одевшись и позавтракав я ушёл в школу. Солнце ещё не до конца встало и люди лениво выползали из домов. Серое небо и тяжесть кажется надвигающегося ливня заставляет все дрожать. Некоторые знакомые лица идут туда же куда и я. Очень точно я перепрыгивал лужи и обходил грязь. Наконец выйдя из гаражей я вышел к школе. Ученики шли с родителями о чём-то смеясь и думаю о том чем заняться на ближайших выходных. У меня здесь практически не было друзей, лишь охранник решающий высшую математику, да и один паренек. Там было не мало народу от которых я получал по лицу и постоянно выслушивал от них оскорбления, но мне было все равно, я почти не плакал в школе, лишь дома в туалете, тихо.
Зайдя в класс я не слушал учителя, я смотрел окно. То ощущения потерянной свободы, птицы насмешливо летят и я как дурак сижу уже какой год и какие года буду. Я не понимаю. У всех моих одноклассников были хорошие телефоны а у меня какой-то мелкий телефон, но я им гордился. Он был не такой как все, белая ворона как и я. Позже я его потеряю.
Проходили секунды, минуты, часы и все сидел и смотрел в окно. Нам не надо было кочевать из класса в класс. Школа была маленькая и имела столько классов сколько было учеников, которых можно поделить на классы, если вы понимаете о чем я говорю. Вот прозвенел последний звонок и мы радостно бежали из школы. Отделившись от косяка я грустный побрел домой. Меня встретил мой друг, единственный друг вне школы.
Это было конец весны, всего неделю. Было жарко и поэтому мой друг повел меня в стадион «Молот». Там была секция по хоккею и поэтому именно там было прохладно. Он был не далеко и поэтому всего минут пять и мы были там. Это было величественное здание, «храм спорта». Мы зашли в здание, ещё очень старой постройки. Очень странный пол, он ровный и холодный, но будто мелкие камешки были залиты серой жидкостью в красные квадраты. Буквально пару шагов и мы были уже около льда. Там была тренировка малышей. К нам подъехал тренер.
— О Саша, вернулся, и ты тут Антон?
— Да, здравствуйте,
— До сих пор материшься?
— Да,
И где ты такого нахватался?
— От бабушки,
— Ну и ладно, как жизнь то?
— Нормально, а ваша?
— Да вот новые ребята пришли, даже радостно как-то
— Ну ладно мы пойдём, удачи,
— И вам,
Мы вышли из «Молота».
Жаркий денёк все больше становится знойным. Лучики солнца греют новое поколение. Мы сменим отцов и матерей и наши дети снова будут смотреть на солнце, так было всегда. Но будут мои такими же? Будут ли они? Если ли шанс… а на что? Чего я хочу? Что этот мир мне даст? Дети в моем возрасте о таком не думают, они играют с друзьями, но у меня почти нет друзей. В школе мне приходится часто общаться с задирами чтобы меня не задирали. Мама говорила не связываться с плохими людьми, но я понял. Мама, ты не права, я не могу с ними не общаться, я просто не справлюсь с одиночеством. Одиночество… то с чем борются люди, громкие плакаты, выкрики и какие-то фонды, все это бред. Если люди боятся одиночества, то я живу в страхе. Каждый день, каждый час лишь есть маленькое око бури где все мирно и спокойно. Саша, Кирилл и брат, они дают мне жить. Но я лишь ребёнок, что я могу знать о боли? Ничего, они говорят, я слишком маленький, но кроме шуток, я не справляюсь.
Спустя полчаса и мы были у торгового центра. Он был огромен и в нем было легко запутаться, что мы часто и делали. Расталкивая людей, мы побежали на третий этаж. Дети с родителями сидели за столиками и ели еду из ближайшей забегаловки. Больно. Мы начали искать столик с едой и без людей. Быстро оббежав весь зал, мы собрали находки на столе и начали есть. Бесплатная еда, что может быть лучше? Лишь игральные автоматы, но у нас не так много денег на них. Быстро все съев, мы пошли домой. Так было весь год… пока не ушёл мой брат.
Он ушёл ничего не сказав, лишь подарил мне кошку за полдня до этого. Тогда казалось что я потерял часть себя, историю до этого. А потом протесты и я потерял последнее что у меня осталось — Сашу. Меня там не было, но это была кровавая баня. Танки, пули, люди, железо, свинец и плоть. Потом я убежал, не надолго, но этого хватило чтобы и деда не стало. Пустая комната, коробка, записка и я просто лежащий на кровати. Я потерял всех, но единственного кого я казалось потерял — себя. Тяга прошлого, жесткость настоящего и страх будущего, будет моим кредом оставшиеся годы.
Я проснулся, Кирилл играл единственную песню которую знал на гитаре — «Грусть и печаль». Это песня всегда меня пробивала на слёзы. Игрок будто играет на струнах души, а не на гитарных. Не даром у гитары шесть струн, все струны в этой песне — это не только грусть и печаль, а ещё тоска, ненависть, отсутствие надежды и отчаяние. Шесть струн — шесть эмоций. Отчаянье… такое прекрасное слово с таким трагичным значением. Будто корабль средь шторма где-то в тихом океане. Корабль есть я, что мой штурвал? Надежда или отчаянный шаг? Потолок давил, стены давят, все давит… песня и радостно и больно. Почему так больно? Будто сыпят соль на старые раны, которые уже загнили ибо не заживают.
— Не надо, пожалуйста,
— Извини, надо бы другую выучить,
— Я тебе помогу, даже со словами,
