Мак поджал губы и провел рукой по своему подбородку.
— Я не знаю… — голос Мака перешел на шепот. — Все возможно.
— Когда ты встречал меня раньше, я была такой же?
— Нет. Ты была нормальной. В смысле ты и так нормальная, а не чокнутая, ну ты меня поняла. Ты всегда уникальна и красива, независимо от тела, в котором ты находишься. И дар Провидца тебя тоже никогда не покидал.
От его слов по моему телу, буквально от макушки до пят, побежали мурашки. Никогда раньше я не чувствовала себя желанной, обожаемой.
— Но я правда не чувствую, что на самом деле я — это какой-то другой человек, не считая того, что внезапно стала как-то некомпетентна и не могу справиться с этой ситуацией.
— Ты очень сильна, уж поверь мне. И ты можешь справиться с чем угодно. Даже со мной.
На его лице появилась самая милая улыбка, на которую я даже не надеялась, и, пока грелась в ее лучах, мой мозг начал судорожно сопоставлять факты. Единственное, что я на самом деле за собой замечала — своего рода дар видеть болезни, не только психологические. Я помнила, как лет в пять мой дедушка жаловался мне на усталость, и в ответ я сказала ему, что к его сердцу поступает недостаточное количество крови. Не знаю почему, но мне это казалось очевидным, а через три дня у дедушки случился сердечный приступ. Слава Богу, он выжил и прожил еще долгих десять лет.
— Провидцы связаны с той частью нашего мира, которую нельзя увидеть, — продолжал Мак. — С окружающей нас энергией, светом, которым наполнены наши души. Ты способна использовать их, бросая вызов всем законам природы, но даже для Провидца не слыханы путешествия во времени.
— Черт. Единственная вещь о прошлом, которая мне доступна, — это сны о том, как твой брат словно животное охотится за мной. По крайней мере, я думаю, что это он.
— Гребаный Кинг! — застонал Мак. — Если бы только знала, сколько раз мы бились из-за тебя.
— Правда? — не знаю почему, но эта новость удивила меня.
— Правда. Каким-то образом он прямо чувствует, что ты реинкарнируешь, а потом, что ты где-то рядом со мной. Потом он выслеживает тебя и убивает.
— Но почему он думает, что это повторится сейчас? Чего он опасается?
— Он никогда не отвечает мне на эти вопросы. Возможно, он опасается того, что своими мольбами я добьюсь того, чтобы ты помогла мне и отпустила. Как и произойдет сейчас.
Только вот я не желала его смерти, лишь чувствовала непреодолимое желание спасти этого мужчину. Эти люди глубоко заблуждались. Во всяком случае, узнав, что его ищут, мне хотелось убить каждого, кроме Мака. Мне хотелось защитить его.
— Я всегда понимал, что у Кинга очень искаженная любовь ко мне, но также чувствовал себя виноватым, потому что он отказался от жизни ради того, чтобы жил я. Поэтому несколько столетий я пытался держаться от него подальше.
— И где ты пропадал?
— Везде, где могли пригодиться мои навыки. Я сражался практически на всех войнах, которые ты можешь вспомнить: на Гражданской, двух Мировых. Я шел по пути крови. Я летал на самолетах и вертолетах, водил артиллерийские установки и танки, служил в пехоте.
— Странный патриотический способ отпустить ситуацию.
— Только после войны в Персидском заливе я бросил это дело.
— Почему?
— Я пытал заключенных. Триста шестьдесят восемь человек испытали мою злость на себе. Однажды я наблюдал за допросом девушки ненамного старше меня. Я помню, как тоже думал, что она что-то скрывает. Двое мужчин под моим командованием не продвинулись в допросе, и я сам решил взяться за это дело. И в тот момент, когда она впервые закричала, я будто бы очнулся, понял, где я и что вытворяю, как будто на протяжении веков находился под чьим-то гипнозом. Мне было так плохо и так противно от самого себя, что я ушел, даже не оглядываясь. Несколько лет после этого у меня не отложились в памяти, а затем я променял свою свободу на женщину, которая обладала особым даром и могла заставить меня забыть весь этот кошмар в обмен на… мои услуги.
— То есть… сексуальные услуги?
Я знала, что ему нет необходимости изворачиваться и лгать мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ага. Более того, она держала меня связанным в своем подвале. Кинг нашел меня и выторговал у нее мою свободу, но, как только меня освободили, я снова покинул брата. Чтобы прийти в себя, мне понадобилось несколько лет, но Кинг не сдавался и не бросал попыток меня вернуть.
— Он и правда тебя любит. — Внезапно мне стало не по себе от противоречивых чувств, которые я испытывала к Кингу.
Что же касается остальных аспектов жизни Мака, то мне требовалось время, чтобы попытаться понять и как-то смириться с его поступками. Возможно, мне требовалась целая жизнь. Все это было чертовски сложно.
— Да, мой брат любит меня, — согласился Мак. — Именно поэтому я сделал все возможное, чтобы он мог вернуть свою жизнь, освободиться от проклятия и быть счастливым с Мией и их маленьким сыном.
Вот оно! Вот тот ключик, который способен вернуть Маку надежду. Его глаза искрились, когда он рассказывал мне о новой жизни Кинга. Возможно, он и для себя хотел подобного будущего.
— Если твой брат был не таким уж хорошим человеком, да и к тому же был проклят, то я могу себе представить, как тяжело ему далось забыть прошлое.
Мак покачал головой.
— Почему-то все считают, что я лучше брата, но, по сравнению со мной, Кинг — чертов святой. Я убил тысячи людей, Теодора.
Я перевела взгляд на свои руки, пытаясь вникнуть в смысл его слов.
— Но большинство этих убийств было совершено в ходе сражения.
— Какая разница?
— Большая. Потому что если ты считаешь себя чудовищем за то, что убивал людей во время войны, то получается, что каждый, воевавший за свою страну, тоже не достоин жизни. Я уверена, что ты чувствуешь не совсем то, о чем говоришь.
— Я убивал ради своего удовольствия. Мне было плевать на патриотизм и политические распри.
— Это не имеет значения. В итоге мы говорим об одном и том же.
— Этот спор бессмысленный, Теодора. Тебе просто нужно согласиться с тем, что я плохой человек и что меня нужно остановить.
«Черт его подери! Он такой упрямый!» Но тот факт, что Мак хотел умереть ради того, чтобы защитить людей от себя самого, тоже свидетельствует о его добром сердце.
— Прекрасно! Ты зол и опасен, и я обязательно убью тебя после того, как услышу в деталях обо всем, что связано с нашими последующими встречами…
«Черт! Мне нужно больше времени!»
— У нас нет на это времени! Мой брат очень скоро нас найдет, я чувствую это.
Проклятье! Чем больше я провожу времени с Маком, тем больше чувствую, что что-то упускаю и неспроста не могу вспомнить свои прошлые жизни. Возможно, со мной что-то случилось и именно из-за этого моя память не возвращается, как возвращалась раньше. Наверное, ответы на то, как я могу помочь Маку, где-то внутри меня.
— Тогда расскажи мне о нашей последней встрече.
Я отчаянно нуждалась в любой подсказке. Из груди Мака вырвался глубокий сексуальный гортанный стон.
«Игнорируй! Игнорируй!»
— Пожалуйста, Мак. Когда тебя не станет, я потеряю все шансы узнать об этом.
Мак кивнул, соглашаясь со мной, и, засучив рукав, указал мне на одну из татуировок в виде даты.
— Тогда мы встретились в последний раз.
— Так эти татуировки — это все наши встречи?
— Да.
«Вот блин!»
Честно говоря, глядя на Мака, было трудно предположить, что он мог совершать такие сентиментальные поступки. Я почувствовала, как мои внутренности плавятся, превращаясь в сироп.
— Это… очень трогательно.
— Это был единственный способ оплакать мою потерю.
Я нахмурилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Прости, я не понимала, насколько тяжело тебе пришлось.
— Каждый раз, когда ты умирала, вместе с тобой умирала и часть меня, пока совсем ничего не осталось.
Эти слова Мака только укрепили мою решимость, и сдаваться я не собиралась. Ни за что. Пусть мой разум не знал этого человека, но зато его знало мое сердце, и оно всем своим существом заставляло меня бороться за Мака.
