по i чбе, которые накапливались годами, чтобы превратиться в силу, толкнувшую сына к наркотикам? Сколько их было и за какие hi них можно винить отца? Неужели он плохой отец? Разве не любил он своего сына, не желал ему добра, не старался ipscTi.rb из него порядочного человека?
Что же делать, что же теперь делать?
Он отпер дверь и вошел в комнату.
Ларри стоял у кровати со стиснутыми кулаками.
— Почему меня держат в тюрьме? — закричал он.
— Ты не в тюрьме, — спокойно ответил Бирнс.
— Нет? Тогда почему запирают дверь? Что я, преступник?
— С юридической точки зрения — да
— Пап, послушай, не надо со мной в игрушки играть. У чгня сегодня нет настроения.
— Полицейский обнаружил у тебя шприц. Это нарушение >п<она. Он же нашел у тебя в шкафу одну восьмую унции ‘фоина, это тоже нарушение. Поэтому ты, конечно, преступник, I 1 стараюсь помочь тебе, — так что ты бы лучше помолчал, 1«рри.
— Не затыкай мне рот. Что за дерьмо дал мне твой друг?
— Кто?
— Твой великий друг. Знаменитый медик. Он, наверно, * жизни не видел настоящего наркомана. Зачем ты его притащил? С чего ты решил, что он мне нужен? Я же сказал тебе, что смогу бросить сам, когда захочу. Зачем ты его вызвал? Ненавижу этого сукина сына.
— Он когда-то помог тебе появиться на свет, Ларри.
— И что я должен делать? Медаль ему на грудь повесить? Ему же за это заплатили, верно?
— Он наш друг, Ларри.
— Тогда зачем он посоветовал запереть меня в комнате?
— Потому что он не хочет, чтобы ты уходил из дома. Г > болен.
— Надо же, я болен! Ладно, пусть болен. Только оставьте меня в покое. Я же сказал тебе, что сам брошу. Что я должен сделать, чтобы доказать тебе это?
— Ты, Ларри, законченный наркоман, — тихо сказал Бирйс.
— Наркоман, наркоман, наркоман, заладили одно и то же! Неужели вы с вашим великим медиком ничего другого не знаете? Боже, зачем ты послал мне такого отца?
— Мне неприятно разочаровывать тебя, Ларри.
— Началось. Сейчас нам покажут пьесу о несчастном отце! Я это с восьми лет в кино смотрю. Прекрати, пап, меня этим не разжалобишь.
— Я и не хочу разжалобить тебя, — сказал Бирнс. — Я хочу тебя вылечить.
— Как? С помощью того дерьма, которое мне дал твой друг? Кстати, что это за дерьмо?
— Какой-то заменитель наркотика.
— Да? Он совершенно не действует. Я чувствую себя так же, как и раньше. Зря бросаешь деньги на ветер. Послушай, ты действительно хочешь помочь мне вылечиться?
— Ты знаешь, что хочуч
— Тогда найди мне немного героина. У вас в участке его наверняка полно. Или вот что — отдай мне ту порцию, которую ты взял из моего шкафа.
— Нет.
— Почему нет? Ты же, черт бы теб* побрал, сам сказал, что хочешь помочь мне! Тогда почему не помогаешь? Не хочешь?
— Хочу.
— Тогда достань героин.
— Нет.
— Ты сукин сын, — сказал Ларри и неожиданно зяплакад.-^ Почему ты не хочешь мне помочь? Иди вон! Вон отсюда сволочь… — Тело Ларри затряслось в рыданиях.
— Ларри…
— Пошел вон!
— Сын…
— Не называй меня сыном! Какой я тебе сын? Ты просто боишься потерять свою денежную работенку из-за того, что я наркоман.
— Это неправда, Ларри.
— Это правда! Ты до смерти напуган, что кто-нибудь узнает о моей привычке и об отпечатках пальцев на том шприце! Ладно, гадина, ладно, дай мне только добраться до телефона.
— Пока ты не вылечишься, к телефону тебя не подпустят.
— Это ты так думаешь! Когда я доберусь до телефона, я позвоню в газеты и все им расскажу. Как тебе это понравится? Как? Как тебе это понравится? Отдай лучше мою порцию героина.
— Ты не получишь героина. И к телефону тебя никто не пустит. Так что успокойся, сын.
— Я не хочу успокаиваться! — заорал Ларри. — Не могу. Послушай, ты! Послушай! — Он стоял напротив отца и указательным пальцем вытянутой руки водил перед его лицом. — Ты, послушай! Мне нужен героин, понимаешь? Достань мне его где хочешь! Слышишь?
— Слышу. Ты не получишь героина. Если хочешь, я снова вызову Джона.
— Я не хочу больше видеть этого ублюдка!
— Он будет лечить тебя до полного выздоровления.
— От чего он будет меня лечить? Неужели до тебя не доходит, что я не болен? Что он собирается лечить?
— Если ты не болен, зачем тебе укол героина?
— Чтобы прекратить, урод ты вонючий!
— Что прекратить?
— Неужели тебе надо объяснять все до мелочей? Ты что, дурак, что ли? Я думал, в полицию берут только сообразительных людей!
— Я вызову Джонни, — сказал Бирнс. Он повернулся и пошел в двери.
— Нет! — надрывался Ларри. — Не хочу его больше видеть! Все! Не хочу! Все!
— Он может снять боль.
— Какую боль? Не говори MHt’ о' боли. Что ты о ней знаешь? Ча всю твою идиотскую жизнь тьАне испытал и половины моей боли. Мне восемнадцать, но я уже знаю о боли больше, чям ты. Так что не говори мне об этом. Ты не знаешь, что такое боль, ублюдок.
— Ларри, ты хочешь, чтобы я тебе врезал? — тихо спросил Кирнс.
— Что? Что? Ты хочешь ударить меня? Валяй. Ты сильный, ударь, только чего ты добьешься? Ты хочешь кулаками избавить меня от этого?
— От чего — от этого?
— От чего, от чего, не знаю, от чего! Ты хитрый ублюдок. Ты ждешь, чтобы я сказал, будто я болен? Ты хочешь, чтобы я сказал, будто стал законченным наркоманом. Я знаю. Так вот, 'это не так! '
— Я не жду от тебя никаких слов.
— Нет? Тогда валяй, бей меня. Пусть наш дом станет полицейским участком, бей меня. Я сопротивляться не буду. Ты можешь…
Он неожиданно замолчал и схватился за живот. Потом согнулся и застыл в таком положении. Бирнс беспомощно смотрел на него.
— Ларри…
— Ш-ш-ш, — прошептал Ларри.
— Что, сын?
— Ш-ш-ш, ш-ш-ш. — Он стоял, раскачиваясь на каблуках и держась за живот, потом поднял голову, по лицу ручьями текли слезы. — Папа, я болен, я очень болен.
Бирнс подошел к нему н обнял за плечи. Он хотел сказать что-нибудь утешительное, но в голову ничего не приходило.
— Папа, прошу тебя, пожалуйста. Пожалуйста, достань мне чего-нибудь. Папа, пожалуйста, я очень болен, мне необходимо вмазаться. Пожалуйста, папа, умоляю тебя, достань мне чего- нибудь. Достань мне чуточку чего-нибудь, чтобы прекратить это. Пожалуйста. Никогда в жизни больше ни о чем тебя не попрошу. Я уйду из дома, сделаю все, что захочешь. Если ты любишь меня, достань хоть чего-нибудь.
— Я позвоню Джонни, — сказал
