— Спасибо,
— Хорошо что ты меня понимаешь, принимаешь такой какой я есть. Не все такие,
— Я знаю брат что ты пережил, твои мысли, действие, прошлое — все это плохо сказывается на тебе. Поэтому я с тобой поехал, чтобы не отягощать тебя, мне как и тебе нечего терять,
— Ты это я, а я это ты…
— Больше ничего не говори, я это знаю,
— Спасибо,
Я гляжу в окно, снег, белые точки со стороны, а вблизи кружащиеся узоры. Уникальны, как люди. По отдельности красивые, а упав, присоединяясь образуют массу. Безликую, податливую и лежащую просто так без руки которую их поднимут. Сейчас их немного и поэтому они пока уникальны, потом их станет больше и больше, а потом растаяют. Может быть секрет нашего бытия в этом? Поначалу мы прекрасны, потом просто масса и в конце… смерть? Если прервать этот цикл, что будет? Смерть не имеет значения если нет жизни, то значит бессмертные не имеют начала. Что бессмертно? Что не имеет начала, что же не имеет начала? Время, оно всегда было и будет, независимо от нас. Но мы сумели заточить время в часах и мы им управляем, но так ли это. Разве не часы заставляют спешить и даже сейчас нам нужно ещё немного ехать и мы по зову часов куда-то идти. Этот отрезок полтора дня, половину дня мы проехали.
Этот сон, моё детство. Никто меня не понимал, злой, побитый, жестокий я. Я понимаю что не все было из-за других, я тоже себя плохо вёл. Порой где-то огрызнулся или ударил, я был напуган, как собака загнанная в угол. Может для кого-то я и был плохим, но в сумме я был в проигрыше. Это прошлое никогда не отстанет, будто шрам от ожогов. Порой сидя на крышах я хотел прыгнуть, порой у ножа я хотел себя зарезать и самое страшное я хотел забрать кого-то кого люблю, именно поэтому никогда не любил. Запер сердце в клетку, теперь там их два, мое и Кирилла. Но его я не могу убить, он мне как родной и его я буду защищать, даже когда страшно.
Иногда шепчут голоса, будто мои и не мои, что-то посередине. Они шепчут эти мысли, будто отголоски боли, как после серьезной травмы потом место боли ноет.
Мы решили позавтракать, открыв пакет нам казалось что у нас будет пир. Наконец-то нормальная еда. Кусочки хорошего сыра, мясо и батон. Мы давно не ели батона. Мягкий молочный вкус, нежная корка и в целом сам по себе очень вкусный. Разламывая его, я вспоминал как какое-то время мы ели черствый хлеб в школе, наш обед. Съев часть мы с наслаждением улеглись. Мне захотелось постоять в тамбуре, а лучше покурить. Выйдя в коридор, я проходил мимо открытых купе. Словно на секунду заглядывая в чужие жизни. Бабушки говорили о лекарствах, пьяные мужики лежали на полу и подростки о чём-то громко говорили. Подростки, такие же как мы, молодые и готовые ко всему. Проходя, я выцепил одно слово «Универ», то чего не было у меня. Они говорили про универ? Верно будут поступать, как оно там? По словам Алёны тяжело, но наверное у них что-то другое. Я лишь безмолвно пожелал им удачи. В тамбуре было тихо и лишь один парень. Я достал спички, он были почти без серы и не зажигались.
— Че у тебя за спички парень? Держи нормальный огонь,
— Спасибо,
Я удачно зажег папиросу.
— Че это у тебя?
— Это? Папиросы,
— Тебе что 40 лет?
— Нет, других просто не было откуда я,
— А откуда ты?
— Да из… ну у него названия даже нет,
— А…понял, от войны бежишь?
— Да,
— И как оно там?
— Да кажется война как война, пашешь как конь да и все,
— Ладно думаю не очень хорошая тема для разговора. На лучше нормальные сигареты,
— Спасибо,
Я выкинул свою папиросу и закурил сигарету. Сразу было понятно хороший табак, он не кислил лицо и легко тянулся.
— Кажется я твое лицо где-то знаю… не может быть…черт,
— Что?
— Да ты же, чел я даже не знаю что сказать,
— Не понимаю,
— Кирилл с тобой?
— Да а что? Откуда ты о нем знаешь?
— Это я даже не знаю как сказать, ты парень в каком-то роде знаменитость,
— Да? И чем же?
— О тебе писали в газетах,
— Это о моем побеге?
— Нет, тебе это не понравится, так что забей,
— Меня мучает интерес, скажи
— Ты сможешь найти такие газеты в столице, я ведь понимаю что ты туда едешь, но я тебе не советую их читать,
— Да в столицу еду, а почему не читать?
— Лучше не надо,
Мы просто замолчали, обоюдно разглядывая друг друга. Он был одет в полностью чёрную кофту с капюшоном, скрывающую почти все его лицо, лишь рот в котором была сигарета. Также на нем были темные джинсы и ботинки. Он уже закончил свою сигарету. Наконец он поднял голову, он был чуть ниже меня, и я увидел его глаза, взгляд удивления и сожаления в его карих глазах. Он вышел из тамбура и направился в купе к другим подросткам. Я лишь услышал «Знаете кого я увидел?». Я
