Потом Гущин заставлял меня доедать ужин, который совершенно в рот не лез. После отъезда Михаила душа моя была не на месте. И страшная обида поселилась в ней. Ему плевать с кем я. Он так спокойно бросил меня на Гущина и свалил, ничего не сказав… А мне еще показалось, что он ревнует… Ничего он не ревнует. Соперничает, играет.
Я на работе. Сама согласилась на все.
Только бы скорее найти Троянского коня…
Глава 6.1
Полночи я крутилась с боку на бок, изнемогая от наплывшей информации. То меня мучила досада из-за поступка этого жестокого человека, одновременно моего начальника и хозяина, то я пыталась собрать все полученные сведения воедино, понимая, что пазлы не сходятся…
Гущин что-то мудрит и путает меня… То мне про друга Павла с завода, то про студента рассказал… Засыпала я с твердым намерением прижать к стенке этого скользкого журналиста.
Бесят они меня уже оба!
Утром я проснулась от звука сигнала мобильника. Едва продрав глаза, я включила громкую связь и бухнулась на подушку.
— Вика, с добрым утром тебя!
Я не сразу поняла: кто со мной разговаривал. Однозначно охрипшая девушка.
— Как ты поживаешь? — продолжала расспрашивать меня неизвестная. — Смотрю, у тебя жизнь бьет ключом. Как же я сожалею, что сейчас так далеко от тебя… Да так еще не вовремя заболела. Давай выпрашивай у своих любовников ноутбук и поболтаем сегодня вечером по скайпу.
Я всю голову сломала: кто же со мной так дружелюбно разговаривает?..
— Вик? Ты там живая? Спишь, что ли, медведица? — засмеялась она. И только по смеху и «медведице» я поняла, что это Машка.
— Это ты… — простонала я.
— Ну, кто еще, Вик! Бессовестный ты человек. Я тут жду твоего звонка, с температурой три дня провалялась, а ты проводила нас и забыла, как страшный сон, а я ведь тебя сестрой считала. А ты, как кошка, живешь там, где тебя хорошо кормят.
— Вот-вот, я о том же! — голос Гущина меня напугал.
Оказывается, он валялся рядом на кровати. Увидев его, от неожиданности я вскочила с криком:
— Ты что здесь делаешь?!
— На тебя смотрю, моя любимая…
— Вик, там Гущин? — уже спросила Маша.
Ей сразу радостно ответил Сережа:
— Гущин, Гущин! Привет, красавица! Как там поживаешь, не обгорела ли?
— Обгоришь тут! С температурой в номере валяюсь. Еще отравилась чем-то…
— Это у вас семейное: тащите в рот все подряд лишь бы живот набить…
— Сваливай с моей кровати! — прошипела на него я и обратилась к Маше. — Прости меня, я…
— Она в меня влюбилась без памяти и обо всем забыла. Она не виновата, Маш! — прокричал Гущин, увиливая от кинутой мной в него подушки. — Любовью мозги сдуло!
— Правда?! — удивилась подруга. — Теперь вас можно поздравить?
— Не говорите глупостей!! — в злобе прокричала я.
— Она не сознается, стеснительная очень… — болтал Гущин, прячась от меня. — У нас тут игры…
— А, я вас поняла, — с пониманием засмеялась Маша. — Перезвоню позже.
— Маша! Маш! — кинулась я к телефону, но было уже поздно. — Ты что наделал? Она теперь расспросами замучает меня! — закричала я на Гущина, но он быстро увильнул из спальни со словами:
— Спокойствие, Вик, спокойствие. Мы же тебя лечим. Ты должна же подругам о парне сообщить и почувствовать весь вкус привилегий из-за отношений с мужчиной.
— Что-о?! — это был уже перебор. — Гущин! — я рванула к нему, чтобы его побить и по дороге схватила светильник с прикроватной тумбочки. Но он за собой закрыл дверь и держал ее снаружи. — Открой немедленно! — потребовала я.
— Как только успокоишься, Вик, — ответил Сережа. — Все для тебя, любимая!
— Гущин, ты меня с ума сведешь!
— Я знал, что тебе безумно нравлюсь…
Говорить с ним уже не хватало никаких сил. Я рухнула на кровать, изнывая от своего дурацкого положения. Снова жизнь пошла кувырком… И виновата в этом, по большей части, я сама…
***
Через некоторое время, я услышала характерный шум на кухне. Звенела посуда, что-то шипело и пахло кофе. В душе что-то заныло, я вспомнила Михаила, и мне всем сердцем захотелось увидеть его, почувствовать запах его туалетной воды… услышать голос…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Невольно я вышла в коридор и увидела, как у кухонных столов, наряженный в фартук, стоял Сергей и что-то готовил. Стало грустно, и вздохнув, я направилась в ванну.
Ничего так не приводит в себя, как контрастный душ. Завтракать я села бодрячком и в позитивном настроении прижучить этого хитрого журналиста. В этот раз Гущин нажарил вредных, но очень вкусных бутербродов, сделал овощной салат с жареным яйцом и кофе… Такой душистый, черный и крепкий…
Я была в полном восторге! Как мало девушке надо для полного счастья! Вкусный завтрак и хорошая компания, желательно веселого друга. И сразу все обиды забываются…
Да что это я? Купилась уже!
Проглотив замечательно поданное блюдо, я ни с того ни с сего спросила:
— Когда ты мне правду начнешь говорить?
Гущин подавился и, прокашлявшись, ответил:
— С чего такие мысли? Вроде повода тебе не давал… Ты ревнуешь меня? Вик, у меня никого сейчас нет…
— Гущин! — взвыла я. — При чем здесь ревность? Ты совсем не помнишь, что мне раньше говорил?! То ты, чтобы следить за другом Павла, устроился работать на завод… То красивую историю рассказал про студента, бедного родственника Высаковских…
— А! — догадливо кивнул Сережа и, облокотившись подбородком на руку, сказал: — Вик, ну, ты сама два плюс два сложи…Что совсем от любви мозги думать отказываются?
— Гу-ущин!
— Ну, хорошо, помогу твоим серым клеточкам, как писала Агата Кристи. На похоронах студента я увидел всю компанию Павла и стал за ней наблюдать. Там же заметил двоих ребят, что, как говорится, не их статуса. Они были друзьями детства. Один из них работал в подмосковной администрации, а другой был старшим мастером на заводе, как оказалось, он был горд, чтобы просить должность в офисе Павла. Имел убеждение, что деньги дружбе мешают. Но на встречи с друзьями стабильно приезжал и сам за себя всегда расплачивался. Такой вот, странный самородок. Для меня он показался интересным, так как был заносчив, но болтлив, а что еще журналисту надо? Недолго думая, я устроился на завод и, как предполагал, стал его учеником. Моя стратегия, заключалась в том, чтобы попасть любыми путями в компанию Павла, и у меня почти получилось. Генка обещал меня сводить к ним в боулинг, но встреча отменилась. Как раз Пашка задумал сбежать, и все переигралось. А там ты меня на ночь пригласила, а позже мне сообщили, что Павел мертв. Теперь ты поняла?
— Да, кажется, стало все ясно… — задумалась я.
— Теперь ты, — заметил Сергей. — Давай валяй про влюбленную в Павла секретаршу.
— Да про нее я сама ничего не знаю. Как-то одна из секретарей промолвилась о бедной, уволенной Жене, которая все делала для Павла. Но ее почему-то уволили. Вот я ее и хочу найти. Может, она свет прольет на случившееся?
— Окей, едем в офис, но только после тренировки и…
Тут его прервал телефонный звонок. От неожиданности я дернулась. Ведь я совершенно забыла о существовании домашних телефонов. Гущин поднялся и протянул мне трубку.
Я держала трубку и вспоминала, что обычно надо слугам говорить, когда берут телефонную трубку хозяина.
— Дом Михаила Высоковского, слушаю.
Гущин сразу тихо прыснул.
— Вика, как спалось?
Меня бросило в жар… Так нежно… Неужели это Михаил или это чья-то злая шутка?
— Я… я… — голос куда-то делся, и, чтобы избавиться от першения в горле, я отхлебнула остатки кофе и подавилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты в порядке? Не простудилась? Что врач говорит?
До сознания постепенно дошло, что это он — точно Высоковский! Блин, столько вопросов, да таким медовым голосом! Меня это так разозлило, что и голос откуда-то взялся… И, поднявшись со стула, я заорала в трубку:
— В порядке ли я, спрашиваешь?! Да меня, может быть, убили давно! Изображаешь заботу, а сам, как каменный истукан! Даже попрощаться не соизволил, а теперь «как твое здоровье?»… Как мне может спаться, если меня бросили, словно ненужную вещь?!
