— Лечил бы чем-нибудь, — сказала старая мать. — Погибнет…
— Не знаю, чем лечить. Я не врач, даже не фельдшер. Говорят, хороший лекарь наконец-то едет к нам в Мужи. Вот он-то, может, и вылечит скарлатину.
— Хороший лекарь?.. Фельдшер?.. К нам в Мужи?.. О-о-о! — заговорили кругом.
Старая Анн тяжело вздохнула и пошла в комнату к больной Лизе.
3
Лиза болела около недели и умерла — задушила ее скарлатина. Утром Илька услышал об этом от матери. Он не заплакал, а вытаращил глаза — ее же схоронят? Стал проситься к Лизе. Но мать и отец запретили — девочка умерла от скарлатины. Илька ничего не понял.
В этот же день Пранэ выкопал могилу, а Гриш сделал гроб и крест. Схоронили назавтра, в воскресенье, под вечер. Угадал холодный день, но провожать Лизу вышли все ребята. Они остановились поодаль, и Илька на нарточке вместе с ними. Пранэ запряг Воронка. Надо отвезти покойную в церковь, чтобы отслужить молебен, а потом на кладбище. Заплаканная Малань села возле гроба, рядом усадили старуху Анн.
— Охо-хо, — старуха Анн поискала слепыми глазами. — А Илька-то где? Иди-ка сюда, Иленька! Попрощайся с Лизой…
— Лиза тебе, Илька, помогала передвигаться. А теперь… — Малань уткнулась в гроб.
Илька силился взглянуть на лицо Лизы, но не мог — мешала покатая оглобля.
— Не вижу Лизы…
Гриш взял на руки Ильку, поднял, и мальчик увидел посинелое, похудевшее личико Лизы. Ему стало не по себе, что-то напугало его в облике Лизы, и он тихо заплакал. Гриш хотел усадить его на нарточку, но он забрыкал ногой.
— Хочу проводить Лизу вместе с бабушкой, — громко плакал Илька.
Елення проверила одежду на сыне, и Гриш привязал сзади саней нарточку с Илькой.
Свежая могила вырыта рядом с другой, с сестриной, занесенной сейчас толстым снегом и заметной лишь по детскому кресту. Вокруг множество других крестов, свежих и старых, уже перекосившихся, занесенных снегом до половины. Илька внимательно следил за мужиками. Они заколотили крышку гроба и понесли к вырытой яме, потихоньку опустили вниз. Все начали кидать и яму комочки мерзлой земли.
— И за тебя тоже, Илья, — крикнула Елення и бросила комочек земли.
Мужчины засыпали могилу. Ушла, навсегда под землю ушла Лиза, и нет оттуда возврата. Не выдержал Илька — залился слезами, да так громко, будто его режут.
— А-а-а!.. Ой-е-ей!..
4
Сенька Германец поехал за сеном, добрался, отгреб, наложил воз, сколько мог, и тронулся обратно. Только залез на воз — Пеганка зашагала. Сама по брюхо в снегу, а везет легко: Сенькин воз — не воз для коня, будто копна. Так и не тронул Семен вожжами.
«Умная лошадь, хоть как ни говори, — размышлял Сенька, лежа на животе. — Везет и в ус не дует. Но почему иногда дурит, хоть плачь? Может, я виноват? Не натирает ли где хомут али шлея? Или конь издевается надо мной? Но тогда бы он не пошел за возом, будто привязанный. Нич-чего не понимаю…»
Выбрались на ровную дорогу. Сенька стегнул Пеганку кнутом со множеством узлов. Пеганка остановилась.
— Но-о, по-шел!.. — и добавил еще. Конь не двинулся и понурил голову. — Неужели не любит битье?! — Сенька торопливо слез с воза.
— Пеганка, Пеганочка, — лепетал Сенька, привстав на цыпочках и дотрагиваясь до ее морды, а Пеганка испуганно косилась на кнут. — Это ведь не живой, кнут всего. Гляди! — И Сенька закинул кнут в придорожный сугроб. Пеганка вдруг отпрянула назад, затем рванулась вперед, тараща глаза в сторону, куда упал кнут, и бросилась вскачь. Германец упал, откинутый возом. А лошадь бежит, будто и не воз тащит. И Сенька стал отставать, бежал, пока хватало сил, а лошадь едва видна.
Проклиная себя и коня, Сенька долго брел, пока не догнал Пеганку-Поганку — все же она остановилась, не дойдя до въезда в село. Сенька кое-как залез на воз и упал на спину лицом кверху — будь что будет. Пеганка подождала и степенно вошла в село.
Назавтра Сенька Германец появился среди рабочих, плотников и пильщиков, на своей лошади — вылечилась Пеганка. Он рассказал, как это случилось. Люди верили и не верили.
— А что? — задумался Варов-Гриш. — Я даже не имею кнута. А Сенька сделал специальный кнут с узлами, чтоб бить коня. Сам виноват.
— Конечно, сам, — кивнул Германец.
Гажа-Эль, прервав пиление, подошел к Пеганке.
— Вот якуня-макуня! Дай-ка сюда вожжи, лекарь-пекарь, — и легонечко тронул коня. Конь пошел. — Смотри-ка, идет ведь. Значит, виноват кнут. А ну-ка, испробуем сильнее… — Гажа-Эль хлестнул вожжой изо всей мочи.
Лошадь остановилась. Все засмеялись, а Гажа-Эль, бросив Сеньке вожжи, хохотал:
— Вот тебе и вылечился! Нет, мой Гнедко лучше Пеганки-Поганки!
Сенька захныкал:
— Исполтил лошадь, холела! Как теперь буду лаботать-кататься?.. — Он слез с саней, подошел к морде Пеганки, стал говорить-уговаривать коня. Конь послушал, шевельнул ушами и поддался ему — повернулся мордой к покатой дорожке вниз и сделал шаг. Сенька быстренько сел на сани и захихикал: — Идет, лодненький!.. — И показал кулак Гажа-Элю, лепеча: Ты смотли у меня! Не исполти, холела, лошадь!..
— Вот лешак — стращает еще! — хмыкнул Гажа-Эль.
— Пускай дурачится, — крикнул Гриш. — Пошли работать!..
— Пошли, — ответил Вечка и тихонько спросил: — Ну как? Надумал вступать в партию?
Тот кивнул головой:
— Скоро, скоро…
Глава 15
Терем-теремок
1
Будилов приехал в Мужи в новом, 1926 году, приехал один, не с семьей, как ожидал Куш-Юр. Жить устроился в доме недалеко от будущей почты. Мужевские селяне к тому времени закончили зимний лов рыбы и привезли гимги на свои дворы. Перегородку поперек реки оставили — весной унесет ледоходом. Большинству людей делать было нечего.
Будилов был доволен, что площадка для стройки приготовлена и лес почти весь на месте. Куш-Юр по-хозяйски шагал между бревен, занесенных снегом.
— Все-таки не все привезли, черти. Не верят, что будем строить. До последнего момента ждут.
— Ничего, — ответил простуженным голосом басовитый Александр Петрович. — Соберем собрание или сходку, как ты говоришь. Я им расскажу, что такое электричество, чтоб нас заслушались! Ленин говорил: «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны».
Слова Будилова, да еще по-русски, звучали не совсем понятно, но зыряне слушали затаенно, иные раскрыв рот. Большинство сидящих впервые видели его — светловолосого, без усов и бороды, с чуточку уставшим, озабоченным лицом.
— Советскую власть мы держим уже девятый год и бесповоротно! А вот электрификацию нам надо начинать и развивать всемерно. Что такое электричество?
И он рассказал сперва об электрическом токе, как тот образуется. Нарвал бумажки на столе, вынул из кармана костяную расческу, старательно расчесался и только хотел приложить ее к бумажкам, как они сами оторвались от стола и прилипли к зубьям. — Видали?
— О-о-о!.. — загудел зал. — Шаман!.. Шаман!..
Будилов дошел до описания лампочки и вынул ее, небольшую, из гофрированной бумажной коробки.
— Знаем, видели на прошлой сходке, — махнули из публики. — Большую… Только не горела…
— Разбили тогда — уронили на пол, нечистая сила. — Куш-Юр смеялся, сидя тут же на сцене, за столом.
— Я заставлю гореть даже маленькую. — Александр Петрович, улыбаясь, прикоснулся к чему-то похожему на ящик. В тот же миг стало светло-светло, а света от настольной керосиновой лампы не видно почти совсем.
— Ой!.. — закричали в зале, не зная, куда девать глаза, вскочили, радуясь и ликуя: — Вот это да-а!.. Югыд-би!.. Сияет маленькое солнце!..
— Солнце и есть! Ильичево солнце! — продолжал Будилов. — Вот что значит электричество!..
И каждый представлял себе свою избушку вот с таким светом — югыд-би. Так ярко от маленького пузырька, а если лампочку с кулак — фию-у! Сразу полезут в глаза тенеты и пыль. Всех тараканов по углам разглядишь! Вот будет забота!
2
В мартовских светлых сумерках Гриш стоял на лесенке, прибивал искусно вырезанную кружевную доску на лицевую сторону карниза. Изба вся разукрашена сверху чуть не до окон деревянными кружевами. Осталось изукрасить наличники и — готово. Терем-теремок!
За забором раздался громогласный бас Будилова:
— А ты все работаешь?.. О-о, терем-теремок! Ты, Григорий, мастер — из рук золото сыплется! — Он шагнул, увязая в сугробе. Стряхнул снег с забора и удобно облокотился на него.
Гриш повернулся:
— Александр Петрович?.. Да вот делаю-мудрю. — И забил последний гвоздь.
— Так, так… — продолжал Будилов. — Мудришь? А ведь здорово! Терем-теремок!..
Гриш слез с лестницы, довольный работой и похвалой.
— Заходите сюда! Посмотрите кругом дом-избу…
— Пожалуй, стоит заглянуть. — Будилов направился к калитке.
