— Кто-то действительно разговаривал, сэр. Когда кто-нибудь снимает трубку, чтобы назвать номер, телефон отзванивает в буфетной. Я помню, что слышал такой звонок, но не обратил на него внимания.
— Вы не знаете точно, когда это было?
— Не могу сказать, сэр. Знаю только, что после того, как я отнес джентльменам кофе. Вот и все, что я могу сказать.
— А вам известно, где в это время были дамы?
— Миссис Альфред была в гостиной, сэр, когда я зашел туда, чтобы забрать поднос. Это было за одну-две минуты до того, как я услышал крик наверху.
— А что она делала? — спросил Пуаро.
— Стояла у дальнего окна, сэр. Чуть отодвинула занавеску и смотрела на улицу.
— А больше никого из дам в гостиной не было?
— Нет, сэр.
— Вам известно, где они были?
— Не могу сказать, сэр.
— А где были все остальные?
— Мистер Дэвид, по-моему, играл на рояле в музыкальной комнате, которая находится по соседству с гостиной.
— Вы слышали, как он играл?
— Да, сэр. — И снова Тресилиан вздрогнул. — Это было словно предзнаменование, сэр, я это почувствовал потом. Он играл похоронный марш. У меня даже мороз по коже пробежал.
— Любопытно, — откликнулся Пуаро.
— А что насчет этого малого, камердинера Хорбери? — спросил начальник полиции. — Вы готовы поклясться, что к восьми его уже не было в доме?
— О да, сэр. Он ушел как раз после прихода мистера Сагдена, я хорошо помню, потому что он еще разбил кофейную чашку.
— Хорбери разбил кофейную чашку? — переспросил Пуаро.
— Да, сэр, из вустерского сервиза. Одиннадцать лет я их мыл, и до сегодняшнего вечера все они были целы и невредимы.
— А что делал Хорбери с этими чашками?
— Вообще-то, сэр, к посуде он не имел никакого отношения. Просто взял одну чашку — уж очень она ему понравилась. Тут я сказал, что к нам зашел мистер Сагден, и он ее уронил.
— Вы сказали «мистер Сагден» или инспектор?
Тресилиан был слегка озадачен вопросом.
— Теперь я припоминаю, что сказал «старший инспектор полиции».
— И в этот момент Хорбери уронил кофейную чашку? — переспросил Пуаро.
— Это неспроста, — заметил начальник полиции. — А расспрашивал вас Хорбери, зачем пришел инспектор?
— Да, сэр. Спросил, что ему нужно. Я ответил, что он пришел за деньгами на благотворительные цели для полицейского приюта и что я проводил его наверх к мистеру Ли.
— Хорбери вздохнул с облегчением после этих слов?
— Знаете, сэр, теперь, когда вы об этом упомянули, мне кажется, что он и вправду вздохнул с облегчением. Он сразу изменился, сказал, что мистер Ли добрый и щедрый, только говорил он это как-то неуважительно, а потом сразу удалился.
— Куда?
— Вышел через дверь, ведущую в комнаты для слуг.
— Я это все проверил, сэр, — вмешался Сагден. — Он миновал кухню, где его видели кухарка и ее помощница, и через черный ход вышел на улицу.
— А теперь послушайте, Тресилиан, и прежде, чем ответить, как следует подумайте. Мог ли Хорбери вернуться домой незамеченным?
Старик покачал головой:
— Нет, это невозможно, сэр. Все двери запираются изнутри.
— А если допустить, что у него есть ключ?
— Двери еще запираются и на щеколду.
— Как же он проходит, когда возвращается?
— У него есть ключ к черному ходу, как и у всех других слуг.
— Значит, он мог вернуться незаметно этим путем?
— Нет. Он обязательно должен был пройти через кухню, сэр. А на кухне до половины десятого или даже до без четверти десять были люди.
— Что ж, это звучит убедительно, — заметил полковник Джонсон. — Спасибо, Тресилиан.
Старик встал и, поклонившись, вышел из комнаты. Однако через одну-две минуты он вернулся:
— Только что пришел Хорбери, сэр. Хотите поговорить с ним?
— Да, пожалуйста, пришлите его к нам.
17
Сидни Хорбери выглядел не очень привлекательно. Он вошел в комнату и стоял, потирая руки и бросая быстрые взгляды с одного на другого. И держался он как-то подобострастно.
— Вы Сидни Хорбери? — спросил Джонсон.
— Да, сэр.
— Камердинер покойного мистера Ли?
— Да, сэр. Какой ужасный случай! Я был просто ошарашен, когда Глэдис мне все рассказала. Бедный старый джентльмен…
— Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы, — перебил его Джонсон.
— Да, сэр, конечно, сэр.
— В котором часу вы ушли сегодня вечером из дома и где были?
— Я ушел из дома около восьми, сэр. И ходил в кинотеатр «Элегант» в пяти минутах ходьбы отсюда. Картина называется «Любовь в старой Севилье», сэр.
— Вас там кто-нибудь видел?
— Кассирша, сэр, она меня знает. И швейцар, он тоже меня знает. И еще… По правде говоря, я был с девушкой, сэр. Мы договорились встретиться там.
— Вот как? Как же ее зовут?
— Дорис Бакл, сэр. Она работает в молочной, на Маркхэм-роуд, 23.
— Хорошо, мы это выясним. Вы вернулись прямо домой?
— Нет, сначала я проводил свою даму, сэр. А потом уж вернулся домой. Вы увидите, что все именно так, как я рассказываю, сэр. Я не имею к этому никакого отношения, сэр. Я был…
— Никто вас и не обвиняет, — оборвал его полковник Джонсон.
— Нет, сэр, конечно, сэр. Но не очень-то приятно, когда в доме происходит убийство.
— Никто и не говорит, что приятно. А теперь скажите, давно ли вы служите у мистера Ли?
— Немногим больше года, сэр.
— Вам нравится ваше место?
— Да, сэр, я был вполне доволен. Платили мне хорошо. Мистер Ли порой бывал в дурном настроении, но я привык ухаживать за больными.
— Вы где-нибудь служили прежде?
— О да, сэр. Я служил у майора Уэста и у достопочтенного Джаспера Финча…
— Изложите все эти подробности мистеру Сагдену позже. А сейчас мне хотелось бы знать, когда вы в последний раз видели мистера Ли?
— Около половины восьмого, сэр. В семь часов я принес мистеру Ли легкий ужин. Затем, как обычно, я помог ему приготовиться ко сну. После этого у него была привычка уже в халате сидеть перед камином до тех пор, пока не захочется спать.
— И в какое же время он обычно ложился?
— По-разному, сэр. Иногда, если чувствовал себя усталым, ложился рано. — в восемь часов. А иногда сидел до одиннадцати, а то и позже.
— Что он делал, когда собирался лечь?
— Обычно вызывал меня звонком.
— И вы помогали ему лечь в постель?
— Да, сэр.
— Но на этот раз у вас был свободный вечер. Вы всегда свободны в пятницу?
— Да, сэр, в пятницу вечером я свободен.
— Кто же по пятницам помогает мистеру Ли?
— Он звонит, и либо Тресилиан, либо Уолтер его обслуживают.
— Он что, был настолько беспомощным, что не мог передвигаться по комнате?
— Мог, сэр, но с трудом. Он страдал ревматоидным артритом. Были дни, когда он чувствовал себя совсем худо.
— В течение дня он никогда не спускался вниз?
— Нет, сэр. Он предпочитал сидеть у себя. Мистер Ли не любил роскоши. Он довольствовался одной комнатой, зато большой и светлой.
— Вы говорите, мистер Ли ужинал в семь?
— Да, сэр. Обычно, убирая поднос, я ставил на бюро шерри и два бокала.
— А зачем?
— По приказу мистера Ли.
— Каждый день?
— Нет, иногда. Как правило, никто из членов семьи не заходил к мистеру Ли вечером без особого приглашения. По вечерам он предпочитал одиночество. По порой посылал вниз сказать, что просит к себе после ужина мистера Альфреда или миссис Альфред, а то и обоих вместе.
— Но насколько нам известно, нынче вечером он этого не сделал. То есть не просил вас позвать кого-нибудь из домашних?
— Меня он не просил, сэр.
— Значит, он сегодня никого не ждал?
— Он мог лично пригласить кого-нибудь заранее, сэр.
— Да, конечно.
— Убедившись, что все в порядке, — продолжал Хорбери, — я пожелал мистеру Ли спокойной ночи и вышел из комнаты.
— Вы разожгли камин перед тем, как уйти? — спросил Пуаро.
— В этом не было необходимости, — не сразу ответил камердинер. — Огонь уже горел.
— Его разжег сам мистер Ли?
— О нет, сэр. По-моему, его разжег мистер Гарри Ли.
— Мистер Гарри Ли был у отца, когда вы заходили туда перед ужином?
— Да, сэр. Он ушел, как только я появился.
— Какие были отношения между отцом и сыном, насколько вы можете судить?
— Мистер Гарри Ли, по-моему, был в отличном настроении, сэр. Все время смеялся, откидывая голову.
— А мистер Ли?
— Он был молчалив и, пожалуй, задумчив.
— Ясно. А вот еще что, Хорбери. Что вы нам можете сказать об алмазах, которые мистер Ли хранил у себя в сейфе?
— Алмазы? Я никогда не видел никаких алмазов, сэр.
— У мистера Ли была коллекция необработанных алмазов. Неужто вам не приходилось видеть, как он их перебирал?
