и рванул в направлении Белого города. Опять же мало кто способен так радоваться жизни, яркому утреннему солнцу, свежему, напоенному исключительно приятными ароматами воздуху и отсутствию головной боли, как вышеупомянутые борцы с зеленым змеем. В момент, когда похмелье отступает, вселенная начинает улыбаться по-особенному. Вон даже поэтическое настроение проклюнулось. Но все равно, нужно завязывать бухать. Алкоголизм – зло, причем не менее опасное, чем наркомания.
С подобными довольно неоднозначными мыслями я пересек границу между Серым и Белым городом, затем, ловко дрифтуя в транспортном потоке, пронесся по широким проспектам центральной части Женевы и наконец-то добрался до узкой, заросшей невысокой травой равнинной полосы. Эта своеобразная зона отчуждения отделяла Белый город от огромного парка вокруг Ледяной иглы, или как называли гигантскую башню орки – Хрустального клыка. Никаких ограждений или предупреждающих знаков о том, что путник пересекает границу владений самого могущественного на земле чародея-хумана, не было и в помине. Но при этом каждый женевец знал, что когда твое транспортное средство съезжает с широкой асфальтированной дороги на вымощенную радужной плиткой тропинку, – нужно либо срочно разворачиваться, если ты сюда заехал сдуру и без приглашения, либо вести себя крайне осторожно и осмотрительно.
Я невольно снизил скорость байка до минимума и вальяжно покатил по дорожке, окруженной парковыми зарослями. А все потому, что в свое время был впечатлен роликом из Ютуба. Там дорогущий внедорожник, который гнал этим самым путем, примерно где-то тут вдруг наткнулся на невидимую, но очень жесткую преграду. Троих из четверых пьяных пассажиров удалось спасти, а вот водителя выреза́ли из смятой в гармошку машины кусками. Есть, конечно, у меня предположение, что академические лекари, которые едва ли не мертвых поднимают, смогли бы слепить придурка в одно живое целое, но, скорее всего, на то не было соизволения ректора Поля Жаккара. Да и вообще, неспешно катить по этому чудесному парку – одно удовольствие. Спешить мне некуда. До назначенного срока еще минут десять. Как раз успею к началу этого странного сеанса.
Ивет, конечно, еще та подставщица. Могла бы, по крайней мере, сообщить, с чем придется иметь дело. Вдруг какой-то юный чародей опять слетит с нарезки? Я, конечно, уже не чета тому самозваному преподавателю, которого мелкий рыжий пацан едва не размазал по парковой дорожке вместе с возомнившей о себе не весть что психологичкой, но все равно без помощи Порыва вряд ли смогу повязать темного ребенка, не причинив ему серьезного вреда.
Кстати, нужно договориться о внеплановой тренировке, раз уж оказался здесь.
Как только подкатил к особняку – вотчине академических психологов, – сразу достал телефон и написал сообщение ассистенту Порыва. Дожидаться ответа не стал, потому что времени у меня завались – пропуск дается на весь день. Логово психологов, как и раньше, мало чем отличалось от общего стиля разбросанных по территории Академии, утопающих в зелени зданий. Отремонтировали его на славу, и уже никто не скажет, что совсем недавно могучими силами одного психанувшего ребенка из этого строения был выдран изрядный кусок. Даже стык новой и старой кладки совершенно незаметен. А учитывая, что мышоуров на территорию Академии не допускают, технический персонал, набранный исключительно из людей, сработал великолепно. Впрочем, им не привыкать. За две недели моей первой сессии в Академии бедолагам пришлось ремонтировать два здания. Оба были повреждены с моим, пусть и косвенным, участием. Поэтому сильно сомневаюсь, что подчиненные Жана-Эрика испытывают ко мне хоть сколь-нибудь теплые чувства.
Оставил мотоцикл неподалеку от входа и, взгромоздив на него шлем, отправился на встречу с временами милой француженкой. Утром в коридорах особняка было совершенно пусто, и я без помех дошел до нужного кабинета. Еще со времен своего обитания в детском доме возненавидел ситуацию, когда нужно стучать в дверь и засовывать голову внутрь с идиотским вопросом: «Можно?» Хвала великим изобретателям мобильных телефонов! Теперь этот унизительный ритуал давно стал необязательным. Я просто набрал номер Ивет, и когда она ответила на вызов, сказал:
– Я на месте.
– Секунду, – отреагировала девушка и отключилась.
Она вышла ко мне в коридор, не предлагая пройти внутрь.
– Мы уже начали, – тихо сказала Ивет.
Телефон все еще был в моих руках, поэтому я демонстративно посмотрел на экран с часами, которые показывали без пяти девять. Она правильно поняла мою пантомиму и тут же пояснила:
– Не хотела, чтобы вы видели друг друга. Можешь посидеть здесь? Если вдруг что-то почувствуешь, сразу меня набери. – Более простое обращение показало, что вчерашняя перепалка по телефону благотворно подействовала на заносчивость мадемуазель Дидион.
– Думаешь, есть шанс нарваться на темного?
– Не похоже, но я хочу перестраховаться. Надеюсь, тебя не обидит роль подстраховки? – Девушка мило улыбнулась.
Раньше я даже прочел бы в ее улыбке многообещающий акцент, но последнее время милые дамы так задергивали мне мозг, что розовые очки разбились вдребезги.
– Не обидит. Главное, не перестарайся, а то опять придется ремонтировать здание.
Этот ушат холодных воспоминаний подействовал безотказно, и Ивет нервно передернула плечами.
– Я не могу на каждый сеанс с проблемным ребенком вызывать силовую поддержку. Какой из меня психолог, если общение с детьми станет фобией?
– Успокойся. Ты все делаешь правильно. Я посижу тут и почитаю, а ты работай. Все будет нормально.
Ивет снова мило улыбнулась, затем резко посерьезнела, кивнула и удалилась в свой кабинет продолжать истязание бедного ребенка. Я же без особых затей развалился на стуле для посетителей, ожидающих приема у психолога, и, достав телефон, углубился в чтение статьи о молодом даровании из Индии. Одна из его скульптур, попав в частную коллекцию женевского ценителя искусств, прямо на выставочной вечеринке спровоцировала жуткий скандал. Зародившаяся внутри изваяния девушки-павлина сущность вызвала у зрителей вечеринки приступ тщеславия, который срезонировал с такими же порывами других гостей и повлек за собой спор, переходящий в ругань. Хорошо хоть до драки не дошло. Хозяин дома додумался приказать помощникам унести скульптуру в экранированную комнату хранилища.
Жаль, что оценку доверили не мне, а моему более маститому коллеге. Впрочем, чего это я? Не так уж давно даже самый подозрительный и скупой клиент был в радость, а теперь подавай мне гламурных коллекционеров из элиты.
Ухмыльнувшись этим мыслям, я вернулся к чтению. Сам скандал был не очень-то интересен. Просто я все еще пытался составить из обрывочной информации психо-профиль скульптора, чтобы вычленить закономерность, позволяющую таким людям насыщать свои произведения мощными зарядами энергии творения. Увы, пока получалось плохо – самые яркие творцы имели очень мало общего. Кстати, не мешает поговорить об этом с Ивет. Вдруг подскажет что-то интересное.
Усилив подпитку своего Дара,
