Жмуркин поморщился.
– Полтора литра навернул и только потом понял. Спортсмен… – добавила Жохова.
На лице Жмуркина на секунду проступило отчаяние. Я прочитал на этом лице сразу несколько вариантов развития событий.
1. Дубина одумается, спустится вниз, мы посмеемся.
2. Дубина не одумается, его придется снимать, он окажет сопротивление.
3. Третье. Что будет под номером три, я не успел придумать, но все покатилось как раз по этому третьему сценарию.
Листвянко, сын МВД и надежда районного бокса, взял гуся под мышку и стал бродить по крыше, пошатываясь и совершая неосторожные телодвижения, толпа испуганно охала, когда он подходил к краю слишком близко.
– Надо что-то сделать, – с отчаяньем сказал Жмуркин. – Может, ты его снимешь?
Я хотел ответить, что у меня болит нога, в частности палец, но не успел, потому что показалась полиция, два долговязых человека, они устремились к домику, предусмотрительно вытаскивая из-за пояса резиновые дубинки.
– Ну вот, – сказал Жмуркин. – Вот и оно.
Он полез в карман за телефоном, Александра сказала Жмуркину:
– Он защищает права лосей. Его арестуют в Гулаг?
Я очень пожалел, что не успел сфотографировать лицо Жмуркина, оно было великолепно.
– Он защищает права лосей, – повторила Александра.
– Да… – Жмуркин опустил телефон в карман. – Он защищает лосей…
Тем временем полицейский потребовал у Дубины немедленно спуститься, на что тот ответил, что он и сам полицейский, и у него вся семья каждый день живот свой кладет за спокойствие обывателей.
Полицейский вздохнул и достал из-под крыши длинную лестницу, изготовленную из жердин, перемотанных веревками, такая лестница, владимиро-суздальская. Листвянко увидел эту лестницу и быстро забрался на конек и показал представителям закона кудрявые фиги свободной рукой, под всеобщее одобрение населения, кстати.
Полисмены ругнулись, один из них полез на крышу.
– Свободу русским лосям! – неожиданно громко крикнула Александра.
И все поглядели уже на нее.
– Свободу лосям! Свободу лосям! Свободу лосям! – начала скандировать Александра. Дитер и Болен стали содружественно мычать: не знаю почему, но я взял и тоже крикнул:
– Свободу лосям! Свободу лосям!
Неожиданно меня поддержал поэт Влас Пятахин, видимо, ему надоело плевать с моста в воду, он подтянулся туда, где интересно, почуял веселье и крикнул:
– Свободу! Свободу ло́сям!
Одна из невест тоже крикнула, пожалела несчастных российских парнокопытных, а потом пустились скандировать все, кто присутствовал вокруг:
Свободу лосям.
Свободу лосям!
Лосям свободу!
Не знаю, понял ли Дубина, что толпа поддерживает его самого, но он решил толпу поддержать. И тоже стал размахивать руками и топать ногами, гуся при этом не отпуская.
Полицейские перестали лезть на избушку и задумчиво поглядели вокруг.
Бред. Бред, безумие, чистое, отлитое в сверкающие хрустальные формы, я фотографировал, одновременно придумывая бложный пост. Сияющий пир духа. Что-то так: «Возле культурных памятников древнего русского Суздаля прошел стихийный митинг в поддержку крупного рогатого скота дикого содержания. Друзья животных из Германии и местное население открыто высказали недовольство ущемлением прав русского народного животного, воспетого классиками литературы, – лося. Были собраны подписи под петицией в защиту этого красивого и вольнолюбивого зверя».
Александра пребывала в восхищенье. Немцы тоже.
– Свободу лосям! – весело скандировала толпа. – Свободу!
Никогда не думал, что народ у нас так трепетно относится к лосям. Полисмены насторожились, тот, кто взбирался по лестнице, остановился, лестница под ним задрожала, затем ступенька сломалась, и полисмен съехал на землю под одобрительный гул толпы.
– Да! – крикнул Листвянко и торжествующе потряс кулаками.
Народ одобрительно замычал.
Лестница развалилась окончательно, разошлась в разные стороны и стала больше похожа на ходули.
Полиционеры растерянно переглянулись, торжествующий Листвянко показал неприятелям руками знаки победы. Гуся он держал под мышкой.
– Он всегда такой баран? – болезненно осведомился Жмуркин.
– Нет, что ты, только после обеда.
Жмуркин махнул рукой и направился к полицейскому.
Листвянко радостно воскликнул:
– Шеф, залезай ко мне, отсюда Москву видно!
И рассмеялся. И тут с ним случилось нехорошее, Листвянко запутался в собственных ногах, взмахнул руками и стал падать спиной вниз, подбросив гуся в небо. Свободолюбивая гордая птица отчаянно крякнула и немного полетела, борясь за жизнь.
Толпа охнула, боксер-Карлссон попытался поймать равновесие за воздух, не получилось, и…
Александра ойкнула. Невесты тоже ойкнули. Жмуркин громко скрипнул зубами.
Дубина упал.
Но не разбился. Потому что его поймал полицейский.
Я сфотографировал. Несколько раз.
– У меня папа подполковник, между прочим, – громко сообщил Дубина.
– Свободу лосям! – воскликнула Александра. – Долой тиранию!
– Вот именно! – подхватил Дубина. – Свободу лосям.
Полицейский поставил Дубину на ноги.
– У юноши солнечный удар, – громко объявил Жмуркин. – Перегрелся! Отравился квашеной капустой!
Жмуркин направился к полисмену.
– Нам надо ему помочь! – предложила Александра. – Его сейчас ведь арестуют!
– Да не, – сказал я. – У нас за это на первый раз не сажают. Вон смотри.
Жмуркин уже что-то шептал на ухо блюстителю, показывал ему свои сексотские корочки, и полисмен понимающе кивал и поглядывал на стоящего рядом Дубину уже с отеческим сочувствием во взоре.
Александра удивленно пошевелила бровями.
– Кляйне коррупционен, – пояснил я.
Ноздри у Александры понимающе дернулись, она мне нравилась все больше и больше, наверное, зов крови, ничего не поделаешь.
– Но ведь это… – Александра немного растерялась. – Плохо…
– В каждой избушке свои погремушки, – сказал я. – Это Раша, крошка, здесь тебе не Фатерлянд.
Александра открыла рот.
Жмуркин тем временем окончательно вызволил Дубину из неволи и теперь, придерживая его за локоть, препровождал к нам. Натужно улыбаясь в туристические камеры.
– Бенгарт! – зашипели за спиной.
Снежана. С дурной вестью.
– Бенгарт, ты меня слышишь?
– Конечно, Снежана, я тебя слышу.
Где она раньше была, когда ейного дружка с крыши вызволяли?
– А там Гаджиев в поле лежит, – сказала Снежана.
Почему-то скверные новости мне всегда Снежана сообщает. Или Иустинья. Интересная закономерность. Снежана – как валькирия, поющая песнь мертвых. С Иустиньей тоже все понятно, тоже валькирия.
Однако Суздаль нанес мощный удар. Вроде городок маленький, а какая энергетика!
– Где лежит? – спросил я хладнокровно.
– Там, вон у пруда.
– И что с ним? – поинтересовался я.
– Не знаю. Лежит, стонет. Крови вроде не видно…
Хоть это утешает. Крови не видно. Интересно, а если бы настоящих талантов набрали, они бы тоже так себя вели?
Тег «Но пасаран». Пожалуй.
Глава 10
Гибель Нортумберлендского полка
Не люблю я детские дома. Их никто, наверное, не любит, ну, разве что какие-нибудь энергетические вампиры. Впрочем, этот был, кстати, вполне себе ничего, комнаты двухместные, спортзал, театральный зал, везде телевизоры и пахнет вкусно. Нас провели по всему зданию, показали музей с достижениями воспитанников, покормили в столовой и оставили отдыхать в холле – в больших кожаных креслах.
Мне отдыхать совсем не хотелось, и вообще, я чувствовал себя почему-то виноватым, посидел немного и отправился в автобус. Надо было выдать полторы тысячи знаков про наше путешествие и добродетельные приключения. После Суздаля это было нелегко. Батарея села почти до половины, пришлось экономить энергию и печатать быстро.
«Утро началось необычно, но закономерно. Рейд «Добрые сердца Золотого кольца» успешно продолжался. Проезжая мимо деревни Клюевки, чемпион района по боксу Листвянко увидел, как в озере тонет престарелая пенсионерка. Листвянко не растерялся, дернул стоп-кран, и после того, как автобус замедлился, выскочил на улицу. Пенсионерка громко взывала о помощи, и, не теряя времени, Листвянко кинулся в озеро. Он стремительно переплыл озеро и стал спасать пожилую женщину. Это было непросто, так как женщина оказалась довольно тучной и оказывала сопротивление. Но не зря Листвянко с десяти лет состоял в обществе добровольного спасения на водах – он знал, что делать. Он собрал всю силу в кулак, и этим кулаком обрушился на…»
– Виктор!
Не люблю, когда меня отвлекают от творческого процесса. Я с неудовольствием сложил экран, и это была, конечно же, она, нет, не Александра, и даже не Снежана, а как раз Лаура Петровна. Стояла со смирением в фигуре, мне это понравилось.
– Виктор, у нас, кажется, проблемы, – возвестила прекрасная Лаура, она же Беатриче, сдохни, Петрарка, сдохни.
