Император разрешил носить бизнесмену одежду — пончо. Обуви не полагалось. В свободное от работы время, разрешил бродить где угодно. Но свободное от работы время поручили устанавливать Туди. И поначалу, когда старик был крайне зол на человека, свободного от работы времени хозяину «Схватишек» оставалось лишь на сон. Кстати, понятия времени для подземного народа не существовало. Никита не мог отказаться от таких представлений, как «день» и «ночь». И не из-за того, что они ему дороги. Им попросту не нашлось замены в мире сихирти. Подавляющая доля населения спала по чуть-чуть, но часто. Были и те, кто помногу, но редко. Период бездействия — сон — индивидуальное дело каждого.
День начинался с того, что старик будил бизнесмена пинком ноги. О таком инженерно-техническом сооружении как дверь сихирти не желали догадываться. Им хватало шкуры на входе. Многие и её не задёргивали. Воровство, как факт, было ужасной редкостью в обществе подземного народа. Такой странный для людей феномен объяснялся отсутствием денег. В коммуне, где оказался бизнесмен, все работали для всех. Именно поэтому не было праздношатающегося народа, преступлений, а всем, кто отлынивал от труда, полагалось изгнание. Коммунизм при численности пятьсот-семьсот голов работал, как лучшие швейцарские часы.
После пробуждения следовали водные процедуры. Сихирти — большие чистюли и каждый, в первую очередь, следил за собой. Никита долго привыкал, что весь народ ходил к озеру в конце одноимённого Тоннеля. Вода в нём кристально чистая и тёплая. Подземные жители не страдали комплексами. Женщины, мужчины, старики, дети — все купались вместе. После водных процедур бизнесмен с надсмотрщиком шли в Центральную Пещеру. Там располагалась в том числе и столовая. Вокруг нескольких металлических чанов, стояли небольшие столики, где женщины-сихирти, сменяя друг друга, готовили съестное. Каждый мог подойти и взять, сколько хочет — еды всегда было вдосталь. Меню небогатое, но сытное. В основном питались корешками, различными ягодами, собранными на поверхности, кониной во всевозможном приготовлении и с всякими соусами. Пили воду. Изредка подавали лепёшки и кумыс в малых количествах. Принимали пищу здесь же. Рядом с кухней находились семь огромных столов. Правила, как в советской столовой — наложил, поел, убрал. И лишь после купания и завтрака Туди вёл человека в один из Тоннелей работать.
На первый взгляд всё казалось просто и примитивно. Коммунизм в чистом виде. Именно тот, который обещали советским людям. От каждого по возможностям — каждому по потребностям. Единственное исключение — у подземных жителей была религия и отсутствовали атеисты. Их боги — лошади. Им поклонялись и их ели. Никита догадывался, что не может всё быть так просто, пусть и в маленькой общине. В чём сложности хозяину сети супермаркетов пришлось узнать несколько позже.
Мужчины в подземном мире занимались ремёслами, охраной, товарообменом с соседними племенами, уходом за лошадьми, охотой на людей и наблюдением за ними. Женщины ведали хозяйственными делами, собирали на поверхности ягоды и травы, шили одежду, стирали и готовили. Также на их попечении был детсад из человеческих детей. Их растили приблизительно до двух лет, а потом меняли соседнему племени, которое воспитывало из них рабов. Куда отправляли людей потом, на какие работы, Никита так и не выяснил. Однажды поинтересовался у Туди, где рабы. Надсмотрщик буркнул, что это племя рабов не использует, а только разводит.
Дети подземного народа, как и взрослые, без работы не сидели. В первую очередь помогали и учились всем премудростям взрослой жизни. Но основной их деятельностью была коммуникативная составляющая. Если люди на поверхности использовали sms, месседжеры, и прочие достижения прогресса, для отправления друг другу коротких сообщений, то сихирти для этих целей применяли детей. Причём много веков.
Даже старикам и малочисленным калекам нашлись посильные занятия — следить за совсем маленькими ребятёнками, выполнять какую-нибудь нудную работу, например, перебирать ягоды. Хозяин «Схватишек» быстро выяснил, что никто из сихирти не сидит без дела. Никогда.
— А ты что думал, тут такая же халява, как там, наверху?! — поинтересовался Туди, когда Никита удивился, как такая работоспособность может вообще существовать. — Я сам, когда сюда попал, долго привыкнуть не мог.
Как именно он, сам будучи сихирти, умудрился к ним ещё и попасть, дедок не отвечал, сколько Никита ни приставал.
На поверхности сихирти старались появляться вдали от людей. Исключения составляли специальные вылазки с целью похищения девушек для родов и мужчин для осеменения. Как выяснил Никита, его похищать не собирались. Он попросту упал не в то время и ни в том месте. На вопрос, что стало с пилотом, Туди ответил, что не знает. Скорее всего, тот так и остался в вертолёте.
* * *
Каждый день Никита отскабливал со стен старые, корявые и убогие рисунки. Для этого ему выдали шпатель и металлическую щётку. А в качестве художественных инструментов получил полную акриловых красок женскую сумку-рюкзак защитного цвета. Было там и множество других необходимых для рисования вещей. Тот, кто её собирал, знал толк в живописи.
— Предыдущий художник, — вяло бросил Туди, когда Никита спросил, откуда в подземелье такое богатство. — Его специально выкрали для этих работ. Но, как видишь по рисункам… не срослось.
— Не срослось, потому что отправили во Внешний Мир? — полюбопытствовал бизнесмен.
— Не срослось по качану и по капусте. А также по балде и по яжусте! Рисуй, чучело! А то и с тобой не срастётся.
Через минуту добавил:
— Выход он очень усердно искал. В итоге им кто-то пообедал.
Туди за процессом рисования не следил совершенно. Хотя перед Гоги именно он держал ответ за художества человека. Император иногда наведывался, проверял, как идут дела. Поначалу часто, со временем всё реже. Факелов, установленных в держателях хватало для того, чтобы освещать Тоннели. Для рисования требовалось больше света. И старик всегда брал с собой дополнительные. Втыкал их в пустые настенные держатели, либо умело пристраивал на земле. Вытаскивать факелы для собственных целей считалось у сихирти дурным тоном. Мол, есть ноги, сходи и возьми, не заставляй других бродить по темноте.
Никита ещё плохо разбирался во всех местных названиях. Хоть язык и выглядел лёгким, на поверку оказался сложным. Да и учить человека говорить по местному никто не собирался. Поэтому, когда обстоятельства требовали, переводчиком выступал Туди. В остальных случаях бизнесмен пытался догадаться по интонации.
Как-то Никита рисовал в Тоннеле Мудрой Лошади. Туди сидел возле противоположной стены и дремал. Факел горел над головой, в настенном креплении. Хозяин «Схватишек» нарисовал луг. А потом понял, что ему осточертели лошади и хочется разнообразия. Недолго думая, нарисовал пасущегося на лугу старого барана. Туди во сне крякнул, усиленно засопел, а после вновь затих. Мимо сновала ребятня, проходили женщины. Взрослые косились на человека, как на опасную тварь. Детвора норовила украсть какую-нибудь баночку с краской. Но все эти хождения, крики и визги малышни не мешали старику безмятежно спать. Никита сделал пару шагов назад, чтобы видеть картину целиком. Вышло просто восхитительно — лучше любой написанной им лошади. Так всегда — плохие дела почему-то лучше получаются. В этот момент Туди открыл глаза. Несколько секунд вглядывался в рисунок, словно пытался понять спит он или действительно видит барана. Воровато оглянулся. На всём видимом пространстве Тоннеля как раз никого не было.
— Ты что делаешь, Шершень? — В его голосе не было злобы или угрозы. Таким тоном обычно задают самые банальные вопросы. «Который час?» — например. Или: «Как дела?».
— Мне надоели лошади, — Никита не мог налюбоваться на своё творение. Всегда приятно создавать своими руками. В этот момент, в глубине души, бизнесмен пожалел, что стал бизнесменом. Ведь мог сейчас быть художником. Творцом.
— Твои чувства и эмоции здесь никого не волнуют. Тебе сказано чётко и ясно: рисовать лошадей. Они им поклоняются, они их едят, они из их шкур изготавливают одежду… Лошади для сихирти — это всё. Как для чукчей олени. Понимаешь? У них здесь огромные стада. В Тоннеле Лошади. Сходи, посмотри как-нибудь. А это стирай. Живо!
— А что тут такого, — у Никиты руки не поднимались на собственное творение. — Баран, как баран. Луг, правда, напоминает стандартную заставку в винде, но…
— Ты правильно про себя сказал, — Туди с кряхтением встал на ноги. — Баран, как баран. Стирай быстро, Шершень!
Хозяин «Схватишек» вооружился кисточкой и принялся делать из барана лошадь.
— Если бы я был бараном, то не заработал бы миллионы… миллиарды. И не летел бы на чёртовом вертолёте. И не рисовал бы сейчас для кучки подземных жителей лошадей.
