Клинг никогда не видел, и чем скорее задача будет выполнена, тем лучше, после этого они с Клер смогут провести остаток дня вдвоем, несуматошно. У него, в конце концов, выходной, и в такой день ему не хотелось болтаться по магазинам даже с Клер.
Во всей толпе, казалось Клингу, нет более красивой пары, чем они с Клер. В Клер была бездна энергии, столько энергии он раньше видел только у спортивных инструкторов. Но у тех были могучие торсы и большие бицепсы. Клер ничем не походила на спортивного инструктора, разве что неуемной энергией.
По мнению Клинга, Клер была самой красивой женщиной в мире. Во всяком случае, самой красивой из тех, кого он встречал. Она была брюнеткой. Но брюнетки бывают разные, Клер была настоящей брюнеткой, совершенно черноволосой. Кроме того, надо сказать о светло-карих глазах и черных бровях дугой, светлой коже испанской дворянки и высоких скулах индианки, прямом носе и пухлых губках. Она была самой красивой женщиной в мире. Или не была, впрочем, это не важно, достаточно того, что так думал Клинг.
Еще он думал, что у нее внутри есть мотор.
И его удивляло,' что этот мотор не уставал, а все работал и работал, покупая подарки для кузена Перси и бабушки Элоизы. Себя он ощущал мелким суденышком, идущим в фарватере большого парусного корабля.
— Жаль, что ты не видел мой подарок тебе, — сказала она.
— А что за подарок? — спросил он.
— Золотая кобура для твоего ненормального оружия.
— Для револьвера?
— И кусок мыла для твоих грязных мыслей.
— Спорим, что я могу за десять минут выполнить нормативы для детектива второго класса на одних магазинных воришках, — > сказал он.
— Только не лови молодых блондинок.
— Клер…
— Посмотри, какие перчатки! Всего два доллара девяносто восемь центов, они прекрасно подойдут…
— Кузине Антуанетте из Каламазу. Клер…
— Только после того, как я куплю эти перчатки.
— А откуда ты знаешь, что я собираюсь сказать?
— Ты хочешь покончить побыстрее с этой ерундой и выпить чего-нибудь, разве не так?
— Так.
— Я и сама этого хочу, — сказала Клер. А потом добави- |И — Ты должен радоваться. Когда мы поженимся, всю эту ррунду придется покупать тебе.
Тема женитьбы всплыла впервые, и идущий в фарватере Клинг не сразу осознал случившееся. Пока до него дошло сказанное, Клер уже успела купить понравившиеся перчатки и Теперь вела его. на верхний этаж универмага. Там было полным-полно матрон со свертками.
— Здесь можно получить только сандвичи, — сказал Клинг. — Пошли, я провожу тебя в уютный бар.
Бар оказался не столько уютным, сколько задымленным.
Когда к ним подошел официант, Клинг заказал виски со Льдом, а затем посмотрел- вопросительно на Клер.
— Коньяк, — сказала она, и официант ушел.
— Ты действительно собираешься выйти за меня замуж? — I просил Клинг.
— Не надо, — попросила Клер. — Меня так переполняет радость от предстоящего Рождества, что твое предложение просто убьет меня.
— Но ты действительно любишь меня?
— Разве я когда-нибудь говорила это?
— Нет.
— Тогда почему ты так спешишь?
— Потому, что уверен, что ты меня любишь.
— Уверенность — это прекрасно, однако…
— Любишь?
Клер неожиданно посерьезнела.
— Да, Берт. Люблю, дорогой. Очень сильно.
— Тогда… — У него отнялся язык. Он глупо ухмыльнулся и положил свою ладонь на ее руку.
— Я развратила тебя, — сказала она с улыбкой. — Теперь, когда я в твоей власти, ты станешь невыносимым.
— Нет, никогда.
— Знаю я вас, полицейских, — настаивала она. — Вы жестокие, звероподобные и…
— Нет, Клер, нет!
— Да, да. Ты меня вызовешь на допрос и…
— О боже, Клер, я люблю тебя, — сказал он с грустью.
— Да, — ответила она с довольной улыбкой. — До чего же нам повезло, Берт.
— Тебе повезло, — сказал мужчина.
Болто кисло посмотрел на него.
— Ты думаешь?
— Мог бы и загреметь. Сколько при тебе было?
— Около унции. Но дело не в этом. А в том, что запахло жареным.
— Мы ведь этого и хотели.
— Слушай, дружшце, черт с ним, с жареным, но свой зад я подставлять не намерен.
— Тебя же не схватили?
— Нет, но только потому, что я держал ухо востро. — Болто прикурил сигарету и выпустил облако дыма. — Ты что, не понимаешь, что я говорю? л
— Отлично понимаю.
— Тот тип из полиции искал меня! Эго значит, они что-то пронюхали и, видимо, знают, что произошло в комнате Аи- набелля.
— Знают или не знают — мне плевать.
— Опять ты за свое. Валяй, играй в хладнокровие. Только помни, что мы уже по уши увязли, и пора кончать. Звони и делай все, как решили. Пора кончать.
— Позвоню, когда буду готов, — сказал мужчина. — Я только сначала поднимусь и проверю голубей. В такую холодную погоду.»
— Чтоб они сдохли, твои проклятые голуби, — сказал Болто.
— Голуби — хорошие птицы, — спокойно возразил мужчина,
— Ладно, иди к своим голубям. Сожри их. Делай, что хочешь, но только позвони Бирнсу. Давай уладим это дело. Не забывай, со всем этим меня связывает только…
— Тебя с этим многое связывает!
— Ничего ровным счетом! Это я и пытаюсь тебе вдолбить. Ты много наобещал, но пока я что-то ничего не вижу. Только полицию на хвосте. Где теперь твои обещания? Что стряслось с твоей великой идеей? Черт побери, в конце концов, кто тебе сказал, что щелок Бирнса наркоман?
— Ты, Болто.
— То-то и оно. Долго ли мне ждать обещанного?
— Ты же получил рынок Аннабелля.
— Дерьмо! — крикнул Болто с остервенением. — Ты говорил о большом деле. И где же оно? Разве я не сделал все, км ты велел? Разве я не рисковал головой, договариваясь с дев чонкой Эрнандес? Ты думаешь, легко было уговорить ее?
— Думаю, легко. Достаточно было помахать перед ее носом двадцатью пятью долларами.
— Нет, ошибаешься. Посложнее. Этот мальчишка был ее братом. И, я уверен, она не догадалась, что он не по своей воле ушел на тот свет. Как бы то ни было, хороший был парнишка. И зря ты с ним так.
— Другого выхода не было.
— У тебя было много выходов, — сказал Болто, — но я даже не хочу об этом говорить. Я ничего не желаю знать об убийстве, ничего^ Аннабелль и его сестра — это твоя проблема. Не моя. Зачем тебе было резать…
— Заткнись!
— Ладно, ладно. Я только говорю, что в проклятом восемьдесят седьмом что-то пронюхали, и я должен подумать о собственной безопасности. Не собираюсь садиться из-за тебя или кого-нибудь еще. Если этот детектив начнет приставать ко мне, никуда с ним не пойду. Никому не позволю обрабатывать себя в участке.
— А что ты сделаешь, Болто, если полицейский попытается арестовать тебя?
