скоро уже прилетит». И все вокруг понимающе закивали.
Затем Гребенщиков анонсировал выход Майка. Будущий создатель «Зоопарка» с нарочитой небрежностью ударил по струнам и, издав сатанинский рык, начал петь про плотские утехи и «трах-трах-трах в твоих глазах». Можно предположить, что на фоне медитативного «Аквариума» это сексистское выступление стало для многих неожиданностью и культурным шоком.
А уже через пару недель Борис и Майк замахнулись на совместную запись — с продуманной драматургией, аранжировками и оригинальным оформлением. Назвать альбом они решили вполне в духе времени: «Все братья — сёстры».
«Мы с Борей тогда много шлялись по городу, ничего не делали и валяли дурака, — признавался Майк. — Гребенщиков недавно женился, у него Наташа лежала в роддоме, и делать было совершенно нечего. И как-то раз Боря предложил: “Давай запишем альбом: половина твоих вещей, половина моих”. За университетом был садик, а рядом общежитие, где жила и подрабатывала дворником наша знакомая Оля Аксянова. Мы провели от розетки в её комнате сетевой шнур на улицу и прямо на полянке всё и записали».
По воспоминаниям Марата, сессия происходила самым сюрреалистическим образом. В центре поляны, непосредственно под небом голубым, стоял табурет, к которому был прикреплён массивный микрофон. Звук писали с воздуха, чтобы избежать «эффекта закрытой акустики», который, по признанию музыкантов, их дико раздражал. В итоге Гребенщиков пел, допустим, «Дорогу 21», а Армен Айрапетян отгонял с лужайки случайного пса и любопытных прохожих. Кроме того, он неистово молился, чтобы вопреки метеорологическим прогнозам не начался июньский дождь.
Любопытно, что большинство композиций имело блюзовую основу и тексты, написанные под неслабым влиянием поэзии Боба Дилана. Борис мастерски освоил метод интуитивного перевода и вскоре Knockin’ on Heaven’s Door стала песней «Стучаться в двери травы», Shelter from the Storm превратилась в «Ключи от моих дверей», а Highway 61 Revisited — в «Дорогу 21».
«Как-то я зашёл к Бобу, и он, сидя на кухне, спел мне весь новый цикл, который потом получил ярлык “дилановского”, — прокомментировал ситуацию Гаккель. — Мне всегда нравились песни Гребенщикова, и завораживал его голос, но невероятная мощь нового материала меня попросту поразила. Каждое слово проникало в плоть. Я увидел реально состоявшегося матёрого Артиста».
В целом «Все братья — сёстры» получился на удивление живым и доступным для восприятия альбомом. В отличие от абсурдистских опусов раннего «Аквариума» это было не концептуальное творчество, а реальные боевики, которые активно исполнялись на концертах: «Блюз простого человека», «Сталь» и «Укравший дождь»:
Ты жил, продавая девственницам
Свой портрет по рублю в полчаса —
Тот, что я написал с тебя позавчера…
Здесь необходимо сказать несколько слов о драматургии альбома. Она состояла в том, что артисты чередовались между собой — сохраняя тонус, свой и слушателей. Науменко подпевал Гребенщикову в «Блюзе простого человека» и вставлял реплики в других песнях. Борис подыгрывал Майку на гитаре и гармошке в композициях «Прощай, детка!», «Седьмая глава», «Баллада о Кроки» и «Звезда рок-н-ролла». Последней была зафиксирована композиция «Дочь», посвящённая рождению у Бориса дочери Алисы. Запись состоялась в сопровождении хора пьяных друзей на следующий день после знаменательного события и датируется 13 июня 1978 года.
Через неделю вдохновлённый Андрей Усов принёс фотоаппарат «ФЭД» и принялся снимать музыкантов в разнообразных живописных позах. Потом из этих фотографий участники сессии смастерили обложку, и получился настоящий магнитофонный альбом. В аннотации было написано, что «Все братья — сёстры» посвящаются Новой Акустической Дочери (Алисе) и Великому Белому Чуду. Под «белым чудом» подразумевался Боб Дилан, знаменитый бутлег которого назывался Great White Wоnder. Кроме того, на фотографии, украшавшей обратную сторону катушки, счастливый отец держит в руках томик будущего лауреата Нобелевской премии, случайно купленный в «Академкниге» на Литейном проспекте.
Много лет спустя, отвечая на мои вопросы о влиянии Дилана и технику «наивного перевода», лидер «Аквариума» вздохнул, отложил в сторону журнал Mojo и предложил расставить все точки над i.
«Единственное, что я могу сказать в окончание всех споров, что общий принцип был простым, — терпеливо объяснял Гребенщиков. — Я слушал Дилана, и думал:
“Блин, он описывает какие-то вещи, которые нам очень хорошо известны”. Затем мной брался какой-нибудь крючок, — например последняя строчка в припеве, и всё это перенасыщалось нашей реальностью, радикально противоположной тому, о чём поёт Дилан. Он пел про Нью-Йорк и про свою жизнь, а мы отражали в текстах свой Петербург.
Возможно, суть построения песни “Ключи от твоих дверей” была такой же, как в Shelter from the Storm… Но всё остальное — это как прогноз погоды там и здесь».
В конце семидесятых этот мезозойский артефакт распространялся на редких концертах. Например, когда «Аквариум» играл в одном из институтов, Гребенщиков со сцены радостно объявил в микрофон: “Недавно мы с Майком записали альбом “Все братья — сёстры”. Кто хочет приобрести его, может подойти после выступления!” Звучало это достаточно дерзко, поскольку слово «приобрести» фактически значило «купить» — со всеми вытекающими последствиями. Всем желающим Борис оставлял номер телефона, а затем продавал катушку с записью. По его признанию, за несколько лет ему удалось реализовать три или четыре экземпляра…
Подводя итоги этого романтичного периода, хочется отметить, что, несмотря на полное отсутствие инфраструктуры, денег и каких-либо перспектив, Гребенщиков продолжал играть концерты, издавать «Рокси» и записывать альбомы.
«После так называемой оттепели все, кто мог, свалили из страны, — комментировал эту эпоху Гребенщиков в одном из наших интервью. — А те, кто понимал, что им не свалить никуда, оторвались и организовали своё государство в государстве. И мне очень повезло в том смысле, что когда я был юношей, то попал прямо в самую гущу событий. И надо сказать, что наша партизанская культура была, с моей точки зрения, гораздо более интересная, чем, скажем, битники в Америке. И вся тогдашняя музыка была гораздо интереснее — просто ввиду отсутствия общего знаменателя… Правил игры не было вообще. Если ты что-то записал и тебе это нравится — всё, отлично. Поэтому современная музыка мне представляется абсолютно униформенной по отношению к тому времени, когда каждый из нас был волен безумствовать, как хотел».
В этом контексте мне показалось важным узнать мнение друзей Гребенщикова, которые в то время были равноправными членами одной большой семьи. Оказалось, что в отношении идеалов и приоритетов выбор приятелей во многом совпадал.
«Боб всегда был уверен, что всё у него получится, даже в этой неритмичной стране, — утверждал Марат. — Музыканты других ансамблей считали, что единственная открытая дорога — это та, которую впоследствии выбрали Андрей Макаревич и “Машина времени”, — тарификация и пение эстрады вместе с Софией Ротару. Может быть,
