Теперь становилось понятно, почему предложение руки и сердца совершали именно здесь. Человек восхищённо посмотрел на Туди. В глазах старика увидел лишь осуждение.
— Только дураки гонятся за де?ньгами. Они всегда несут с собой проблемы.
— Это твоё мнение, — Никита во все глаза смотрел на неописуемую красоту пещеры. Пытался представить сумму, зарытую под землёй.
— Моё мнение? — хмыкнул надсмотрщик. — Хочешь сказать, что ты здесь и сейчас со своими миллионами и миллиардами что-то решаешь? А вот проблем из-за своих миллионов и миллиардов у тебя выше крыши. Был бы художником, точно не летал бы в собственном вертолёте.
Хозяин «Схватишек» открыл рот, но ничего не произнёс. У него сложилось такое чувство, что Туди в душу заглянул.
— Когда из будки вылазишь, пасть прикрывай, филолох — надсмотрщик с кряхтением присел у входа в пещеру. — Здесь ты вряд ли что-то нарисуешь, — широко зевнул.
— А чего мы тогда сюда припёр… пришли? — Никита впервые посмотрел на пещеру с точки зрения работы. И действительно, не на бриллиантах же рисовать?!
— Нам сказали, — пожал плечами Туди. — Мы и пришли.
Бизнесмен опустил рюкзак с красками на пол.
— Командуй где рисовать, — понял, что старик в очередной раз издевается.
— Напротив выхода, на стене, — Туди широко зевнул. — Двух лошадей, трущихся мордами. Молодожёны при выходе из этого ЗАГСа должны видеть своих милых божеств. Для сихирти это важно.
— Странная какая-то у вас религия, — бизнесмен вышел в коридор. Света, преломлённого и отраженного от тысячи граней было достаточно. Мысленно представил лошадей. Ничего сложного не увидел. — Ты не находишь? Да и её главный адепт какой-то странный. Фиди этот. То спасает свой народ, то начинает поклоняться лошадям! Странно. Не похоже на действия одного человека… сихирти.
— Странно, — вяло согласился Туди. — Но твои религии — вовсе мракобесие и сплошное убийство. Или я не прав, филолох?
— Во-первых, я не филолох! — хозяин «Схватишек» разложил перед собой все оттенки коричневого. Достал мел. — Во-вторых, я не придумал ни одной религии и, если честно, даже не собираюсь. А в-третьих…
— Сути это не меняет, — перебил Туди. — Все религии придуманы человечеством для убийств. Виндеты, джихады, крестовые походы. Двадцатый век породил новые религии. Европейский национал-социализм, коммунизм и американская демократия, которые тоже лишь повод для убийств. Если человек начинает во что-то верить, то ради этого он начинает убивать. Или я неправ?
— Я не буду говорить на эту тему, — Никита нарисовал голову одной лошади и замер. Послышалось, что кто-то шёл по Тоннелю.
— Можешь не говорить. Сути это не меняет. Вы убийцы по своей натуре. Бешенное зверьё. Всё, что вы создали, имеет одну конечную цель — убить как можно большее количество людей. У вас прогресс движется вперёд, благодаря смертям. Задумайся над этим, Шершень. Это общество, в котором ты живёшь. Жил. Ты часть системы. У сихирти нет ничего, что убивает сихирти. Понимаешь различие? Может они и отстали в развитии. У них нет атомных бомб… даже динамит не изобрели. Они не выдают премию, заработанную миллионами смертей. Понимаешь? Не слышу ответа, филолох? Понимаешь?
— Тебе не кажется, что ты слишком много на себя берёшь? — Никита сильно надавил на мел и тот сломался. — Не тебе меня учить.
— Да иди ты… — тяжело вздохнул Туди.
— Покажи куда идти! — Никита бросил мел и вошёл в местный ЗАГС. Навис над стариком. — Покажи! Я уйду! — повысил голос. — Я не просил меня сюда притаскивать и читать мне морали о том, какие люди твари! О себе думай, если весь такой правильный!
Старик посмотрел на человека снизу вверх. В белёсых глазах никаких эмоции. Он вяло почесал бороду.
— Иди, рисуй. Ты прав. Я почему-то решил, что у тебя есть мозги. А ты такой же, как и все люди. Всего лишь Шершень.
Никита вышел. Успел заметить, как в пещере дальше по Тоннелю скрылась женская голова. Крики, склоки и ругань всегда привлекают внимание. А в безграничном любопытстве все женщины одинаковы.
* * *
Никита не знал, сколько находится у сихирти. Казалось долго. В какой-то момент на него посыпалось столько заказов разрисовать жилища подземного народа, что по меркам привычного мира, расплачивайся сихирти деньгами, можно приобрести новый вертолёт.
И отказать нельзя. Коммунизм как-никак. Поэтому всё свободное время пришлось тратить на разрисовывание личных пещер подземных жителей. И вскоре к нему выстроилась такая очередь, что о свободном времени пришлось надолго забыть. Целыми днями он рисовал лошадей. Вначале в Тоннелях, где указывал Туди, затем в жилых пещерах. Благодаря работе смог увидеть быт подземного народа. Аскетичности сихирти могли позавидовать многие и многие из тех, кто каждое воскресение разглагольствует о душе, а затем уезжает домой на дорогой иномарке.
Как-то перед сном бизнесмен задумался, что если бы и люди жили по такой модели, как у сихирти? Если бы отсутствовали в человеческом обществе обделённые, алкоголики, наркоманы, нищие? Не было бы денег, а вместе с ними исчезло неравенство? К власти стали бы стремиться люди, способные улучшить жизнь каждого члена общества, а не свою? А может самоупразднились бы и войны во всемирном масштабе? Уничтожение всех лентяев и бездельников помогло бы очищению общества — они тянут социум ко дну, словно камень утопленника. Конечно, хозяин «Схватишек» понимал, что его утопичный взгляд на мир однобокий и бесчеловечный. Но он явно лучше войн.
Благодаря коммунизму подземного народа, Никита обзавёлся множеством привычных в быту и необходимых вещей. Он, наконец, сбрил бороду бритвой при помощи просроченного крема. Матрас, на котором спал, имел бирку «Made in China». Ноги хоть и загрубели от постоянного хождения босиком, всё равно чувствовали себя некомфортно. Не помешала бы обувь, но Гоги лично запретил Шершню иметь хоть что-нибудь из одежды, помимо пончо.
От заказов разрисовать пещеры Никита отказаться не мог. Вскоре ему начало сниться, как рисует лошадей. Во снах они всегда получались либо живыми, и уходили со стен, либо донельзя уродливыми. В любом случае, его заставляли рисовать их снова и снова.
* * *
Тоннель Реки, где Никита проводил рабочее время несколько последних дней, заканчивался, как следовало из названия, пересекавшей его под прямым углом рекой. Берег-пристань имел сто шагов в длину и двадцать в ширину. На всём протяжении из земли торчали металлические столбы, для швартовки, а на отвесных стенах висели шины. В основном плавсредства подземного народа выглядели, как плоты с небольшими бортиками, но было и несколько лодок. Одна из которых, металлическая, лежала перевёрнутой на суше. Чуть поодаль к воде вёл пологий спуск. Там женщины стирали вещи. Света от двух стационарных факелов хватало даже для чтения.
От бизнесмена требовалось разрисовать всю стену вдоль берега табуном бегущих лошадей. Ничего тяжёлого и необычного. Хозяин «Схватишек» заметил, что в последнее время рисунки стали получаться лучше и лучше. Даже сравнивал первые, которые писал, будто целую вечность назад, и последние. Разница ощутима. Несколько дней, проведённых на берегу, работа шла довольно споро.
Как-то во время отдыха Никита попытался вглядеться в тёмную даль, куда утекает река. Увидел далеко-далеко слабое зелёное свечение. Но оно могло быть как правдой, так и обманом зрения.
— Шершень, ты что там высматриваешь? — Туди оказался рядом незаметно. — Думаешь выход найти?
— А почему и нет?! — хитро улыбнулся Никита. — Где-то же он должен быть?!
— Запомни, — вкрадчивым полушёпотом произнёс надсмотрщик. — Там, — указал на тоннель, в котором скрывалась река. — Ты можешь найти всё, что угодно, кроме выхода. Прошлый художник пытался убежать по реке. Его долго не было. А потом я как-то купался в озере и смотрю, он выплывает. Как там очутился объяснить не смог. Белиберду какую-то нёс. Про двери в стене, про то, что проплывал под Большим Москворецким мостом… В общем, как понимаешь, при помощи реки он убежать не смог и больше никогда не пытался.
Хозяин сети супермаркетов хмыкнул, но ничего не ответил.
Постепенно скорость работы начала падать. Стали не получаться банальные вещи: головы, ноги, глаза.
— Мне нужно несколько выходных, — Никита отступил на два шага и критически оглядел творение. На берегу крутилось много народа. Каждый день туда-сюда ходили женщины, носилась детвора, два раза за всё время работы ему перевернули краски, спёрли тюбик зелёной и один из оттенков коричневой. Раз пять толкнули, и в трёх местах это было особенно видно. — Надо попросту отдохнуть от этих треклятых лошадей.
В этот день настроение старика было исключительно плохим. Утром он бурчал на несовершенство местной канализации. Его раздражало, что все ходили по естественным делам в вёдра. Затем их выносили в Тоннель Последней Мысли, который заканчивался бездонной пропастью. Больше всего бизнесмена поразило, что надсмотрщик упомянул, будто в эту пропасть сихирти сбрасывали не только отходы, но и трупы. С одной стороны в этом была логика, но с человеческой точки зрения выглядело, как выкинуть тело родственника в мусорный контейнер на углу дома. Именно это раздражало и Туди.
