Может, конечно. Уж какие сложные бывали случаи, а выход находился всегда.
Помимо капель и мазей, у него есть еще голос. Достаточно сказать, что все поправимо, и боль сразу отступает.
Теперь он сам пациент. Мысленно обращается к Самому Главному Доктору: “Сделайте что-то, мне плохо”.
18.
Тут какая-то рука изо всех сил толкнула Бинштока. В нескольких метрах от этого места он упал на мостовую.
Непонятно кого благодарить за дарованную ему жизнь. Ведь с одинаковым остервенением били все.
Что это за рука-предательница? Изменившая общей идее и решившая действовать в одиночку?
Наверное, дело в инстинкте самосохранения. Ведь у самых здоровых есть больные родственники.
Вот она и разжалась. Из твердой и острой превратилась в мягкую и податливую.
Коля, как мы помним, самое важное сказал ладонями. Так и погромщик говорил на этом языке.
Какой тут сделать вывод? Правильней довериться пальцу, тянущемуся к потолку.
Палец, конечно, не рука, но ее часть. Тут тоже имело место движение навстречу.
Как всегда, палец недвусмысленно показывал, откуда пришло это послание.
На этот раз мы обрели целых две мысли. Ведь мир по большей части состоит из врачей и больных.
Сначала вопрос для первых: “Проживет ли врач, если все будут здоровы?” Потом ответ для вторых: “Не селись в городе, где нет докторов”.
19.
Как говорится, два пишем, три в уме. Так вот судьба имела в виду совсем другой вариант.
Теряя сознание, Блинов нашарил на земле пистолет и нажал на курок. Пуля пролетела между ног погромщика и вошла в землю.
Теперь выхода не оставалось. Сперва в него полетели булыжники, а затем последовал штыковой удар в лицо.
На этом громилы не остановились. В который раз убивали бедного студента.
Наверное, еще какое-то время он что-то чувствовал. Возможно, даже мертвым пытался разобраться.
Как-нибудь так думал: “Отчего так? Почему злоба вооружена, а добро беззащитно?”
Вскоре он стал совсем спокоен. Будто говорил: “Ну бейте, бейте. Боли все равно нет”.
Помните, как в студенческом театре Коля играл Березина? Теперь оставалось эту роль доиграть.
Кое-кто считал его героя равнодушным, а это было достоинство. Другие растрачивают энергию, а он накапливал.
Понимал, что еще придется потратиться. Буквально отдать себя без остатка.
Свой конец Березин встретил лучше всех. Так что его жизнь осветилась новым светом.
Кстати, тот, кто стал жертвой римских легионеров, тоже был, как скала. В страшную минуту ни одна жилка не дрогнула.
Вопросы все же одолевали. Поэтому о том, о чем молчали слова, говорили руки.
Такое немного странное движение. Как бы пытающееся что-то ускользающее ухватить.
Этот жест можно было понимать: за что? Или: если меня не будет, то что вы станете делать?
20.
Потом многие спрашивали: зачем это Коле? почему бы ему в тот день не остаться дома?
Да хотя бы потому, что тогда это был бы другой человек. Ведь он ничего важного не пропускал.
Ну а что же, напирали сомневающиеся, двое детей? А еще Лиза? Мария Семеновна? сестра Муся?
Надо опять обратиться к еврейским мудрецам. Уж они-то точно все объяснят.
Один ответ мы уже знаем: “Куда человек сам желает идти, туда его и ведут”. Впрочем, существуют еще варианты.
В этом и есть их мудрость – в вариантах. На один вопрос они отвечают множество раз.
И так повернут, и этак. Потом опять подойдут с самой неожиданной стороны.
Вот, если угодно, такое соображение: “Куда бы я ни шел, я всегда иду в землю Израиля”.
Это не только о земле Израиля, но о том, что всем следует иметь какую-то цель.
Каждая минута нас к ней приближает. Когда мы просто идем по улице, эта цель светит впереди.
Сидеть и думать – это тоже шаг… Так, глядишь, и приблизимся к самой важной разгадке.
В Страстную пятницу второго года, когда верующие вспоминают о казни Христа, Коля понял, что избрал верный путь.
Он решил написать близким письмо. Правда, отправлять не стал, а спрятал в карман.
С этих пор письмо у него всегда с собой. Ведь это может произойти в любую минуту.
Нащупает конверт, и сразу кольнет: скоро, скоро. Достаточно за кого-то вступиться, и это будет все.
21.
Что было после того, как Бинштока выбросили на мостовую? Доктор недолго полежал и перебежками отправился к дому.
Несколько раз оборачивался и глазами находил Колю.
В какой-то момент Блинов исчез. Еще секунду назад он стоял рядом с погромщиками, а сейчас его не было.
Доктор догадался, что Коля лежит на земле. Судя по шуму и крикам, его били ногами.
Прийти на помощь он никак не мог. Оставалось просить Бога его защитить.
Случается, Богу вроде и надо бы послать сигнал, но он делает вид, что его нет.
Поэтому действуешь по обстоятельствам. Не так, как считаешь справедливым, а как получается.
Все же Биншток добрался до родных. Получил чай, примочки, теплую постель…
Вблизи продолжающегося погрома все это показалось совершенно невероятным.
Главное, сейчас сидеть дома. Лучше всего опустить шторы и погасить свет.
Кто-то другой сойдет за прохожего, а у него так не получится. Тут же навстречу попадется больной.
Тот пациент его спас, а этот не пожалеет. Может, сам убивать не будет, а просто укажет пальцем.
Вот, мол, перед нами уважаемый эскулап. Давайте пропишем ему микстуру и клизму.
Не только же нам быть больными. Пусть на себе узнает, что такое страшная боль.
Ах, он уже знает, так мы конкретизируем. Чтобы уже никакой доктор ему не помог.
От этих мыслей впадаешь в ступор. Если бы это было возможно, он бы поменялся с Блиновым.
Через несколько дней хоронили бы его, Бинштока. Около его гроба Коля произнес бы речь.
Вот, сказал бы он, мой дорогой товарищ. Всю жизнь он лечил людей, но болезнь зашла так далеко, что они его убили.
Нет, все будет наоборот. Это он, Биншток, придет на похороны своего друга.
Доктор спрячется в толпе, окружившей могилу, и постарается остаться неузнанным.
С парой неприятных взглядов все же пересечется. Эти взгляды будут говорить: почему ты жив, а он погиб?
22.
Если это случится, то не скоро. Пока он считает, сколько раз прокричали петухи.
Можно в “ку-ка-ре-ку” угадать “Бин-шток”. Затем еще множество раз – “Бин-шток”.
С древности петухи сообщают о предательстве. Вот и местные петухи не остались в стороне от последних событий.
В Библии говорится: “И вышед вон, плакал горько”. Как у апостола Павла, у доктора тоже текли слезы.
Он даже подумал: сейчас их двое. Один – в самом начале, а другой – в конце цепи.
Еще доктор злился на судьбу. Ну что своим кривым пальцем она тычет куда ни попадя.
Это ведь явная несправедливость: почему один лежит в морге, а другой в том же здании ведет прием?
Завтра Биншток придет в больницу сосредоточенным и собранным. Никому не придет в голову, что в эту ночь он не спал.
Зачем отвлекать пациентов на постороннее? Куда важнее – раненому повязка, а насмерть напуганному – ласковые слова.
Хоть бы кто успокоил доктора. Улыбнулся приветливо, погладил по руке, сказал что-то доброжелательное.
Вот Коля бы его утешил. Взял бы за плечи и произнес: “Все хорошо. Будем жить дальше”.
23.
Во все времена начальство неторопливо. Наиболее приемлемы для него скорости движения документа.
Сначала одна подпись, потом другая… Наконец, бумага поступает на главный этаж.
Так принимали решение о помощи войсками. Поэтому солдаты появились тогда, когда они были не нужны.
Оставалось пересчитать потери. Попросить родственников громко не разговаривать и разбиться на группы.
Уж насколько солдатам это не свойственно, но они передвигались так, словно на них не ботинки, а сандалии.
Безо всяких приказов они поняли, что сейчас спастись можно только тишиной.
Представляете: люди стали тенями, и только луна уж очень откровенно повисла среди облаков.
Чаще луна открывается одной половиной, а тут опустилась к самым крышам и видна вся целиком.
Наверное, она сторожит Колю. Не хочет, чтобы к нему приближались посторонние.
Голодный пес отошел в сторону. Скорее всего, его смутила не кровь, а пристальный взгляд с небес.
Еще пса испугали голоса. Он знал, что в этих домах живут люди, но из каждого окна слышался вой.
Трудно описать эту картину. Лишь один человек нашел соответствующие слова.
Как видно, ему помогла нелюбовь к евреям. Может, и шевельнулось сомнение, но неприязнь оказалась сильнее.
Писал он, правда, о киевском погроме. Впрочем, все погромы заканчиваются одинаково.
“По ночам наступает средневековая жизнь. Среди мертвой тишины и безлюдья начинается душераздирающий вопль. Это кричат жиды”.
Кажется, слово “безлюдье” тоже имеет отношение к евреям. Ведь тех, кто кричал и плакал, автор не считал за людей.
