Но как бы то ни было, княжество и по сей день остается прежде всего прибежищем для людей богатых. А миллиардеры хотят, чтобы их хорошо охраняли. И если полиция увидит в городе нищего с протянутой рукой, то она действует строго по инструкции. Неудачника, который осмелился потревожить покой толстосумов, доставляют на границу, благо она рядом, и бесцеремонно выпроваживают на французскую территорию.
Силы «общественной безопасности» Монако, насчитывают 300 полицейских специальной выучки, оснащенных самым современным снаряжением. Кроме того, более 200 частных агентов постоянно дежурят в районе казино. И днем и ночью полицейские машины постоянно патрулируют территорию княжества.
Для страны с населением в 24 тысячи человек гарнизон вполне достаточный. Но не полицейские силы превратили княжество в некий «оазис безопасности». Безопасность власть имущим создает политика, при которой на производстве действуют самые драконовские, самые антидемократические законы.
— Судите сами, — объяснил мне Ришар, — выплата пособий по безработице не практикуется. Забастовки категорически запрещены законом. Заработная плата много ниже, чем в соседних странах...
Будто для наглядности, некоторые черты капиталистического общества сосредоточены здесь на пятачке в несколько сот метров. Частные виллы, где два-три человека занимают 10-15 комнат со всевозможными удобствами, а рядом обшарпанные домишки, где в одной комнате спят по пять итальянских безработных, приехавших в поисках хоть какого-нибудь заработка.
Монако — крохотное государство, но это два мира и два класса. Рабочие здесь создали все- от подземных лифтов до небоскребов. Предприятия Монако обладают самым современным оборудованием. Казалось бы, техника должна облегчить работу людей. Увы, это не так...
Шарль, Франсис, Катарина и другие
Я встретился с молодыми рабочими Монако в небольшой ремонтной мастерской в Ла-Кондамине. Только... вряд ли термин «рабочие Монако» правилен. Трудятся они здесь, это точно, но живут во Франции или Италии, а в государство-карлик приезжают от нужды.
Ребята охотно согласились ответить на мои вопросы.
— До приезда в Монако, — рассказывал Шарль, крепкий рыжеволосый парень лет двадцати, — я жил в Провансе. С шести лет пас коров, потом прислуживал в кафе, так и зарабатывал на пропитание. Теперь я здесь — не сидеть же у отца на шее, у него еще четверо детей.
— Если нет вычетов, — вступил в беседу Франсис, — то в месяц у меня получается 1000 франков. Четыреста плачу за жилье, 300-400 уходит на питание. Остается 200 франков, на которые, как понимаете, далеко не уедешь.
Франсис женат. Жена без работы. Детей пока нет. Молодые супруги снимают комнату, прекрасно понимая, что купить квартиру — несбыточная мечта. Цена средней квартиры — 60-100 тысяч франков.
— Работа забирает у меня все силы без остатка, — это говорит Виктор, молодой итальянец с осунувшимся лицом и горящим взглядом карих глаз. — Посмотрите на меня. Мне всего двадцать пять, а говорят, что я похож на старика. Я стал бояться жизни. Думаю только об одном: как бы не потерять работы, не сделать брака. Ведь за брак строгие наказания, штрафы. Мы часто работаем сверхурочно. Остаемся после 6 часов вечера, приходим в субботу и воскресенье.
Жильбер:
— Я живу в Ницце, но там нет работы, уже пять лет езжу сюда. Хочется забыться, оказаться в каком-нибудь ином мире. Это общество прогнило. В нем даже невозможно свободно вздохнуть. Неужели все, что остается, — это наркотики?..
Катарина шесть лет спустя после окончания колледжа наконец нашла себе работу за две сотни миль от родного Марселя:
— Я хотела бы знать, что меня ждет завтра и послезавтра, через годы. Мы люди, а не машины, но в жизни получается наоборот...
В мастерской были и другие юноши и девушки, но я просто не мог переговорить со всеми. Мне пора уже было покидать Монако — страну казино, небоскребов и горьких судеб.
Я простился с Жюлем Ришаром, моим добровольным и доброжелательным спутником, на проспекте Сен-Мартен. Автобус отмерял знакомые уже километры обратного пути. Крепость Оз... Полуостров Сент-Оспис... Дорога уходила туда, где за горизонт садилось солнце...
Геннадий Cоколов
Красное солнце на черном поле
В Орле, в краеведческом музее, довелось мне увидеть домотканый, из шерсти, ковер: по черному полю, словно по пахоте, рассыпалось несколько ромбов-солнц. Я залюбовался разноцветьем и ритмикой узоров, голубые, фиолетовые, розовые, черные, серые полосы, нисколько не утомляя глаз, создавали единую гармонию чистоты и праздничности, что-то далекое, почти забытое вставало в памяти. Где и когда я видел эти узоры? Подсказала сотрудница музея: примерно до середины пятидесятых годов подобные ковры, дорожки, покрывала, попоны, каролинки из овечьей крашеной шерсти продавались на Орловском колхозном рынке. Ну а сейчас их делают крестьяне из Новодеревеньковского района области.
... По ровному, пустынному шоссе мчит запыленный «газик». Он везет меня в деревню Верхняя Любовша, где, как объяснили знающие люди, еще должна ткать ковры Мария Григорьевна Сошина. От райцентра Хомутово до деревни добрых двенадцать километров, и все время дорога идет вдоль бескрайних полей пшеницы, ржи, ячменя, кажется, мы несемся по волнам играющего под ветром серебристо-зеленого моря. Наконец, словно изумрудный остров из воды, показалась Верхняя Любовша.
За порогом нехитрого крестьянского дома, в чистой кухне, где царствовала свежевыбеленная русская печь, в углу стояло странное деревянное сооружение, чем-то напоминающее букву П. Вот он, старинный вертикальный стан для простого переплетения нитей, и не в музее, а в сельском доме, где в уютной горенке голубеет экраном телевизор.
На перекладинах, по-народному «досточках», были натянуты нити основы, прикрытые уже наполовину сотканным ковром: по черному полю — крупные алые розы в венках из ярко-зеленых листьев.
— Лучше-ка я покажу, как ткут, — сказала Мария Григорьевна и села на низкий табурет. Ловкие ее руки, подхватывая то один, то другой клубок цветных нитей, словно птицы-стрижи, замелькали у частокола основы, вплетая в поле ковра то черную, то алую, то желтую, то зеленую нити.
— Сколько же потребуется времени на весь ковер? — поинтересовался я.
Мария Григорьевна на мгновение задумалась.
— Пожалуй, месяца два хватит, если, конечно, две мастерицы будут работать полный день. — Она немного помолчала и стала рассказывать: — Меня ведь с малых лет приучали к рукоделию. Посадят, бывало, на лавку, дадут в руки веретено и строгий наказ: столько-то напрясть. Ноги еще до пола не достают, а стараешься от взрослых не отстать, а то кто-нибудь подсмеется: вот неумеха растет, замуж, мол, никто не возьмет, — засмеялась Мария Григорьевна. — Зимой в долгие вечера придут, бывало, к нам соседские девчата, полный дом народу набьется. Прядут, разговоры разные зачнут, сказки рассказывают, песни поют, вот и вся радость. Летом, конечно, холсты стлать да белить. Ищешь место на лугу поровнее, ругаешься с подружками за место. Как же, на неровном месте холсту солнышка мало будет, плохо выбелится... За ткацкий станок, — продолжала хозяйка, — меня рано посадили. Вначале что попроще делала, например, рядно, потом уж и льняное полотно и шерсть ткать научилась. Ткацкому делу в те времена каждая девушка была обучена. Без этого было не прожить. Фабричное носили только по праздникам, да и те, кто побогаче. А так в своем, домотканом, ходили — и в поле, и в церковь, и на праздник. Если же иная девушка ткала плохо, то, бывало, и в девках засидится. Но ежели невеста, кроме всего прочего, умела еще и ковер соткать, тогда, как говорится, от женихов отбоя не было... Наша семья, — вздохнула Мария Григорьевна, — бедная была, своего коврового стана не имела. Так я к соседке упросилась учиться. Спасибо ей великое, что все свое умение она мне передала.
Мария Григорьевна перехватила мой взгляд: я все пытался понять конструкцию ткацкого станка.
— Никудышный стан, — усмехнулась она, — после войны деланный. Первый-то сгорел. Ох и намучилась я, пока человека искала, чтобы ковровый стан сделать. Так и не нашла! Будь проклята война-лиходейка, почти всех наших мужиков унесла. Пришлось мне одному пареньку, который немного плотницкому делу разумел, растолковывать, как да что. Легковатый стан получился, но работать можно.
Ее руки опять потянулсь к разноцветным клубочкам. Несколько минут Мария Григорьевна сосредоточенно работала, словно забыв обо мне. Я же подумал, какое великое терпение надо иметь, чтобы по ниточке сотворить ковровое полотно.
