раз случалось, после чего я старалась вообще не звонить ему первой. Но когда я сделала паузу, чтобы перевести дыхание, Тигран вдруг совершенно спокойно сказал:
— Малыш, а в чём, собственно, проблема? Вещи ты забрала?
— Забрала, — всхлипнула я.
— Так езжайте с Андреем домой, пусть он поможет тебе их поднять. Можешь выбрать тот шкаф, который тебе нравится. Кстати, спальню тоже можешь выбрать. Если тебе та, где мы ночевали, не понравилась, есть ещё одна. Солнышко, прости, у меня тут рабочий телефон уже разрывается. Я перезвоню.
Я убрала мобильник. Андрей невозмутимо рассматривал приборную панель перед собой, ожидая команды.
— Ну поехали на Садовническую, — распорядилась я. — Домой…
Домой. Тигран так сказал, как будто мы сто лет уже живём вместе. И я ничего не возразила. Чёрт возьми, я в Москве три года. Я могла десять раз переехать из съёмного жилья в квартиру кого-то из спонсоров. И предлагали, почти всегда. И всегда я отказывалась, принципиально. Одно дело, когда у тебя есть своя территория. Пусть за съёмную квартиру и платит спонсор, он всё равно в ней не хозяин. Сегодня один платит, завтра второй. Не устроил — иди, родной, получше тебя найдутся. Но стоит попасть на территорию мужчины, тот сразу начинает борзеть. И устанавливать свои порядки. Ты быстро превратишься из украшения его досуга в почти что жену, к которой можно предъявлять претензии. Сначала он захочет, чтобы ты ему завтрак в постель приносила, а потом оглянуться не успеешь, и ты уже варишь борщ и пылесосишь ковёр. Ну ладно, ковёр пылесосит горничная. Но ты должна за ней присматривать, а не шастать по бутикам и салонам красоты. Ключевая фраза «ты должна».
Такой расклад меня совершенно не устраивал. К тому же, переезд в квартиру спонсора автоматически означал, что презента в виде ключей от своих собственных квадратов можно не ждать. А в мои планы не входило ублажать очередного золотого тельца до его старости. Впрочем, в случае Тиграна ждать пришлось бы недолго. Да уж, дедушка у меня в первый раз. И именно с дедушкой происходило что-то странное. Никто из моих предыдущих ухажёров не полез бы в драку. Максимум, вызывали бы охрану. А скорее всего, развернулись бы и исчезли, окажись они на месте Тиграна. Теперь же мой дедушка просто посоветовал отвезти вещи «домой». И выбрать спальню, которая мне нравится. Из чего там выбирать, если они абсолютно одинаковые? Одинаково безликие.
Андрей уже без напоминаний помог мне перенести все вещи в квартиру, уточнил, нужен ли он ещё сегодня, и получив отрицательный ответ, отбыл в неизвестном направлении, пожелав мне хорошего дня. Да уж, день был просто чудесный! Такой чудесный, что хотелось удавиться. Я снова бродила по пустой и гулкой квартире Тиграна, не зная, что мне делать. И вообще, как дальше жить.
Посреди гостиной стоял большой глобус-бар на ножках, из которого вчера Тигран извлекал «Хэннеси». Такие штуки пользовались бешеной популярностью лет десять назад, потом увлечение прошло. Сейчас под бар принято было оборудовать отдельную комнату, лучше в подвале дома. Со стойкой, барными стульями, стеллажами для вина и гирляндами разномастных фужеров над головой. Но Тигран явно не походил на человека, следящего за гламурными тенденциями.
Я подняла деревянную крышку глобуса. Внутри обнаружилась вчерашняя бутылка коньяка и несколько запечатанных бутылок вина. Отлично, то, что надо. Штопор лежал на ободке глобуса, но с бутылкой пришлось повозиться, обычно рядом со мной находился мужчина, умеющий извлекать пробки. Зря Андрея отпустила. Подумала и усмехнулась. Ну да, не хватало ещё Андрея сюда затащить. А потом и в кровать. Чтобы уж до конца испытать терпение Тигранчика.
Глупости, Андрей на такое не поведётся. Ещё одна преданная шавка. Не Лекс, конечно, но ему тоже вряд ли захочется работу терять. А то и жизнь. До меня постепенно доходил смысл вчерашнего происшествия. Да, впечатляет, когда твой мужчина лезет ради тебя в смертельную схватку. Но когда ты осознаешь, что он на самом деле может убить… Да-да, несчастный случай, он не хотел… Но кто знает, чего он в действительности хотел? И его нечеловеческое спокойствие… Вчера по нему ещё было заметно, что произошло нечто неординарное, по крайней мере, каменное лицо для него не характерно. А сегодня он уже обычный Тигран Борисович, который называет меня «малышом» и «котёнком». Чем больше я думала об этом, тем большая оторопь меня брала.
Пробка не поддавалась, штопор не желал закручиваться. Намучившись, я сходила на кухню, отыскала там нож потоньше, попробовала выковырять пробку им. Без результата. Отчаявшись, просто протолкнула её внутрь. Теперь она плавала в вине, как одинокий кораблик. Зато вино беспрепятственно лилось из бутылки. Стакан искать я не стала, из горла вкуснее. Меня же никто не видит.
Вино оказалось приятным, но крепким. Хорошо бы к нему какую-нибудь закуску, сыр, фрукты или хотя бы шоколад. Но как я помнила, холодильник мог предложить только замороженные полуфабрикаты. Ладно, обойдёмся без закуски.
После пары глотков я почувствовала себя чуть менее одинокой. И не из таких передряг вылезали, Марина Владимировна. Надо просто собраться. С мыслями, с чувствами. И физически тоже собраться, а не сидеть посреди гостиной у открытого бара, размазывая сопли. Всё отлично. Тебе есть, где жить. Тебе есть, на что жить. В конце концов, на те деньги, что лежат у тебя на карточке, ты можешь снять другую квартиру, хоть сегодня. Нет, только не сегодня. Ну ладно, завтра. Или послезавтра. Поживи пока с ним, что ты теряешь? Уйти можно в любой момент. Чего ты ревёшь? К тебе лично у следствия нет никаких вопросов. Тебе что, Стаса жалко? Жалко сволочь, которая трахалась с тобой ради бриллиантов?
Вспомнилась учительница по русскому и литературе. Прикольная была тётка, жена самого крутого в Энске стоматолога. Она работала в школе не из-за денег, денег стоматолог приносил в дом достаточно. Ей просто нравилось рассказывать детям о литературе. И не только о ней. Она порой говорила очень интересные вещи, которые подростки не всегда могли понять. Смысл запомненных фраз доходил гораздо позже. Она как-то сказала, что человек всегда плачет только о себе. Даже если оплакивает умершего друга или родственника, он плачет не по тому, кто ушёл. А по себе, оставшемуся, такому несчастному. Я тогда не поверила, не поняла. А сейчас вот вспомнилось. Я о себе плачу? Мне себя жалко? Ну а кого же?
Но я всё-таки собралась. Встала и пошла выбирать спальню. Осмотрела обе и вернулась в первую, в которой мы уже ночевали с Тиграном. В ней был шкаф с четырьмя секциями, из двух половин. В одной полки и вешалки, и в другой так же. Одна
