— Ничего, — ответил Гриш. — Я сделаю из него человека…
3
Сенька так и не приехал. Досталось Гришу в этот день — надо было прорубить большие лунки над двумя гимгами и черпать лед зюзьгой.[16] Хотел оставить одну из них, но ведь что ни день, то толще лед. И пришлось долбить пешней, потом зюзьгой вычерпывать, затем поднимать гимгу из воды и вытаскивать рыбин через «окошко» гимги наружу, на лед. После того как весь улов вытащен, гимги снова опускать в прорубь.
— А ты, оказывается, один? — Куш-Юр тронул Гриша за плечо. — Где Сенька?
— Сегодня я один… Подвел, недотепа.
— Вот нечистая сила!.. — он посмотрел в сторону Мужей. — Неужто не придет? Надо помочь тебе…
— Давай, — согласился Гриш. — А потом, если нужно, я вам помогу.
Но помощь им не требовалась — Куш-Юр и Евдок приехали с Вечкой рано-ранешенько и уже кончали работу.
Куш-Юр сходил за пешней и зюзьгой, подъехали Вечка и Евдок, закипела работа. Вскоре закончили.
— Садись со мной, Роман Иванович, я один, — Гриш тронул коня.
Разговор про Пеганку распространился вмиг — все хохотали, даже Озыр-Митька, промышляющий с Яран-Яшкой ближе к берегу. Митька, услышав, взвизгнул бабьим голосом:
— Германец купил коня? Не может быть… — Он подмигнул Яшке, вынимавшему из ловушки здоровенного налима.
— Как не может быть? — Варов-Гриш проезжал мимо Озыр-Митьки. — Ты же сам с Ма-Муувемом продал коня Германцу.
Озыр-Митька круто повернулся.
— А-а… ты?.. — Он сердито бросил налима на груду рыбы.
— Ну, нечистая сила! — заругался председатель. — Все время врет. Сбыли с рук Ма-Муувема Пеганку-Поганку, а говорит: «не может быть»…
— Ну, сказал. Что ж тут такого… — огрызнулся Озыр-Митька.
— А то, что Пеганка — поганка и есть, — вставил Гриш. — Сеньки нет до сей поры — мучается. Вчера в лесу сколько бились. Правда, три длинных и здоровенных бревна сразу на один воз.
— Вы до сих пор не привезли ни одного бревна, — возмущался Куш-Юр. — Осенью отказались расчистить площадку, так теперь бревна везите!
Озыр-Митька хмыкнул:
— Везти… Сказать легко…
— Да-а, заставим подчиниться решению сходки. — Вечка тоже вступил в спор. — Ишь вы!..
— Может, совсем не будут строить, а вози, — огрызнулся Яшка.
— Будем строить, — заявил Куш-Юр. — Приедет Будилов, и начнем.
4
Гажа-Эль шел мимо Сенькиного двора, услышал смех людей и свернул в ограду Германца.
— О, якуня-макуня! Целая компания! Не выпиваете ли? — Он был трезвый, хотя было воскресенье и приближался вечер. — Подайте и мне — я гимги проверил еще вчера, а сегодня весь день ищу сур…
— И не найдешь. — Вечка стоял возле своего коня и не выпускал вожжу. — Мы поработали хорошо… А смеемся над Сенькой…
— Недотепой, — хохотал Евдок.
Оказалось, Сенька все еще возился с Пеганкой — она сдурела и не идет ни туда и ни сюда. Так и прошел день. Германец привязал коня за стайку и давай стегать сзади. А тот как лягнет обеими ногами. Сенька и упал далеко на снег. Хорошо, что угадал не в лоб. Сидит в снегу и матерится.
— Эх, ты-ы, горе-гореванное. — Гажа-Эль взял Сеньку на руки, будто охапку сена, и перенес на пустые сани. — Сиди здесь, а не там, возле коня.
— Ты лучше побей Пеганку-Поганку, как своего Гнедка, — слезливо попросил Сенька. — Спусти шкулу холеле…
— Э-э, не пойдет так. — Гажа-Эль посмотрел на Сенькиного коня. — Я, сам знаешь, не трогаю никого. А Гнедка — другое дело: и бью, бывает, а потом обнимаемся и плачем… А что это за конь? Какой здоровенный!.. — Но только Гажа-Эль приблизился к коню, тот лягнул, едва не угадал в Эля и начал рвать узду — вот-вот выдернет ветхое бревнышко. — Ишь ты, дьявол! Конь с придурью! Выдернет бревешко, и развалится стайка, погубит коровенку…
— С норовистым конем без вожжей не сладить, нечистая сила. — Куш-Юр подошел к Элю. Гажа-Эль все же отвязал узду, освободил коня от привязи, ласково похлопал по передней лопатке.
— Конь как конь, вовсе не холера. — Гажа-Эль отпустил Пеганку. — Любить надо коня…
— Ну да… Невезучий пелед всеми виноват… — Сенька стонал и кряхтел. — Сегодня даже за лыбой не ездил.
— Надо придумать что-то, — предложил Гриш. — Пошли делить улов!..
— Да?! — Сенька встал и, посасывая кровь из рассеченной копытом руки, пошел к нарте Гриша. — О-о, есть лыба… Эй, выйдите кто-нибудь сюда! Лыба, лыба на мой пай!..
В тот же миг выбежали из избы без малиц Анка, Нюрка, Нюська, Верка-Ичмонь и Парасся. Варов-Гриш делил добычу, стараясь сделать доли равными.
— Выбирай, Семен, и я пойду, — сказал Гриш.
Сенька не знал, которую взять долю. Подсказала Нюська:
— Эту, эту. Белые рыбы тут…
Глава 13
Встань-трава
1
Однажды в начале зимы, вскоре после расчистки площадки, Илька вздохнул и обратился к отцу:
— Айэ, а ты обманщик все-таки. — Он видел вечером, как отец умело вырезает крупным лобзиком волнистые кружева из длинной доски шириной в четверть. У Гриша уже сотворено немало таких досок, чтоб разукрасить избу снаружи — сделать дом терем-теремком. — Обманщик и есть!
— Почему же? — Гриш удивленно посмотрел на сына.
— Ты так красиво делаешь, даже маленькой пилой, а не хочешь помочь мне…
— В чем? — засмеялся Гриш.
— Ты все обещаешь сходить к безногому Коктэм-Ваню, а все не идешь. Мне ой как хочется попробовать на костыли встать.
Гриш перестал пилить.
— Мать родная! Сегодня собирался сходить к Коктэм-Ваню, а доска попалась на глаза — и забыл. — Гриш немедля встал. — Надо сходить. Сейчас же!
Елення возилась на кухне.
— Конечно, — сказала она. — Тальниковые палки приготовлены давно, уже высохли, а сделать никак не соберешься. Сходи успокой парнишку.
Гриш, перед тем как выйти из дома, заглянул в горницу.
— Не трогайте лобзик. Я вернусь скоро. — И ушел.
Его долго не было. Наконец вернулся и притащил с собой большой деревянный костыль, тальниковые палки и толстую дощечку. Ребята уставились на костыль.
— А как Коктэм-Вань будет, Гришэ, без костыля-то? — выглянула Елення из кухни.
Гриш сообщил: Коктэм-Вань придумал себе деревянную ногу, будет ходить на большой рогатке, благо что после ранения на войне нога ампутирована ниже колена. Вот и уступил один костыль посмотреть.
— А здорово он ходит на деревяшке. — Гриш садился ужинать. — Культя обута в меховой чулок, изогнутая, колено на подушечке, а рогатки привязаны ремнями. Тебе бы, Илька, такую штуковину… — Он наклонился и посмотрел на Илькину искалеченную ногу в шерстяном чулке.
— На костыли хоть бы встал. — Елення принесла в чашке нарезанную малосольную рыбу. Пыхтел небольшой самовар.
— Это я смастерю. Два костыля — ерунда. — Гриш взял кусок рыбы. — Надо только научиться вставать и ходить.
После ужина Гриш взялся мастерить костыли.
— Спать пора! Я еще не скоро кончу. А завтра некогда, — сказал Гриш сыну.
Илька зевнул.
— Я полежу только, а спать не буду. Буду следить за тобой, чтоб все сделал как надо. — Он дополз до кровати, залез в постель рядом с братишкой, а мать укрыла его.
— Вот смотри на отца, только не шуми. — Елення приложила палец к губам.
— Хорошо, — прошептал Илька и… уснул.
2
Разбудила его Лиза. Она была в малице и касалась его руки холодной рукавичкой.
— Проснулся? — улыбнулась Лиза и махнула рукой. — Тетя Еля, ты можешь идти доить! Ой! — кивнула Лиза на новенькие костыли. — Это откуда?
Илька посмотрел и вдруг вспомнил.
— Отец сделал! — Он шумно сбросил одеяло и разбудил Федюньку. — Вот здорово смастерил!..
— Это ведь тебе! — Лиза тронула костыли. Илька громко закричал:
— Нельзя! Я еще сам не трогал.
— Так тронь, — предложила Лиза и чуть-чуть отступила.
Федюнька соскочил с кроватки на пол и, протирая глаза, уставился на костыли.
Илька взял один, затем другой.
— А как ходить? — уставился он на Лизу.
— Сейчас. — Лиза сняла малицу и оказалась в сарафанчике и кисах. — Дай сюда.
— И мне… — Федюнька тоже захотел попробовать.
Илька отдал костыли, но они оказались длинными для малышей.
— А-а… Больно… Давят под мышками. — Ну!.. Бер-ри костыли!..
Илька вздохнул, взял костыли, но не вставал.
— Боюсь…
Долго его уговаривали, наконец Илька поднялся, держа широко расставленные костыли, но тут же сел обратно.
— Не могу, — Илька чуть не плакал.
— Ну как? Ходит? — вошла с подойником Елення.
— Дело др-рянь, — качнул головой Федюнька.
— Не выходит ничего, — добавила Лиза.
— Не могу… Подгибается нога-а-а… — заплакал Илька и бухнулся на пол.
— Вот беда-то, — вздохнула Елення. — Не огорчайся, крепись, сынок, научишься.
