золотом, даже близко не подойдёшь. Попросту говоря — полную противоположность обыкновенной женщине. Всегда убрана, всегда при украшениях, всегда надушена. Сейчас эта маска уже приросла к твоему лицу...
Подловив тебя за работой в хлеву — а в нашем мире даже самые бедные придавали такое значение приличиям и внешнему виду! — отец наносил тебе оскорбление.
И он, конечно, это понимал. То была умышленная жестокость.
Тут был он весь, каким я его знала: причудливый, переменчивый, вспыльчивый. Он сам не мог уследить за своим нравом и совладать с ним.
Желая унизить тебя, он кричал так громко, что даже индейцы в загоне отвлеклись от быков.
Все смотрели, что происходит.
Ты стояла напротив них. Тот, с кем тебя знакомили, был так высок, что тебя за ним совсем не было видно. Его я видела со спины. Братья подошли поближе. Им тоже хотелось повеселиться вместе с отцом.
— Ты же этого хотела, нет? Он на тебе женится. На такой, какая есть. Хоть ты сейчас и смотришься замарашкой.
Вслед за братьями я подошла совсем близко к аделантадо. Он явно такого не ожидал: нахмурился и наклонил голову.
Моё первое впечатление было такое же, как у тебя: никакое. Я не подумала о нём ничего. Он не соизволил показать себя. Глаза его оставались непроницаемы.
Зато в твоих глазах чувства читались ясно. Ты все их вложила во взгляд, который не предвещал жениху ничего хорошего.
Отец, конечно, понял его смысл: ты велела переменить тон или вовсе замолчать. Но он не стал с этим считаться. Что-то заставляло его обижать тебя при доне Альваро.
Что? Возможность тебя потерять, страх расставания, который он до этого мгновенья недооценивал? Потребность показать тебе, что он здесь всё равно главный? Боль, затаённая ревность к твоему замужеству, хотя отец сам желал этого события и устроил его?
Или страх быть одураченным своим будущим зятем? Почему аделантадо Менданья согласился так скоро? Не потому ли, что кошелёк его был пуст, что он был стар, разорён — конченный человек, и сам это знал? Не потому ли, что он видел в этом браке такие выгоды, которые обернутся ущербом для семьи Баррето...
Насколько я знала отца, он чувствовал себя обманутым.
Его обхитрила ты, заставив пойти к аделантадо. И тот обхитрил, потому что согласился.
Им вертели, как хотели, а он шёл на поводу без раздумий.
Я думаю, в тот миг отец ненавидел дона Альваро. И тебя тоже.
— Смотри на него хорошенько, дочка; смотри на своего жениха. Ты говорила, он старый и скрюченный? Так перед тобой он склонится ещё ниже.
Тут дон Альваро поднёс руку к шпаге. Хотел смыть оскорбление? По слухам, кровь у него была не горячая. Но говорили также, что в гневе он мог быть страшен.
Подозреваю, он не понимал иронии нашего отца. К чему все эти насмешки? Или капитан Баррето пьян? Нет, этого быть не может: они только что распили вместе всего одну бутылку. Или он уже напился раньше? Ввалился к нему прямо с утра со своим безумным предложением...
Аделантадо смотрел на тебя и сдерживался, видя, что написано у тебя на лице. Он принудил себя к вежливости и отвесил галантный поклон, на который ты не соизволила ответить.
— Сорок тысяч дукатов! Два галеона! Дочка, да кто бы не согласился на что угодно за два галеона?
И снова аделантадо схватился за шпагу. Даже губы у него побелели. Он заставит замолчать капитана Баррето!
Но твой взгляд, брошенный отцу, остановил его: видя твой стыд и страдание, дон Альваро решил не затевать ссоры.
Потом он мне говорил, что не ожидал найти тебя такой живой, такой пламенной — и такой трогательной.
Он стоял, как громом поражённый, а ты изо всех сил старалась опровергнуть то, что говорил отец. «Вот он, твой поклонник, ты его кликала» — она на «поклонника» и не взглянула. «Смотри на него хорошенько, дочка; смотри на своего жениха. Ты говорила, он старый и скрюченный...» — нет, как будто он ей совсем не интересен.
Ясно было показано: будущий супруг для тебя не существует. Ты его буквально в упор не видишь.
Но таить свой гнев на отца ты от людей не стала.
— Грубость ваша беспримерна, — громко заявила ты. — А что до сердечного благородства... Низкая у вас душа. Вы лакей!
И ты повернулась к нему спиной, нанеся такое же публичное оскорбление, как и он тебе.
Мы все остолбенели. Ты пошла в дом.
* * *
В тот день и много недель потом ты показывала отцу, что он ни к чему не может тебя принудить. Что ты ни за что не выйдешь за человека, которого он тебе предназначил. Пусть жених согласился — ты не согласна.
— Не пойдёшь за Менданью — ни за кого не выйдешь! В монастырь тебя запру!
— Что ж, и так подойдёт: зато подальше от вас.
— Негодяйка! — орал отец. — Вот как ты платишь за всё моё добро! Не видать тебе людей! Ни в церковь, ни на процессию, ни на корриду, ни на бал — не выйдешь из этой комнаты, пока не станешь его женой!
— Значит, никогда не выйду.
— И не пущу к тебе никого. И Петронилье не сможешь поплакаться. Одна в четырёх стенах. Захочу — всю жизнь так и просидишь.
— По крайней мере в покое.
— Ты что, никого не любишь?
— А вы, отец, разве кого-то любите?
* * *
Твоё заточение перевернуло весь дом. Матушка всегда оставалась негласной госпожой. Но ты семнадцать лет царствовала явно. Ты была душой, головой, руками асьенды — настоящей
