– Он был пьян, – уверенно сказал Римо.
Дебора засмеялась и хлопнула Римо по колену. В ее глазах появились слезы, сквозь смех она попыталась что-то сказать.
Римо быстро добавил:
– Точно. Я же говорил, что знал Конна Макклири.
Его спокойный голос заставил Дебору схватиться за край стола, чтобы хоть как-то успокоиться.
– Пьян? – наконец удалось выговорить ей.
– Он был пьян до потери сознания. Вам бы видеть лицо дяди Давида. Он несколько раз переспрашивал водителя, того ли человека он привез. Потом мы узнали, что он начал пить еще в Токио, откуда его вывезли месяц назад. Пьян? От него просто несло спиртным. Знаешь, когда его выносили из машины, все отступили назад, так он пропитался алкоголем.
– В этом весь Конн Макклири, – сказал Римо.
– Да, он был таким. Только через три дня он наконец сообразил, где находится.
– Трудное было время?
– Ну, для нас – не очень. Мы готовили себя к другому. Все мы были уверены, что победим. Хотя было довольно страшно, я ведь была тогда…
– Всего лишь маленькой девочкой.
– Конечно. В противном случае, я сейчас была бы пожилой, а не привлекательной, красивой и молодой женщиной.
– Конечно, вы сознаете свою красоту.
– Перестаньте. Я вам рассказала мою историю о Макклири. Теперь ваша очередь.
– Ну, я впервые увидел Конна, – сказал Римо, привычно собираясь опустить детали, – когда… Нет, дайте вспомнить. В первый раз…
– Нет, во второй раз. Про первую встречу вы не хотите говорить, и ладно. Расскажите о второй встрече.
Так. Значит она считает, что он работает на ЦРУ или ФБР, подумал Римо. Ну и что? Этого следовало ожидать, исходя из того, чем они здесь занимаются. Он уже пользовался «крышей» ЦРУ раньше.
– Ладно, – сказал Римо. – Дело было так. Я пришел в сознание на больничной койке, а он вкатил в палату столик с роскошным обедом – с омарами и выпивкой.
– Это для человека, только что пришедшего в себя?
– Мы же говорим о Конне Макклири.
– Да, – кивком подтвердила Дебора.
– Он разложил все это великолепие, нахамил доктору и сестре и пригласил меня к столу. И сам почти все выпил.
– Конн Макклири, – выразительно сказала Дебора.
– Но это мелочи. Он вообще от бутылки надолго не отлучался. Чудеса, что ему удалось пережить двадцать один год.
– Тогда египтяне рвались через пустыню Негев. Мы были рядом с линией фронта.
– Где?
– Неважно. Вы дадите мне закончить? И давайте оставим все эти «где». Если хотите узнать где, почитайте мою официальную биографию.
– Готов поклясться, что она содержит не те «где».
– Перестань, Римо. И слушай. А если тебе хочется поиграть в вопросы и ответы, то я могу пойти к доктору Брюстеру и пожаловаться на гнусное вмешательство такого типа, как ты. Он жизнь из тебя вытрясет.
– Хорошо. Больше не буду.
– О'кей. Итак, мы были неподалеку от линии фронта, а Конн начал срочно собирать повсюду медные трубы и трубочки. Дядя Давид сказал: вот увидите, это секретное оружие. Американская технология. А Конн секретничал и никого не подпускал к месту, где занимался своей «технологией». Как-то я тайком пошла за ним и увидела за скалами мешки с песком. Сейчас, на Суэцком канале, нам бы такая оборона очень пригодилась. Он, похоже, пересыпал в мешки всю Синайскую пустыню. Он заставил ребятишек собрать мешки с песком со всей деревни. Этой кампанией руководил дядя Давид. Мешки с песком для защиты секретного оружия нашей деревни! Ну, а поскольку все это было очень секретно, смотреть никому не разрешалось. Но я подсмотрела. Я знала, что он меня не накажет. Я ходила у него в любимчиках, хотя он любил всех детей.
– Конн любил детей?!
– О да. И мне кажется, он потому и пил, что у него не было своих детишек. По вечерам он рассказывал нам сказки. Мы все его любили.
– Конн и дети?
– Помолчи! Дай закончить. Я переползла через мешки с песком. Он сидел и держал чашку под этими медными трубами и трубками, выходившими из небольшого котла. Он соорудил самогонный аппарат! Не могу описать, как он ждал с чашкой в руках, а в нее из трубочки – кап, кап, кап. Представь: взрослый человек сидит согнувшись в три погибели на жаре. От нагроможденных вокруг мешков с песком там было еще жарче. И ждет. А из трубочки – кап, кап, кап.
Римо закивал:
– Да, это Конн. Но трудно представить, что он для этого разобрал все оборонительные сооружения из мешков с песком.
– Не так уж они были и нужны, да к тому же он прекрасно знал, что через полчаса все убранные мешки заменят новыми. Песку нам хватало.
– Кстати, почему он потом так возненавидел арабов, что там произошло?
– Что ты имеешь в виду?
– Я слышал, как он называл арабов злобными и опасными зверями, хотя обычно удовлетворялся выражением «ублюдки».
– Ну и что?
– Он, наверное, был свидетелем каких-то зверств арабов, которые его особенно поразили, ведь его трудно было чем-то удивить, ты знаешь, ему многое довелось повидать.
Дебора обратилась к прошлому, ее лицо в своей сосредоточенности напоминало сейчас драгоценную камею.
– Нет, нет. Рядом с нашей деревней – вряд ли. Ты же знаешь, мы были на Юге, и опасность могла исходить от регулярных египетских частей. А с ними было все в порядке. Конн всегда общался с арабами нашей деревни, это были хорошие люди. Некоторые из них, как это ни прискорбно, потом уехали.
– Прискорбно?
– Конечно. Мы хотели создать собственное государство, а не проблему беженцев: мы сами были в положении гонимых две тысячи лет. Некоторые арабы уехали потому, что не верили в нашу победу и им не хотелось присутствовать при нашем поражении. Другие собирались вернуться позже и получить не только свои дома, но и наши. А некоторые нас боялись. Но мы никогда никого не выживали. Никогда. Особенно в нашей деревне. Кое-кто остался, конечно. Как, например, вице-президент Кнессета. Он араб. Ты не знал?
– Нет.
– Римо, это кое-что о тебе говорит.
– Что же?
– Ты не тот, за кого себя выдаешь.
Римо принял это заявление без комментариев. Дебора переменила тему.
– Не могу представить, что же он такое мог видеть?
– Он был импульсивным, Дебби. Можно, я буду тебя так называть?
– Нет, только Дебора. А почему он стал таким?
Неожиданно она зажала себе ладонью рот. Потрясла головой, в глазах был смех.
– О, этот невероятный человек! Невозможный.
– Что такое?
– Ты же знал Конна Макклири?
– Да.
– Я тебе рассказала о самогонном аппарате?
– Да.
Римо озадаченно поглядел на Дебору. Он должен был сейчас догадаться о чем-то, и ему этого очень хотелось.
– Давай же, думай. Ты знал Конна. Как он их называл, какими словами?
Римо попытался вспомнить, и, если бы не так старался, то вспомнил бы обязательно.
– Я точно не помню.
– Не освежит ли твою память выражение «дегенеративные скотские подонки»?
– Да. Правильно. Так он их называл.
– Так какое же самое большое скотство на Земле по Конну Макклири?
– Убийство ребенка?
– Это трагедия, Римо. Мы говорим о Конне Макклири. Скотство. Коварство.
– Скотство? Дегенеративные скотские подонки?
Он чуть помедлил, а потом как бы спросил, хотя это и не было вопросом:
– Они разбили его аппарат?
Дебора коснулась рукой плеча Римо.
– Египетские самолеты разбомбили его вдребезги. Они заметили укрытие из мешков с песком, уж очень оно было заметно с воздуха. Огонь самогонного аппарата подсвечивал мешки, и они буквально светились в ночи. Египтяне ударили всем, чем только могли. «Спитфайерами». Но как ты понимаешь, если бомбили самогонный аппарат, то некогда было бомбить укрепления или поселки. Аппарат, наверное, спас какую-то деревню, но от него ничего не осталось.
Римо и Дебора сказали в унисон:
– Дегенеративные скотские подонки!
– Римо, это надо было видеть. Еще долго потом он ни о чем больше не говорил. Дегенеративные скотские подонки. Он попросился добровольцем на фронт в Негев, но его не взяли. Потом он уехал, и тут начал разгораться ваш конфликт с русскими. Шпионская война. Он снова стал работать на вас. Тогда, я уверена, вы и встретились.
– Ш-ш, – сказал Римо.
– Теперь я понимаю, почему ты здесь, и не боюсь тебя. Друг.
Она протянула руку, и Римо взял ее.
– Друг, – повторила она.
Он наклонился, и поцеловал ее в губы. Она ответила на поцелуй.
– Не сегодня, – произнесла она мягко. Что не может быть сказано без того, чтобы не обидеть того, кто жаждет тебя.
– Ладно, – сказал Римо, – не сегодня.
– Мы увидимся завтра?
– Думаю, что мне удастся вырваться.
– Чушь. Конечно, вырвешься.
– Возможно, – сказал Римо.
Он обнял ее и, поднявшись, притянул к себе. Они стояли, сомкнув губы в поцелуе. Рука Римо скользнула на блузку, потом – на грудь, нежно ее лаская.
– Ах ты, негодник, – прошептала она. – Я на самом деле не хочу, чтобы это случилось сегодня.
– Почему?
– Потому, что я не хочу, чтобы это было так. Ты пришел, а потом… нет, не так. Завтра вечером.
