор? После ста лет ссоры?
— Конечно. Стигини отдают сердце раз и навсегда. Вот я, например, поэтому своё пока что берегу.
— И он её тоже любит?
— А то! Белый вампир без любви и радости сидел бы на одной крови. А отец крови не пьёт вообще.
Вот это новость…
— А Ирвин?
— Пожалуй и Ирвин.
— А что же они… едят?
— Отцу по-моему вообще всё равно, лишь бы от работы не отвлекали. А Ирвин любит виноград. Они всё время возятся с ним на южных склонах. Выводят новые сорта и Трис магичит, чтобы был круглый год. Стигини ведь долго не дают своим вампирам… отмирать телом и переставать чувствовать. Обонять, осязать, желать. Обычные-то вампиры угасают по двадцать — тридцать лет, а уж совы не позволяют такому случиться веками.
Я онемела. Да уж… Что бы сказал про виноград проповедник Оуэн?! Делла увидела моё лицо и расхохоталась. Чудесные колокольчики.
— А кровь папа совсем не признаёт. Ирвин — не знаю. Спроси у него, а лучше — у Трис… Но это, — она кокетливо закатила чёрные глаза — скорее всего очень интимный вопрос. Из области… любовных игр. В любом случае — Ив тоже точно не зависит от крови. Вампирам живые эмоции важнее. По этим потребностям они и делятся на Крылья. В большом мире, конечно, неоткуда взять столько радости. Но наши Белые живут среди сов любовью. Мы дарим им её щедро в благодарность за их жертву. Вайтвуды и примкнувшие к ним — наш щит и связь с внешним миром.
— И как же тогда Селиф… обходится и без любви и без крови?
— Он прекрасно знает, что мама его любит. И она прилетает к нему иногда по темноте совой. Он ночами шатается в скалах и ждёт. Как волк под луной, разве что не воет.
— Как он не сошёл с ума за столько лет?!
— Вот уж разумом вампиры как раз крепки. Но на характере сказалось, тут не поспоришь. И потом — вокруг него много иной любви. Друзья обожают папулю. Ученики. Ник таскается за ним с детства. И я. Тебе тоже он понравится, к папе просто нужно привыкнуть.
— Это мне уже говорили. А ты на него похожа. Но… другая при этом.
— Раньше сходства было больше. У вампиров быстро выцветает совиная масть.
— А ты, выходит, — наверное я покраснела — получилась в один из таких… прилётов под луной?
— Нет, птенчик. Я получилась как раз девяносто семь лет назад. Но он не мог не уйти. И не знал обо мне, когда уходил.
Глава 21
Делла вдруг подскочила и снова поторопила меня кивками с едой.
— Птенчик, мне надо бы вернуться в речную долину до темноты или хотя бы по первым звёздам. Грейт Платт слишком крошечный, чтобы совам незаметно мотаться по нему днём. А воробьиных сычей мы оставили в балке — следить за твоим домом, отцом и вообще. И как-то некому было слетать в город и кого-то из них позвать в долину. Все слишком приметные собрались и не очень местных видов. Сейчас совы ждут ночи вокруг Платта, в ближайших рощах. Тогда будет или Ник или хотя бы новости. И если новости — меня подрядили их приносить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Птенчик… Нет, мне с самого начала было совсем не обидно и даже приятно, она это так мило говорит, а со мной в жизни мало кто бывал ласков… Но теперь стало ещё и понятно. Ей почти сто! Но Делла выглядит такой по-настоящему юной… Сколько же живут стигини? И… о, Праотец! Сколько может быть Нику?
Очевидно, все вопросы были написаны на моём лице. Надо мной зазвенели колокольчики и Делла сразу ответила на главный:
— Нику сорок с чем-то. Я запамятовала точно, мы считаем десятилетиями. В общем — давно не пуховик, но вчерашний слёток. Как и ты.
— Сколько же живут стигини?
— О, я не знаю, что ответить. Каков срок жизни человека? Кто-то из людей умирает в те же сорок или пятьдесят. Это мало и о таком раннем уходе сожалеют. Но вроде пожить успел, что-то после себя оставил… А другие и век могут прожить. В ком теплится магия — и того дольше. Но это если не заболеют и не погибнут. Так же и с совами. Даже… ещё более расплывчато. Дольше жизнь — больше в ней опасностей, поэтому сроки разные. Очень рано уйти, как человеку в сорок — это… ну в двести. Раньше — совсем трагедия. А есть и семисотлетние, которых наш самый старый вампир Антал ещё помнит в лицо и по имени. Но их единицы.
Значит, этот её «птенчик» — с задоринкой, как у мальчишек в моём магазине «мелочь» от подростка по отношению к другу всего на пару лет младше. Я не ошиблась, Делла молода. Для совы.
— А сколько Анталу?
— Птенчик, боюсь, если его спросить, он сам уточнит какой нынче год и примется считать. Больше тысячи. Помнит ещё платаны в твоей родной балке. Вот он уже в настоящем вампирском маразме и оцепенении. И живёт на крови, близкие и друзья давно умерли. Обычно наши вампиры уходят добровольно вслед за жёнами. Но Антал — редкий для стигини одиночка, немножко сумасшедший. Вот и зажился.
— И это не опасно для окружающих?
— В смысле — может ли он напасть? К примеру, на тебя? Во-первых надо ещё постараться, чтобы с ним столкнуться. Старый Вайтвуд торчит в Сером замке в своём флигеле и не особенно выходит. А так — нет конечно, он безобидный, ведь всё равно живёт окружённый заботой. И он же не мерзкой кровью из государственных пунктов питается, хотя Ирвин её исправно забирает в столице по числу вампиров для отвода глаз. Но Анталу мы приносим совиную. Кормим примерно тем же способом, каким ты поддержала в лесу Мисти. Она нас этим, кстати, очень удивила. Чёрная ведь, в живой крови было бы больше страха.
Сразу захотелось расспросить про Чёрных, но я устыдилась.
— Делла, я снова тебя заговорила! Ты ведь спешишь.
— Я вполне успеваю до звёзд, милая. Но поторопиться стоит, ты ведь захочешь немножко поглазеть засветло на долину и город по пути.
— Зачем мне в город?
— Да просто к маме и Триссе под крылышко. Конечно, можешь пойти поискать Антала или подождать с папулей, ты ведь наверняка будешь в восторге от такой компании, да, птенчик? Или пометаться в одиночестве и неведении по своей комнате. Тоже вариант. Но лучше вниз, правда? Мама и Вайтвуды тебя ждут. И ещё что-нибудь расскажут.
— Да, лучше тогда в город. А где моя комната?
— Это твоя и есть. Не нравится?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я в ужасе огляделась внимательнее… Комнатой это было сложно назвать! Скорее — зала для танцев. Или даже целый дом, подумала я, наткнувшись глазами на ажурную винтовую лестницу, уходящую из центра под очень далёкий потолок. А я считала просторной свою мансарду!
— Там твоя мастерская. Ник сказал, ты любишь забраться повыше и чтобы никто не мешался.
