Дверной сигнал прервал ее размышления. Бледа что-то забыл?
За открывшейся дверью стояли Джойс и Умник.
Вчера ее доставали дистанционно, сегодня решили сделать это лично.
— А говорил, проверок не будет, — саркастически протянула Есения.
Умник молча отодвинул ее в сторону и прошел к ней в дом, а Джойс сделал вид, что не заметил ее ошарашенный вид и сказал:
— Что, уже дружбу с Бледой завела?
— Он же будущий мой командир, хотя бы на время соревнования. А ты опять подслушиваешь?
— Как оказалось, не зря. Войти позволишь?
— Да куда ж я денусь? — фыркнула Есения. — Когда…
Она хотела сказать: «Когда твой друг уже в доме», но Джойс внезапно приложил палец к своим губам, призывая ее молчать.
— …ты такой наглец. Заходи, — она округлила глаза, молча спрашивая, в чем дело, но Джойс только уклончиво кивнул головой и так же, как Умник, просочился мимо нее внутрь.
— Знаешь, — говорил Джойс, идя впереди нее и направляясь в кабинет, — я подумал и решил все-таки принять предложение Бледы.
Они зашли в ее кабинет, и Есения увидела, что Умник копается в настройках дома.
— Какого черта..? — возмутилась она, но Джойс снова прижал палец к губам и ответил так, будто ее вопрос касался его решения.
— Я не хочу, чтобы он думал, что я струсил. А он именно так и скажет, комментируя мой отказ.
Умник отошел от пульта, и Есения увидела, что он держит в руках какой-то прибор. Парень молча указал Джойсу на девушку.
Тот удивленно поднял брови, Умник кивнул.
Есении хотелось спросить, что происходит, но и так понятно было, что ничего хорошего. И раз они соблюдают режим речевой ограниченности, то, значит, в ее доме есть подслушивающее устройство, и оно не принадлежит им. Бледа подсунул ей жучок?
Джойс показал жестом, что ей пора дать ответную реплику, чтобы их молчание не казалось подозрительным.
— Бледа ко мне недавно приходил, и мы беседовали. Но ты ведь это и так знаешь, да?
— Знаю, но мы услышали только последние фразы перед тем, как он ушел. Умник долго взламывал твою программу.
Произнося это, он подошел к Есении практически вплотную и протянул ладони к ее голове, при этом внимательно глядел на Умника. Девушка шарахнулась, но Джойс покачал головой и приказал ей жестом оставаться на месте, продолжая разговор.
— И ты вот так запросто мне это говоришь? Это же вмешательство в личную жизнь! — пробормотала Есения.
Джойс не прикасался к ней, но его ладони двигались буквально в миллиметре от ее кожи, и от них исходило тепло. Он провел ими вдоль рук девушки от плеч до кончиков пальцев, не отрывая взгляда от Умника, как будто ждал от него какой-то реакции.
— Мне кажется, ты уже могла уяснить, что у дальних космонавтов практически не бывает личной жизни. Каждый знает про другого все, что бы тот ни делал.
Джойс, видимо, не получил никакого результата, поднял руки к ее подбородку и повел вниз через грудь к животу. Он не касался ее, но все равно его действия казались слишком интимными, когда он буквально в миллиметре от ее футболки обрисовывал в воздухе контуры ее тела.
— И все же я женщина. По-твоему, с этим не нужно считаться?
Ее реплика была двусмысленна. Джойс показал, что понял это, приподняв один уголок губ.
— Ты думаешь, космос будет считаться с этим фактом? — тем не менее возразил он.
Потом присел перед нею на корточки, проведя ладонями вдоль ее ног от бедер до ступней. Есении вдруг нестерпимо захотелось похулиганить и сделать что-нибудь… этакое. Например, запустить пальцы в его волосы… Ведь он сейчас даже не сможет возмутиться! Она развлекалась этой мыслью секунды три, пока Джойс не встал, потом ответила ему:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Космос ни с кем не будет считаться, ему не важен пол. Но если я в космосе буду ходить обнаженной, космосу будет все равно. А тебе — нет.
Джойс неуловимо изменился в лице.
— И мне — нет, — добавила она. — Мы люди, и нам до многого есть дело, до чего нет дела космосу.
Джойс долгих пару секунд смотрел на нее, но по его лицу ничего нельзя было прочитать. Потом зашел ей за спину и только тогда сказал:
— Ты права. Нам до многих вещей есть дело. И, например, мне интересно, что говорил тебе Бледа. Может, он и будущий твой командир, но ненадолго. А я еще как минимум два с половиной года буду твоим командиром. Сейчас у тебя могут возникнуть проблемы с…
Так как Есения не видела его, ей приходилось смотреть на Умника, который пялился в свой прибор, похожий на какой-то датчик. И в этот момент он вскинул руку, останавливая Джойса.
— С чем? — спросила девушка.
Джойс ответил, выходя из-за ее спины:
— С выбором, какому командиру подчиняться. К кому проявлять лояльность. Тебе было бы сложно определиться, что делать, если бы я пришел и просто спросил, о чем вы говорили. Выдать его — подвести его доверие. Ничего не рассказывать — подвести мое.
Джойс взял за руку Есению и повел к зеркалу, по пути продолжая говорить:
— А если я подслушаю ваш разговор, то ты не виновата, и это уже только наши проблемы и наши разборки.
Он поставил ее перед зеркалом и так его видоизменил, что часть зеркала отодвинулась и показывала Есению со спины. Джойс ткнул пальцем в то место, на которое, по его мнению, должна была обратить внимание девушка.
На родинку на ее плече, которой раньше здесь не было.
— Меня ужасает, что ты так спокойно об этом говоришь! — встревоженно сказала девушка. — Это же аморально — взять и подложить подслушивающее устройство ничего не подозревающему человеку!
Есения округлила глаза, тем самым безмолвно спрашивая, на самом ли деле это то, о чем она подумала.
Джойс кивнул, достал из кармана листок бумаги и карандаш, подошел к дивану, сел за столик и начал писать, при этом продолжая отвечать:
— А лгать — аморально? Скрывать правду?
— Да! — с вызовом ответила Есения.
— То есть ты не стала бы ничего от меня скрывать, верно? И значит, если я услышу то, что ты говорила, через подслушивающее устройство, вместо того чтобы задавать вопросы и слушать твои ответы, это ничего не изменит, так? Только время сэкономит.
— Тебе надо было не Кантом, а Ламетри называться, — в сердцах сказала Есения.
— Три слога, и ударение на последнем — сложно произносить, — автоматически ответил Джойс, продолжая строчить на бумаге.
— То есть у тебя претензия только к форме? — неожиданно развеселилась девушка.
— Ламетри мне нравится, — если ты об этом содержании, — ответил Джойс и показал ей листок, на котором было написано:
Ты правильно догадалась, Бледа поставил тебе жучок, исходя из тех же соображений, что и я. Он хочет знать, о чем ты будешь говорить со мной. Показывать ему, что мы узнали о жучке, не стоит. Пусть живет в уверенности, что он знает обо всем, что говорится в твоем окружении. Кивни, если согласна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Есения некоторое время поколебалась, но потом все же кивнула. Джойс хотя и действовал теми же методами, но честно признавался, что ее прослушивает. Не пытался втереться к ней в доверие, не рассказывал душещипательных историй. А Бледа… Неужели все, что он говорил, все его переживания и слезы — все это было сыграно специально, чтобы получить доступ к ее телу и незаметно подсадить ей жучок в виде родинки? Может быть, весь его рассказ — ложь от первого до последнего слова?
