— Вы про ковер-солнце спрашивали, — вдруг встрепенулась мастерица. — Как же, ткала когда-то. Но «роза» мне больше по душе. Смотрите, какие «яблоки» получились, — показала она на крупные алые цветы. — А ковер-солнце у хомутовских мастериц поищите...
«Где же все-таки увидеть это «солнце»?» — размышлял я, шагая по нагретым полуденным солнцем тихим улицам райцентра.
— Сходите к Наталье Никифоровне Гладких, может, у нее что осталось. Когда-то ее изделия брали даже на Всесоюзную выставку, — посочувствовали мне в отделе культуры.
Наталья Никифоровна Гладких, высокая, чуть сгорбленная, но еще крепкая на вид женщина, хлопотала во дворе по хозяйству. Мирно кудахтали куры, покрякивали утки, изредка раздавался нервный, неприветливый клекот индейки, где-то в глубине сада слышался печальный голос голубя-ворокуши.
Хозяйка привела меня в дом, усадила за стол, села сама, сложив на коленях тяжелые, все в венах, разбитые на работе руки.
Помолчали, потом я робко спросил про ковер-солнце.
— Да вот он, — указала она на стену, где над кроватью висел большой ковер с бледно-зелеными ромбами по буроватому вылинявшему полю.
Видя мое недоумение, пояснила:
— Выткала я его сразу после войны. Очень уж хотелось чем-нибудь хату украсить. А время тяжелое — хозяйство подымали, не до ковров было. Вот и ткала его из того, что под рукой было, краски и повыцвели.
Она поглядела на свои руки, затем перевела взгляд в окно, где в солнечных лучах купалась буйная зелень, поправила темный платок.
— Все умела ткать — и мешковину, и холст, и тонкое льняное полотно, и шерстяную ткань, и, конечно, ковры, да, видно, мое умение со мной уйдет. Девчата теперь не особенно интересуются старым промыслом...
Наталья Никифоровна вдруг поднялась и ушла в боковушку. Несколько минут не появлялась, затем вышла, держа в руках небольшой ковер, с черного поля которого радостно сияли четыре ромба-солнца.
— Уж и посидела над ним, голову поломала, — сказала она, любовно разглаживая коврик. — Приглядись, в каждом круге 1 — кирпич, он не только цветом, но и размером отличается. Потому и черное поле играет. И все это для того, чтобы не скучно было, чтобы круги закрутились, засияли... Непростое это дело — ковры ткать, — продолжала Наталья Никифоровна, — тут свои секреты имеются. Ведь старинный узор повторить — это еще полдела, главное — надо суметь свое новое внести, чтобы твой ковер-солнышко от других отличался. Когда-то ковры у меня хорошие получались — и на стену, и для свадебных санок. А все равно изведусь, бывало, пока мой новый ковер люди не увидят.
1 Круг — так мастерица называла ромб, составленный из цветных прямоугольников — «кирпичей».
Уходя от Натальи Никифоровны, я думал о том, что хорошо бы издать своеобразную Красную книгу с подробным перечнем всех редких, понемногу исчезающих из нашего быта промыслов, поддержать народных мастеров морально и материально, чтобы тонкая ниточка, связывающая нас с древним ремеслом, не канула в беспощадную Лету. Вспомнились слова одного ученого: «Двигаться вперед нам помогает память, а не забвение...»
Орловская область В. Константинов Фото А. Маслова
Небольшая война без томагавков
Граница между землями племени навахо и территорией племени хопи в штате Аризона проходит по нагорью Сан-Франсиско. Здесь же — по верованиям хопи — проживают их боги. Места эти удивительно красивы: поросшие соснами горы посреди красноватой аризонской пустыни. Порок лет назад, когда первые рекламы спортивного комплекса Сноу Боул только появились в гагах, а первые туристы и репортеры приехали к нагорью Сан-Францико, индейцы устроили демонстрацию. Старейшины племени в изукрашенных бисером и бахромой ритуальных костюмах, сопровождаемые всеми взрослыми мужчинами-хопи, расселись, молчаливые и недвижные, вдоль лыжной трассы. Тогда они еще боялись протестовать более активным образом и полагали, что молчаливая демонстрация хотя бы привлечет внимание к их требованиям. Репортеры отметили в своих статьях остроумие и изобретательность администрации зимнего курорта, не сомневаясь, что это рекламный трюк. Высказывалось даже мнение, что у индейцев-хопи появился новый источник заработка — служить живописной декорацией модному курорту.
Главный администратор комплекса Олави Эклунд пригласил к себе вождей и предложил им за умеренную мзду танцевать и молиться на священных горах по утвержденному дирекцией графику. На себя он брал изготовление недорогих масок-сувениров и головных уборов из пластика для небогатых гостей. Более ценные сувениры с использованием натуральных орлиных и вороновых перьев индейцы могли производить сами. Старейшины отказались и потребовали освободить святое нагорье.
Мистер Эклунд в ответ на это попросил очистить помещение и порекомендовал им впредь не появляться в районе трассы. Иначе он вызовет полицию. Полиции штата индейцы не без основания побаивались, так как были уверены: побежденной стороной всегда будут они.
Хопи отступили. Администрация курорта торжествовала.
Это было сорок лет назад.
С тех пор многое изменилось. Немногочисленная, но знающая свои цели индейская интеллигенция за это время усвоила многое из знаний и умения белых. Битва была перенесена из предгорий и гор на «Территорию Белого Человека». Этим фенимор-куперовским термином воспользовался впервые адвокат Дэйл Старый Рог, индеец из племени кроу. Адвокат имел в виду суд.
Вместе с другими индейцами-юристами он изучил со всей тщательностью несколько тысяч договоров и соглашений, заключенных правительством США с индейскими племенами. И обнаружил, что по крайней мере треть из них можно — и не без успеха — опротестовать в судебном порядке.
В вестернах — ковбойских фильмах и в тысячах книг на тему индейцев их изображали всегда как безжалостных и коварных врагов. Но такого изощренного коварства от них никто не ждал: пытаться бить бледнолицых братьев их же собственным оружием.
Выяснилось, в частности, что на основе американо-индейской резолюции о свободе вероисповедания федеральные власти и власти штатов обязаны обеспечить индейцам свободный доступ к их святым местам. Более того — выяснилось, что подобные места не могут состоять ни в чьем частном владении.
Так удалось добиться судебных решений, по которым:
никто не имеет права запретить знахарке племени винту построить свой лечебный шалаш на территории Национального парка Тринити в Калифорнии и принимать там страждущих;
таможенники не имеют права осматривать багаж индейцев племен мохавков и черноногих при пересечении ими границы с Канадой, потому что лечебные амулеты, которые шаманы этих племен изготовляют на канадской территории, не смеет видеть глаз постороннего;
военно-морской флот США должен позволять индейцам паюте и шошона совершать обряды у своего арсенала, даже если они разводят костры рядом со складом взрывчатых веществ (что делать — построили в свое время арсенал прямо на святом месте!).
Перед трудной задачей встала администрация тюрьмы в штате Небраска. Заключенные индейцы потребовали разрешения совершать свои обряды — ведь ходят же арестанты-католики по воскресеньям в тюремную церковь! — но по их верованиям им нужно отлучаться для этого с территории места заключения. Администрация тюрьмы, правда, выстояла перед этими требованиями.
Индейцы-хопи пока добились только одного: курорт Сноу Боул запретили расширять. Решение, впрочем, пока не окончательное, ибо дело кочует из инстанции в инстанцию.
Юридическая битва только началась, и индейцы, в общем-то, на многое не рассчитывают и даже понимают, что, выиграв право молиться в своих святых местах, вряд ли победят на всей «Территории Белого Человека». Но, как говорит адвокат Синяя Собака из племени шошона, лучше наступать, чем отступать.
Он-то и посоветовал индейцам племени килиуи предъявить права на целый город...
Дело о городе-призраке
Город-призрак называется Боди. Он лежит на поднятой на три тысячи метров каменистой равнине в предгорьях Сьерра-Невады. Индейцы настаивают на том, что эти земли были в первой половине прошлого века собственностью племени килиуи. Документов об этом у килиуи нет, У властей штата есть дарственная бумага.
В городе царствуют пыль и ветер. Ветер прилетает с юго-запада, с гор Сьерра-Невада. Он приносит слабый пряный запах шалфея, вздымает тучи мельчайшего песка и швыряет их на улицы города. Песчинки влетают через разбитые окна в дома, хлещут деревянные стены, покрывают продырявленные крыши, и кучи песка сыплются вниз.
