ВАЛЕРКА ЗНАКОМИТСЯ С ЦЕХОМ
Кто-нибудь наверняка бы удивился, увидев в воскресенье людей, спешащих на работу, но Валерка не удивлён. Он знает, что завод работает каждый день и даже ночью, когда все спят. У завода нет выходных дней.
На трамвайной остановке много народа. Трамваи подходят один за другим. Люди с красными повязками на рукавах следят, чтобы не создавалась толкучка.
Дядя Саша с Валеркой встали в хвосте длинной очереди, но стоять им долго не пришлось, потому что молоденький дружинник заметил их и громко позвал:
— Идите сюда, товарищ, я посажу вас с ребёнком через переднюю площадку.
— Ничего, — сказал дядя Саша, — мы не такие уж маленькие, постоим.
— Зачем же вам лезть с ребёнком в самую толкучку, — укоризненно покачал головой рядом стоящий пожилой мужчина.
— И другие тоже стали уговаривать дядю Сашу:
— Бросьте, это лишнее.
— Вы же с ребёнком, его сзади затолкают.
А один парень даже легонько подтолкнул дядю Сашу:
— Смелее, друг!
Дядя Саша усмехнулся, пожал плечами, и они с Валеркой свободно сели в трамвай.
В эту сторону Валерка ехал впервые. Он не отрываясь смотрел в окно; прижался к стеклу так, что кончик носа сплющился.
Много в Ангарске похожих домов и дворов. Напротив остановки «Трампарк» точно такой же двор, как у технического училища, которое находится рядом с Валеркиным домом.
Здесь тоже есть футбольное поле с настоящими воротами, баскетбольные щиты и волейбольная площадка, а зимой всё поле заливают — получается каток. Хоть катайся на коньках, хоть играй в хоккей.
Бежит трамвай, мелькают дома. Уже позади автопарк, и по обе стороны трамвайной линия появляется лес.
Ничего удивительного. Такие же деревья Валерка видел не раз. Так и хочется спрыгнуть с трамвая и побегать в лесу.
Недалеко от трамвайной линии, как ручеёк, извивается жёлтая песчаная тропинка, и по ней длинной цепочкой спешат на работу люди.
Трамвай выбегает из зелёной полосы и легко взлетает на мост через железную дорогу.
Вот здорово-то! Они въехали на мост, а в это время под ним прошёл поезд, и получилось, что трамвай его переехал. Валерка даже сам не замечает, что смеётся, — до того ему забавным это показалось. А трамвай уже сбавляет скорость, останавливается, и из обеих его дверей выходят люди.
Дядя Саша крепко держит Валерку за руку и быстрым шагом идёт к проходной.
— Ваш пропуск, молодой человек? — строго спросил Валерку вахтёр в тёмно — синей гимнастёрке с большими зелёными квадратными петлицами на отложном воротнике.
— Я с дядей Сашей, — с тревогой в голосе ответил Валерка.
— Пропусти его, Иван Степаныч, — просит дядя Саша, — сегодня у нас воскресник, да и цех я обещал ему показать.
— Не положено же, Александр Максимович, сами знаете…
— Конечно, знаю, но сегодня — воскресенье, твоего начальства нет. Так что давай возьмём грех на душу. Он будет около меня, и мы долго не задержимся.
Вахтёр молчит, наверное, думает, а у Валерки от страха даже губы трясутся.
— Ну ладно, идите, только не задерживайтесь долго, в четыре часа я сменяюсь, — неохотно разрешает вахтёр, и Валерка облегчённо вздыхает.
Дядя Саша держит руку на Валеркиной голове.
— Спасибо, Иван Степаныч, — благодарит дядя Саша, — мы тебя не подведём.
Огромная территория завода встретила Валерку непонятным шумом и шипением.
Он еще никогда в жизни не видел таких причудливых построек и таких высоких труб. Казалось, трубы хотят закрыть своим дымом солнце.
Прямо перед Валеркой стоят огромные серебряные юрты, точно такие же, как в пионерском лагере на берегу Ангары. Только те деревянные и очень низкие, а эти железные и без окон.
— Что это? — спрашивает он дядю Сашу.
— Резервуары.
— Какие резервуары?
— Ну ёмкости, вроде больших бочек, что ли,
— А для чего они?
— В них хранятся нефть и бензин.
Вдали от Валерки из большой трубы вырывается коптящее красное пламя, оно похоже на солнечный закат.
— Пожар, да? — испугался Валерка.
— Нет, не пожар. Специально газ сжигают. Безобразие, конечно.
— А почему — безобразие? — не понимает Валерка.
— Да потому, что из этого газа полезные пещи делать можно.
— Прямо из газа? — недоверчиво переспрашивает Валерка.
— Конечно, — отвечает дядя Саша.
— А почему их никто не заругает за это?
— Уже заругали, и скоро они прекратят жечь газ.
Валерка поднимает глаза вверх и даже останавливается в изумлении.
Там на больших железных подставках тянется столько труб, и они такие длинные, что не видно даже, где начинаются и где кончаются. Трубы раскрашены в разные цвета: и красные, и зелёные, и коричневые, и серые, и чёрные, и жёлтые, и голубые, — это так красиво, что трудно оторвать глаза.
— Ну, что зазевался? — подталкивает его дядя Саша. — Подумаешь, невидаль — самые обычные трубопроводы!
— А зачем они?
— По ним из цеха в цех качают разные продукты.
— А как это — качают?
— Насосами,
— А почему они такие красивые?
— Чтобы работники знали, по какому трубопроводу что качают.
— А зачем их так много? — не унимался Валерка.
— Сколько продуктов, столько и трубопроводов.
— А какие это продукты?
— Да разные: бензин, керосин, газ, воздух…
— А разве бензин — продукт?
— Конечно, продукт.
— Но он же не хлеб.
— Вот что, Валерка, давай шагать побыстрее и не засыпай меня вопросами. Понимаешь, многого ты всё равно не поймёшь. Это, дружок, техника, до неё дорасти надо.
— А когда я дорасту? — интересуется Валерка.
— Да ну тебя, — смеётся дядя Саша, — ты как муравейник: задеть нельзя.
Валерка обиженно замолкает, а ему ещё так много хочется спросить! Вокруг столько интересного и непонятного. Да вот хотя бы те большие шары; они круглые, как мячики, а высотой с двухэтажный дом. Или вон те, как этажерки, высоченные колонны. Зачем всё это? Неужели там есть люди? И, как бы отвечая на Валеркин вопрос, на одной из колонн появляется человеческая фигура.
— Ну вот и наш цех, — прерывает его размышления дядя Саша.
Они заходят в кирпичное здание и поднимаются на второй этаж. В комнате, куда они вошли, очень людно. Лица у всех сердитые, и кажется, они ругаются.
— Ты все время придираешься ко мне, а сама как попало сдаёшь смену! — возмущённо говорит маленькая женщина в коротких и очень узких штанах, подпоясанных широким кожаным ремнём. Волосы у неё спрятаны под клетчатую косынку, завязанную у подбородка. Она, как парень, держит руки в карманах и навалилась спиной на подоконник.
— А ты сдавай смену в порядке, и никто к тебе не будет придираться! — обрушивается другая женщина.
За столом сидит мужчина: он одно ухо заткнул пальцем, а к другому плотно прижал телефонную трубку и тоже что-то кричит, стараясь заглушить других.
— Здесь кабинет начальника смены или базар? — строго спрашивает дядя Саша, и все сразу замолкают. — В чём дело, Наталья Григорьевна, почему люди не на рабочих местах? — продолжает дядя Саша, обращаясь к маленькой бойкой женщине.
— Мы сдаём смену, — ответила она.
— Я вас спрашиваю, почему смену сдают не ни рабочих местах? — повышает голос дядя Саша.
— Сдавали на рабочем месте, а потом пришли сюда.
— Идите в цех и решайте спорные вопросы на месте, вы же начальник смены. Кого вы ещё ждёте? — выговаривает ей дядя Саша.
Наталья Григорьевна вышла из кабинета, а следом за ней удалились и спорщики.
Дядя Саша подошёл к столу, взял в руки большую толстую книгу, полистал ее, что-то записал к себе в записную книжку и недовольно покачал головой.
— Следите за режимом, Андриан Ефимович. Нельзя допускать таких колебаний.
Не отрываясь от телефона, мужчина согласно кивнул. Дядю Сашу все слушались, и в этом не было ничего удивительного. Валерка прекрасно понимал по собственному опыту, что это так и должно быть.
В кабинет вернулась Наталья Григорьевна. Она раскраснелась, сразу видно, что быстро бежала.
— Всё в порядке, разобрались. Делать им нечего, вот и спорят по пустякам, — торопливо говорит она.
— Смена вся осталась на воскресник? — спрашивает дядя Саша.
— Нет одного Анянова. Похоже, что он ушёл домой.
— А вы его предупреждали?
— Конечно. На пятиминутке объявила и ещё отдельно ему сказала во время смены. А что толку? С него как с гуся вода. Удружили вы нам, Александр Максимович.
«Опять Анянов, — думает Валерка, — а дядя Саша говорил, что он уже исправляется».
Дядя Саша молчит и трёт лоб у переносицы. Он, наверное, снова жалеет, что взял в цех этого Анянова…
— Удружил, говорите? — переспрашивает дядя Саша. — А я ведь надеялся на вашу смену, думал, что вы сумеете на него повлиять.
