Девушка кивнула.
— Ник был талантлив в физике, неспроста заработал прозвище Тесла, но… командиром он стать не смог.
— Он должен был… плохо относиться к Джойсу? — спросила Есения и тут же испугалась. Бледа может обидеться за своего брата, но тот только покачал головой.
— Я такого не замечал. Наоборот, Ник, казалось, боготворил Аттилу. Он всячески его поддерживал, особенно в тех соревнованиях, где второй курс шел ноздря в ноздрю с четвертым. У меня было впечатление, что, если ему придется спасать жизнь кого-то из нас двоих, Ник выберет Аттилу.
— Тебя это задевало?
— А ты как думаешь? — фыркнул Бледа. — Мой брат выбрал сторону не только чужого человека, но и того, кто был моим противником, кто бросал мне вызов.
— Возможно, Ник думал, что если уж ему самому не удалось доказать тебе, что он круче, то поддерживая того, кто может победить тебя, он тем самым все равно окажется выше.
Бледа оглядел Есению с ног до головы и сказал:
— Сделай-ка мне еще ласси.
«Кажется, не нужно было встревать, — подумала Есения, стоя к Бледе спиной и проводя манипуляции с 3D-принтером. — Все испортила».
Тем не менее к столу она вернулась, снова придав лицу невинно-встревоженное выражение, какое и должно было быть после рассказа Бледы.
Тот молча цедил напиток и не выказывал желания продолжать.
Подтолкнуть его? А вдруг заартачится? Или заговорить на другую тему? Но тогда есть риск, что он никогда не расскажет то, что ее интересует. Или просто молчать в надежде, что он все же заговорит?
— Так ты даешь согласие на работу в моей команде? — поинтересовался Бледа.
— Да, — кивнула Есения, кляня себя за то, что своим вмешательством сбила настрой парня к откровениям.
— Даже если Аттила не согласится?
— Мое согласие не зависит от его решений. Я преследую свои цели.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Бледа и снова замолчал.
— Я тебя обидела? — осторожно поинтересовалась Есения.
— Чем? — удивился парень.
— Не знаю, — пожала плечами она. — Но ты хотел рассказать мне про Ника, и вдруг оборвал свой рассказ…
— Я вдруг подумал, что, может быть, это не слишком хорошая идея. Чего это я так перед тобой разоткровенничался? — он покрутил стакан с напитком и даже шутливо заглянул в него. — Ты мне сыворотку правды туда не добавила? — его губы саркастически искривились.
— Неужели ты не хочешь, чтобы правда о твоем брате была всем известна? Если Джойс виноват, почему ты не говоришь об этом на всех углах? Пусть проведут расследование! И он понесет наказание. Разве ты не этого хочешь?
Бледа, задумавшись, гонял пальцами стакан по столу.
— Максим?
— Никогда не называй меня так при других.
— Других здесь нет, а прозвище у тебя дурацкое.
— Кто бы говорил! — усмехнулся он.
— Максим, я серьезно! Если у тебя есть факты, что Джойс виноват, почему ты их не обнародуешь?
— Да потому что нет у меня фактов! — вспылил парень. — Нет! Одни догадки, логические выводы и уверенность, что Ник не мог так поступить. Как бы мы ни относились друг к другу… он все-таки был моим братом, и я его хорошо знал!
— Не горячись, — тихо сказала Есения, накрыв его руку, лежащую на столе. — Я понимаю, правда.
— Что ты можешь понимать? — скривился Бледа, но руку не отнял.
— Гораздо больше, чем ты мог бы представить.
Бледа снова взглянул на нее, и его словно прорвало:
— Все случилось в прошлом году, когда объявили соревнование на приз Золотой галактики. Я уже сыт был по горло этой идиотской ситуацией: из-за противостояния я, по сути, терял брата. Мне не хотелось доказывать ему, что я круче — он же мой брат! Я любил его независимо от того, у кого из нас какой статус. Если бы это зависело от меня, я бы мог ему поддаться, лишь бы он успокоился, занял бы первое место и избавился бы от своего комплекса. Но на той стороне стоял Аттила… тогда еще Кант. Чтобы я, Берсерк, проиграл Канту?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Есения почувствовала, как рука под ее ладонью сжалась в кулак.
— А сейчас я думаю: не был ли и я виноват в смерти Ника? Что мне стоило проиграть Аттиле? Гордость взыграла? Стоила ли она жизни брата?
Бледа выдернул руку и закрыл лицо ладонями, с силой вдавив пальцы в кожу.
Есения сначала растерялась, потом встала, сделала шаг к парню и осторожно, не зная, как он отреагирует, коснулась его волос. Бледа не пошевелился, так и сидел, закрыв лицо, и Есения смелее провела рукой по его голове:
— Ник был взрослым парнем. Вряд ли ты мог бы его спасти только тем, что тогда сознательно поддался бы. Мог возникнуть еще случай, и еще… Да и если бы он узнал, что ты проиграл специально… Мне кажется, от этого стало бы только хуже. Это унизило бы его.
Бледа неожиданно схватил девушку и силой привлек себе на колени. Первой ее реакцией были испуг, возмущение и желание оттолкнуть, но парень не дал ей такой возможности. Он обхватил ее, как обиженный ребенок обнимает свою большую мягкую игрушку с тем, чтобы, уткнувшись в пушистый бок, поведать ей свои обиды на несправедливый мир. Бледа держал девушку, словно она была таким же плюшевым медведем, он уткнулся лицом куда-то в изгиб между шеей и плечом и начал глухо бормотать:
— Накануне полета я пришел к Нику и предложил перейти ко мне в команду. Не хотел я этого противостояния! Я убеждал его, что для нас обоих будет лучше, если мы будем по одну сторону баррикад. И мы вдвоем сможем победить Аттилу. Неужели ему не хочется победы? А он мне ответил: «Но победу припишут тебе! Никого не будет волновать, какой вклад я внес, я все равно буду всего лишь твоим младшим братом. Умненьким хорошеньким младшим братиком. Неужели ты не понимаешь, что я должен стать, наконец, взрослым и самостоятельным мужчиной? Без твоей опеки!» Я стал возражать ему, говоря, что даже если он будет в команде Аттилы, и они победят, он все равно будет в тени, только не своего брата, а совершенно чужого человека. Я много чего тогда ему говорил. Убеждал, что у меня больше шансов победить, и что в этом случае он даже чужой победой надо мной не сможет насладиться. Под конец я уже от бессилия решил воззвать к родственным чувствам и сказал, что неужели он может предать свою кровь? Да, он принес присягу Аттиле, но неужели он не чувствует свой долг и передо мной, своим братом? Ведь в наших венах течет одна и та же кровь! А он…
Бледа поднял голову и посмотрел Есении прямо в глаза. Его лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание со вкусом ласси.
— А он засмеялся, — тихо сказал Бледа. — Я никогда его таким не видел. Он смеялся, смеялся и смеялся, хватался за живот, чуть ли не катался по полу и не мог вымолвить не слова. А потом, так ничего и не сказав, ушел.
Бледа снова замолчал, а Есения замерла, практически не дыша и не шевелясь на его коленях.
— И больше я его вживую не видел, — наконец, сказал он. — Потом, в последний раз я увидел его на экране во время соревнования. Корабль Аттилы терпел крушение. Видимо, какая-то ошибка в расчетах, и они после очередного прыжка вышли в сегмент космоса, перенасыщенный сгустками темной материи. Возможно, не справились со скрытой массой, не успели сделать гравитационный маневр. Или из-за искривления пространства не заметили, как приблизились к нейтронной звезде. Связь прервалась. Все остальные корабли сошли с маршрута соревнования и пытались подойти к ним. Постоянно запрашивали корабль Аттилы. Я, честно говоря, не сразу откликнулся. Подумал, что возможно, Аттила придумал какой-то хитроумный ход, и что нельзя поддаваться. А потом неожиданно связь ненадолго восстановилась, но как-то странно. Они не отвечали на позывные, но при этом мы все слышали какой-то шум, грохот, крики.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
