— И вовсе не выдумали, — продолжал Валерка, — в цехе у дяди Саши тоже нет замков.
— Так то в цехе, — сказала тётя Лена, — а здесь город.
— Ну и что же? Город ведь тоже борется за звание коммунистического, — возразил Валерка.
— Знаешь что, у меня просто нет времени с тобой спорить. Я уже тебе сказала, что вечером всё выясним, а сейчас давай обедать.
«Конечно, — думал Валерка, садясь за стол, — тётя Лена, может, и не знает, что закрываться вовсе не обязательно. Вот вернётся с работы дядя Саша и поможет всё ей объяснить».
После обеда тётя Лена напомнила Валерке, чтобы он убрал со стола и проверил перед школой в своём портфеле книги.
Уже уходя на работу, тётя Лена строго наказала:
— Не вздумай снова оставить незапертой дверь.
Вечером, когда все собрались, тётя Лена спросила:
— Саша, что ты там рассказывал Валерке о замках? Уж если объясняешь, то делай это как следует. Он же сегодня оставил открытые двери.
— По-моему, я этому его не учил, — удивлённо сказал дядя Саша.
— Ну как же? — горячо запротестовал Валерка. — Ведь вы же говорили, что когда борются за звание коммунистических, то это все равно что одна семья.
— Вот оно что… — рассмеялся дядя Саша. — С тобой действительно нужно быть осторожным.
— Как — осторожным? — теперь уже удивился Валерка.
— Очень просто. Я же тебе рассказывал о цехе, а не о городе.
— Но город тоже борется, — не сдавался Валерка.
— Чудак человек! Мы же в цехе все друг друга знаем. А ты всех людей знаешь в городе? — спросил дядя Саша.
— Нет, — ответил Валерка.
— То-то же. Надо, дружище, знать, кому ты доверяешь.
И дядя Саша рассказал Валерке, что в Ангарске живёт очень много людей, и назвал цифру, которую Валерка ещё по арифметике не проходил.
— В городе у нас есть и такие люди, которые не привыкли жить своим трудом, — продолжал дядя Саша, — а таким верить нельзя. Их сначала нужно перевоспитать, На это потребуется ещё много времени, очень много, повторил он, — но зато, когда не станет плохих людей, можно будет не закрывать двери квартир.
— А как их перевоспитать? — спросил Валерия.
Дядя Саша отчаянно закрутил головой:
— Погиб я, забросаешь ты меня сейчас вопросами. Понимаешь, малыш, перевоспитание — это довольно сложный процесс…
— Процесс? — переспрашивает Валерка.
И тогда, как обычно, вмешивается в разговор тётя Лева.
— Ну разве так объясняют? — упрекает она дядю Сашу. — Можно подумать, что ты лекцию читаешь. Неужели нельзя попроще?
Дядя Саша сразу соглашается:
— И верно, кажется, мудрёно начал. Объясни, Леночка, сама, ты умеешь попроще.
Тётя Лена напомнила Валерке об Анянове, о Женьке Мармыше, об Ощеулове. Всех их перевоспитывают. Одних — в цехах, других — в школе и дома. Но есть и такие люди, которые совсем не хотят работать и которым ничего нельзя доверять. Они гораздо хуже Анянова и Ощеулова. Именно от этих людей закрываются двери квартир.
— Но скоро их не будет, — заверила тётя Лена, — потому что с ними ведут борьбу все честные жители Ангарска.
Валерка призадумался. Как он хотел, чтобы быстрее настало такое время!
Разве так трудно быть честным человеком — человеком коммунистическим? «Только ни в чём не надо врать и обманывать», — говорила Натка.
И тут Валерка вспомнил о мороженом.
ТАК В ЧЁМ ЖЕ ВАЛЕРКА ОШИБСЯ?
Разве он мог подумать, что, угощая друзей, он причинит им зло? Уж тут-то Валерка был уверен в правильности своего поступка. Он, не задумываясь, рассказал дяде Саше, как истратил сегодня девяносто копеек на угощение своих друзей.
— И кого же ты угостил? — спросил дядя Саша.
— Маринку, Гальку и Витьку.
— А сколько порций ты купил?
— Шесть, — ответил Валерка.
— Значит, две порции ты оставил для нас с тётей Леной? Что же ты сразу не сказал? Леночка, — крикнул он, — оказывается, в холодильнике есть мороженое для нас! Уступаю тебе свою порцию.
Валерка стал красный как помидор. Как он мог забыть про тётю Лену? Ведь она тоже любит мороженое.
— А в холодильнике ничего нет, — со вздохом признался Валерка. — Я Маринке отдал три порции. Я вам завтра куплю, — обрадовался он возможности исправить ошибку.
— Нет уж, спасибо, — сказал дядя Саша. — Завтра нам не надо. Не умеешь ты пользоваться общими деньгами.
— Но я же не одному себе купил!
— Так-то оно так, — согласился дядя Саша. — Только мне кажется, что ты позволил себе роскошь, и даже не посоветовался с нами. И вообще как-то странно: всем купил по одной порции, а Маринке сразу три. Неужели остальные хуже её?
— Маринка любит мороженое больше всего, — начал убеждать дядю Сашу Валерка.
— А другие не любят?
— Но она же девочка!
— А Галька? — спросил дядя Саша.
К сожалению, Галька была тоже девочкой.
— Она же не такая, как Маринка, — попробовал возразить Валерка.
— Знаешь что, дружок, неладно это всё у тебя получилось. Истратил лишние деньги, обидел товарищей. Маринка, видите ли, хорошая, ей за это три порции, а все остальные плохие. Почему же ты тогда со всеми дружишь?
— Они не плохие, это только Галька вредная.
— Ты помнишь, как мы получали деньги без кассира? — спросил дядя Саша.
— Конечно, помню.
— Как ты думаешь: можно не дать денег Анянову, потому что он вредный?
— Наверное, нет, — сказал Валерка.
— Почему же нет? — поддразнивал дядя Саша. — Вот возьмём и не дадим.
— Но он же должен в столовую ходить, — запротестовал Валерка, — а там без денег не дают ничего.
— Ну и что же? И пусть не дают. Вредным это полезно.
Валерка стал догадываться, к чему клонит дядя Саша. Так оно и есть.
— Давай поговорим серьёзно, — предложил дядя Саша.
Это у них называется «шутки в сторону».
— Давайте.
— Ты, наверное, не согласен со мной?
— Немножко согласен, — сказал Валерка.
— Ну, немножко — это значит не совсем. — И дядя Саша сказал Валерке, что между друзьями всё должно делиться поровну и что сразу помногу есть мороженое очень вредно.
Поровну — это правильно. Тут Валерка соглашается. Тем более, что дядя Саша не первый говорит ему об этом.
Как-то на днях Валерка вышел во двор с большим апельсином. Женька увидел апельсин и сразу стал просить:
— Дай мне.
— Не лезь, сам дам, — отстранил его руку Валерка.
Женька с нетерпением следил, как Валерка чистит апельсин, и Валерке захотелось подразнить его, и он медленно, маленькими кусочками отделял шкурку от апельсина. Женьке надоело ждать, и он неожиданно, как кошка, выхватил апельсин из Валеркиных рук.
— Отдай! — возмутился Валерка.
Но не тут-то было: Женька пустился наутек. Бегает он плохо, и Валерка быстро его догнал. Они повалились на землю и стали барахтаться. Ещё немного — и они бы, наверное, подрались.
— А ну, встаньте! — услышали они требовательный голос.
Валерка почувствовал, как чья-то мягкая рука взяла его за шиворот и легко поставила на ноги. Откуда-то подбежала Джерри и, встав на задние лапы, лизнула Валерку в лицо.
— Ну тебя, — отмахнулся он от Джерри.
— Чего дерётесь-то? — спросила Натка.
Это, оказывается, была она.
— Он выхватил мой апельсин, — пожаловался ей Валерка.
Натка осуждающе посмотрела на Женьку и строго потребовала:
— А ну, дай сюда.
Женьке некуда было деваться, потому что Натка крепко держала его за шиворот, и он молча протянул ей апельсин.
Натка быстро его очистила, разломила пополам и протянула им по половинке.
— Между друзьями должно быть всё поровну. Зарубите это себе на носу, — сказала она, улыбаясь, и нажала пальцем Валеркин нос.
Валерка вовсе не обиделся, он бы и сам дал Женьке апельсин.
И вот сейчас дядя Саша подтвердил Наткины слова.
— А насчёт денег давай условимся так. Считай, что мы живем тоже без кассира. Понял?
Валерка кивнул:
— Понял.
— Ну, а вывод? — хитро прищурился дядя Саша.
— Значит, не тратить лишних денег, — облегчённо смеётся Валерка.
— Точно. Такого курса и придерживайся.
Валерка был доволен, что так закончился этот разговор.
Только радость его была преждевременной.
Утром Валерку разбудил резкий звонок. Кто-то звонил в дверь. Затем он услышал разговор между мужчиной и женщиной. Один голос принадлежал дяде Саше, а второй был похож на голос Маринкиной мамы.
— Извините, — сказала она, — что я так рано вас беспокою. У нас Маринка заболела. Разрешите от вас позвонить врачу.
— Пожалуйста, — ответил дядя Саша, — а что с ней?
— Да ещё сама не знаю. Горло болит, и температура большая. Я уж боюсь: не скарлатина ли?
Валерка сразу проснулся. Он слышал, как тётя Вера говорила по телефону и как, ещё раз извинившись, ушла.
