подняла его и позволила ему упасть со
стуком, заглушенным толстым слоем снега. Из поместья не доносилось ни звука. Она могла бы закричать, если бы захотела.
Никто бы все равно не услышал ее.
Спустя минуту двери открылись, и на пороге появилась девушка лет двадцати, освещенная светом канделябра. Четыре свечи горели ровно, едва колыхаясь на ветру, который трепал плащ Рен. Глаза девушки были скрыты тенями, но ее взгляд обжигал, горячий, как капля воска, капающая на истертые половицы.
– Лорд Лоури ожидал вас несколько часов назад.
«Какое гостеприимство».
– Прощу прощения. Погода задержала нас.
Служанка не отрывала взгляда от плеча Рен. Не сказав больше ни слова, она взяла сумки и вошла внутрь. Рен ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Переступив порог и оказавшись во мраке, она почувствовала себя так, словно ее проглотили заживо.
Внутри было едва ли теплее и светлее. В мерцающем свете свечей Рен разглядывала громадный зал, его поразительную пустоту. С того места, где она стояла, потолок возвышался над ней примерно на три этажа. Если бы она вытянула шею, то увидела бы, как луна, узкая и изогнутая, словно игла для наложения швов, заглядывала в три окна, расположенных вдоль задней стены. Парадная лестница вилась вдоль мрачных синих стен, опоясанная перилами из полированного дерева цвета влажной почвы. Все, что находилось за пределами зыбкой досягаемости канделябров, расплывалось, как будто дом дышал и шевелил тени.
Все было совсем не так, как она представляла, – здесь было так тихо и одиноко. Где пышные вечеринки и сплетничающие придворные? Где армии слуг, несущих блюда с пирожными и чайники с чаем? Здесь не осталось ни красоты, ни жизни.
Прямо перед ней в камине горели красные угли. Справа вход в коридор был завешен массивным потертым гобеленом. Сквозь него дул сквозняк, неся с собой сугробы снега, которые проникали в главный зал, как дым. Неудивительно, что все здесь заболели. От ее дыхания изо рта вырывался пар.
– Следуйте за мной, – сказала девушка. – Я отведу вас к нему.
Она провела Рен вверх по лестнице и свернула в коридор на втором этаже. Пока они шли, свет свечей скользил по рваным краям облупившихся обоев в цветочек и рядам портретов в рамах. В неровном свете улыбки нарисованных людей превращались в насмешки, а настороженные глаза тускнели, пока не становились похожи на впалые глазницы черепа. Вздрогнув, Рен сосредоточила внимание на спутнице. Распущенные каштановые волосы девушки ниспадали свободными блестящими волнами и оттенялись простым платьем. Свет свечей заливал ее красновато-коричневую кожу сиянием, подобным рассвету. Она казалась слишком молодой, чтобы быть главной служанкой, впрочем, Лоури сказал, что большая часть его персонала умерла от лихорадки.
– Кстати, меня зовут Рен Сазерленд. Очень приятно познакомиться с вами.
– Ханна, – ответила она. Они остановились напротив двери. – Лорд Лоури примет вас здесь. Когда закончите, поднимитесь на этаж выше. Ваша комната за последней дверью справа.
– А комната больного?
– Прямо напротив вашей.
– Спасибо. Я…
Ханна уже ускользнула и свернула за угол. Рен оказалась в темноте, коридор освещался только светом, пробивавшимся из-под двери. В другое время грубость служанки, возможно, разозлила бы ее, но сейчас Рен не чувствовала ничего, кроме волнения.
Она тихонько постучала, прежде чем войти. За дверью оказалась библиотека. В ней царила торжественная атмосфера музея. Настенные бра горели жутким электрическим светом, но в комнате все равно царил полумрак, а воздух был густым от пыли. Над потолком виднелись деревянные балки, оплетенные медной проволокой и усеянные керамическими набалдашниками. «Трубки и провода», – сказал ей Бэзил, когда она спросила о том, как работает электричество. Должно быть, именно это придавало огням их странную силу.
Тяжелые красные шторы закрывали все окна, а набитые чучела зверей висели на задней стене. Между грызунами и птицами были насекомые, прикрепленные к стене за крылья, как мрачные мозаичные плитки. В центре, на почетном месте, располагалось чучело оленя с двенадцатью рогами. Он был еще не закончен: ему не вставили стеклянные глаза, и он наблюдал за происходящим сквозь зияющие глазницы.
Две другие стороны комнаты были отгорожены книжными шкафами от пола до потолка, на каждой полке стояли книги о магии, учебники по медицине, светские сборники эссе, философские трактаты, истории древних данийских святых. Что бы она ни ожидала найти в керносской библиотеке, это явно было не то. Она могла бы провести здесь вечность, читая все эти книги. У аббатства никогда не было средств, чтобы закупать дорогие тома. Ее приятное удивление, однако, сменилось недоумением, когда она заметила среди коллекции книгу «Наука магии: теория хирургической техники» – старый медицинский учебник. Какая польза для денди из страны, где нет магии, от чего-то подобного? Рен вытащила книгу и стряхнула с нее пыль.
– Груди Богини! Я не увидел вас. Вы до смерти меня напугали.
Рен резко обернулась и увидела Алистера Лоури, прислонившегося к дверному косяку. Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, положив руку на сердце. Лоури был красным: начиная от розовых щек и заканчивая ярким жилетом и кольцами с рубинами, отражающими свет на его пальцах. На конце цепочки на шее висел сверкающий золотой ключ с символом Керноса: оленьими рогами. На вид ему было почти тридцать, у него были темные вьющиеся волосы и ямочка на квадратном подбородке.
Рен склонила голову, чтобы спрятать румянец смущения, который, несомненно, расцвел на ее носу. Он не только застукал ее за тем, что она рылась в его вещах, но и увидел ее такой… потрепанной. Впрочем, ее дорожный костюм вполне годился для королевской аудиенции. Она споткнулась и присела в реверансе.
– Простите, что напугала вас, милорд.
– Нет-нет, не извиняйтесь! Это не ваша вина. В последнее время из-за всей этой чепухи, из-за болезни, мои нервы так расшатаны, я… – Он резко замолчал и покачал головой, а затем заговорил чуть веселее: – Но хватит об этом. Я плачу вам недостаточно, чтобы обременять своим беспокойством.
– Все нормально. Я не возражаю.
– И тем не менее, пожалуйста, позвольте оказать вам более теплый прием. – Лоури вошел в комнату, драматично взмахнув плащом. Когда он приблизился к ней, она почувствовала теплый запах: кофе и пряности. Он напоминал то самое тепло позднего лета, которое слишком быстро исчезло. В шлейфе было что-то ледяное и немного цветочное, похожее на стерилизующие химикаты.
Он возвышался над ней, и, если бы не открытое выражение лица, она назвала бы его подавляющим, почти пугающим. И все же она почувствовала, что волнуется. Его улыбка была похожа на воздушный насос. Он словно высосал весь кислород из комнаты. С поклоном он
