спрашивает парень.
— Конечно! Я всё понимаю, Антош. Не чувствуй себя виноватым.
— Я чувствую, — горько усмехается парень. — Знаешь, как будто я её не уберёг, не досмотрел, в беде бросил.
— Это не так, Антон. Предательство, тем более такое грязное, сложно простить. А продолжить жить с этим человеком ещё сложнее. Я тебя не осуждаю. Ты имеешь право на счастливую жизнь. Вы просто выбрали разное. И защищал ты её до последнего.
— Я когда узнал, всё перебрал, чтобы помочь. Она клялась, что больше не будет, но каждый раз всё по новой. Я сегодня… — я вижу, что ему тяжело. — Сегодня просто хотел посмотреть на неё. Хотел понять сожалеет ли она вообще. Но… но ей словно плевать вообще на всё. Я хотел понять люблю ли я ещё её, мне казалось, что да. Но сегодня я окончательно убедился, что я люблю всё, что было между нами, а то, кем она стала сейчас уже нет. Если нужна будет какая-то помощь с ней или ей, Вик, я помогу. Я не бросаю.
— Это нормально, Антош. Ты можешь двигаться дальше и даже должен. И я буду рада, если ты будешь счастлив. А Аня сама виновата. Мне жаль, что она стала такой, вы были красивой парой, но то что она имеет сейчас — её личный выбор.
— Спасибо тебе. Я всегда рядом. И за решённые проблемы спасибо. Всё же я был ответственен за Нюту, как мужик, но не уберёг.
— Знаешь, как говорят? "Нельзя спасти того, кто не хочет быть спасён".
— Ты права. Можно я у вас останусь?
— Да, конечно, можно. В зале ложись, сейчас всё принесу.
Расстилаю Антону в зале постель. У нас трёхкомнатная уютная квартирка. У каждого из нас была своя комната. Сейчас сама сетует, что осталось одна в квартире, хотела продать её и купить себе поменьше, а нам отдать часть денег, но я запретила. Мне эта квартира была важна, как память о нашем детстве, как место, где был папа и всё у нас было хорошо. И маме тоже, я знала это.
Принимаю всевозможные таблетки и ложусь на диване, чтобы не заразить Руслана, который развалился на кровати.
С утра по привычке встаю рано и плетусь на кухню. Мама уже пьёт кофе и жарит блинчики.
— Доброе утро! — улыбается.
— Доброе, — спасибо, я осталась без голоса.
— Ух ты! Давай ты сегодня дома останешься, — предлагает мама.
— Похоже, да.
Иду будить Руслана, благо, Антон сам встаёт.
— Можно я его заберу погулять?
— Мам, можно? Пожалуйста, — просит малой.
— Только недолго и недалеко.
— Ура! — кричат вдвоём, а я делаю фейспалм.
Навожу порядок, пока парни гуляют. Снова звонит Тимур.
— Привет, — как-то недобро произносит Тима.
— Привет, — изо всех сил стараюсь что-то просипеть.
— Ты чего? Совсем голос пропал?
— Практически. Как ты?
— Злюсь. Антон ещё и ночевал у вас?
— Угу, ещё и с Русланом гулять пошёл.
— Мне это не нравится. Очень не нравится.
— Мне тоже не нравится, что тебя рядом нет, но я же терплю. Тимур, ну что не так то? Мы же вчера обо всём поговорили.
— Просто злюсь. Ладно, давай не об этом. Сейчас позвоню в больницу, договорюсь, поедешь, пусть тебя осмотрят. Мне не нравится, как тяжело ты болеешь.
— Спасибо, но я не поеду. Я лучше дома отлежусь.
— Вика, не заставляй охрану силой тебя тащить.
— Тимочка, правда, не хочу никуда. Дома полежу, и всё пройдёт.
— Если завтра лучше не станет, то я даже слушать ничего не буду, ты поедешь в больницу, понятно? — достаточно жёстко говорит парень.
— Со мной снова на связи Бес. Понятно.
— С тобой на связи всегда только Тимур, Вика. Мне надо идти. Выздоравливай.
Моё нежелание ехать в больницу мне помогло, и к концу недели я полностью поправилась. Тима звонил один раз, чтобы отправить в больницу, но я сказала, что мне гораздо лучше. Больше звонков не было, я тоже не беспокоила, но беспокоилась. Отвлекалась сыном и работой, как могла.
В пятницу меня ждал неприятный сюрприз. Раскидавшись с делами в клубе, я спустилась вниз, планируя взять кофе и уехать домой. Но судьба распорядилась иначе. За одним из столов сидел Никита. Я не очень удивилась, ведь и Тимур его посещал, но не очень обрадовалась. Хотела пройти мимо, но этот глазастый урод заметил меня:
— Какая встреча! Вика!
— Доброго дня, — развернувшись, собираюсь уйти, но он цепляет мою руку, утягивая на соседний стул. — Руки убери!
Время было уже семь часов вечера, и народ для разврата собрался, поэтому кричать не вариант.
— Какая грубая. У меня, знаешь ли, ещё долго после того случая голова болела. Что, у Беса лучше работается? Перед ним то, наверное, и ноги раздвинула, — вкрадчиво говорил этот полудурок, сжимая руку так, что явно проявятся синяки. Я испытывала дичайшую степень омерзения и безысходности. Как же мне хотелось размазать его по стенке. Он ведь из тех, кто обижает слабых и тех, кто не может ответить. — Как думаешь, поделится он? Ладно, работника забрал. Ну дырку то не жалко. Можем даже на двоих разделить.
— Если честно, ноги раздвинуть приятнее перед кем угодно, лишь бы не перед тобой. Я, наверное, не одна так считаю, раз ты прицепился ко мне. Что, никто не даёт? Странно, убогих обычно жалеют.
— Заткнись, тварь, — замахивается он, а я закрываю глаза, но не чувствую удара. Руку тоже больше не больно. Открываю глаза, и вижу, как Тимур с бешеными глазами сидит около Никиты, а тот лежит вместе со стулом. Видимо, он одним ударом снёс его, не зря боксом занимался.
— Ещё раз, утырок, посмеешь поднять руку на кого-то из моих людей, будь то уборщица или управляющая, я тебе дуло снесу, ты меня понял? Если ты не ценишь свой персонал, то это твои проблемы. Я за каждого из них глотку перегрызу.
— Я понял, понял, — закрываясь от ударов, лепечет Никита.
— Пошёл отсюда, — рявкнул Тимур.
Я же сидела без возможности двинуться. Во мне смешались страх, радость, благодарность. Но когда Тимур перевёл свой полный ярости взгляд на меня, страх в этой смеси победил.
— Вика, в кабинет.
Я молча встаю и иду за ним. Жертва плетётся за хищником. Когда я вхожу в кабинет, Бесоев закрывает дверь на ключ. Что ж, привычно.
— Какого чёрта, — рычит Тимур, и я слышу вибрацию его глубокого бархатного голоса. — Ты сидела и молчала?! ТЕБЕ ЧТО, НРАВИТСЯ, КОГДА ТЕБЯ ЗАЖИМАЮТ И БЬЮТ? А ЕСЛИ БЫ МЕНЯ НЕ ОКАЗАЛОСЬ РЯДОМ?
Тимур срывается на крик, а я рта открыть не могу. Зато чувствую подступающие
