Как только она исчезла из поля зрения, я бросил на стол несколько франков и поспешил ей вдогонку. Совсем ненадолго я потерял ее из виду, но, повернув за угол, увидел снова. Судя по всему, спор с невидимым собеседником был в самом разгаре. Мне показалось, что она опять намерена остановиться, поэтому я тут же повернулся к ней спиной и зашагал прочь. Свернув на центральную улицу, я быстро дошел до следующего перекрестка и почти бегом обогнул квартал. Когда я вышел из-за угла, она по-прежнему стояла посреди улицы лицом ко мне. Я двинулся ей навстречу, надеясь, что ее настроение переменилось. Она разглядывала меня с безучастным видом, но вдруг на какое-то мгновение черты ее обычно спокойного лица исказились, выдав крайнее замешательство и растерянность. Пораженный этим неожиданным проникновением в ее внутренний мир, я потерял всякую охоту обращаться к ней с обвинительной речью, которую только что готовил.
– Вот ты где, – заговорил я. – Долго же пришлось тебя искать.
– Привет. Не видно было, что она ходила по магазинам – в руках никаких пакетов, – и она явно не собиралась рассказывать, чем занималась без меня. Теперь мы вместе двигались в ту же сторону, куда она шла до встречи со мной, но ей, видимо, было безразлично, рядом я или нет. Она смотрела по сторонам, не желая встречаться со мною глазами.
– Что будем делать вечером? – спросил я. – Сегодня наша последняя ночь во Франции.
– Мне все равно. Решай сам.
Несмотря на замешательство и обеспокоенность ее поведением, я ощущал приближение новой волны гнева.
– Ладно, я оставлю тебя в покое.
– Что это значит?
– Я же вижу, что именно этого ты желаешь.
Разозленный ее угрюмым безразличием, я стремительно зашагал прочь. Я слышал, как она сказала мне вслед:
– Ричард, перестань.
Но я не остановился. Дойдя до угла, я оглянулся.
Она продолжала стоять на месте, даже не пытаясь пойти за мной или как-то успокоить. Нетерпеливым жестом я выразил свое возмущение и скрылся за углом.
Возвратившись в номер, я принял душ, переоделся во все свежее, лег на кровать и принялся за чтение. Я был сыт всем этим по горло. Больше всего на свете мне хотелось немедленно поехать в аэропорт и улететь в Лондон. В тот момент мне было совершенно все равно, увижусь ли я с ней когда-нибудь или нет.
Но когда она вернулась, я по-прежнему лежал на кровати в той же позе и не спал. Был одиннадцатый час. Когда она вошла, я сделал вид, что не замечаю ее присутствия, на самом же деле внимательно прислушивался, стараясь угадать, что она делает. Я слышал, как она двигается по комнате, опускает на пол сумку, снимает босоножки, расчесывает волосы. Я хмурил брови и смотрел в сторону. Явно провоцируя меня, она стала неторопливо раздеваться, встав прямо перед моим носом и бросая одежду на пол. Перешагнув через нее, она отправилась в душ и надолго исчезла. Все это время я продолжал лежать на покрывале, сохраняя полное безразличие. Я был холоден и спокоен. Наконец-то между нами все кончено. Даже если она в очередной раз даст себе команду «кругом!» и снова станет внимательной и ласковой, ослепительной, невообразимо сексуальной – я скажу твердое «нет». Уж слишком часто она меняет курс. Между нами стояло нечто совершенно непреодолимое, и неважно, был ли это сам Найалл или то, что он собой олицетворяет. Я не в состоянии больше терпеть ее внезапные отлучки, ее упрямство, ее непоследовательность. Я хотел покончить с этим раз и навсегда.
Наконец она вышла из ванной, вытирая на ходу волосы, и остановилась у кровати. Я откровенно разглядывал ее обнаженное тело, впервые не находя ее привлекательной. Слишком худая, фигура угловатая, а с убранными назад мокрыми волосами она выглядела простоватой и совершенно безликой. Сью поняла, что я наблюдаю за ней. Она наклонилась, перебросила волосы вперед и накинула на голову полотенце, вытирая затылок. Мне стали видны бугорки ее позвонков.
Не досушив волосы, Сью натянула на себя тенниску, откинула покрывало и нырнула в постель. Я немного подвинулся, освобождая ей место. Она села, подложив себе под спину подушку, и пристально посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.
– Раздевайся и иди ко мне, – сказала она.
– Что-то не хочется.
– Ты злишься.
– На этот раз ты зашла слишком далеко. Между нами все кончено.
Она тяжело вздохнула.
– Ты простишь меня, если я скажу правду?
– Сомневаюсь.
– Не хочешь даже слушать?
– Почему ты не сказала мне правду утром?
– Потому что ты попытался бы меня остановить. Я должна была это сделать, а ты стал бы мешать. И знаешь, у тебя бы получилось.
– Тоже сомневаюсь.
– Ричард, послушай. Это Найалл. Он здесь, в Биаррице. Я провела с ним целый день. Но ты ведь и сам уже понял, верно?
Я кивнул. Несмотря ни на что, я был потрясен этой новостью, которая только подтверждала неизбежное.
– Он явился в номер сегодня утром, когда ты ушел сдавать машину, – продолжала она. – Сказал, что хочет поговорить со мной наедине. Я не могла ему отказать. Но теперь я больше никогда с ним не увижусь. Никогда! Это правда.
– Что ему было нужно? – спросил я.
– Он несчастен, он хочет, чтобы я вернулась.
– И как же ты его утешила?
– Я сказала, что приняла окончательное решение – остаться с тобой.
– И на это ушел целый день?
– Да.
Такая правда не способствовала примирению. Почему она действует вопреки собственным решениям? Вслух я воскликнул:
– Какого черта он поперся сюда за нами следом?
– Не знаю.
– А в Кольюре он тоже нас преследовал? Неужели он был и там?
– Надеюсь, нет. Но точно сказать не могу.
– Ясно.
Я умолк, понимая, насколько бесполезны эти речи. Лицо Сью вовсе лишилось красок: щеки и губы выглядели бледнее, чем обычно, даже глаза как-то поблекли. Ее волосы уже почти высохли, лицо больше не казалось таким худым и вытянутым, но она была расстроена не меньше меня. Теперь в моей голове вертелись все эти нелепые клише и дежурные фразы, которые люди обыкновенно произносят, пытаясь помириться. Я думал: хорошо бы перевести стрелки часов назад, забыть эту нелепую распрю и только обниматься, целоваться и любить друг друга. Увы, это было невозможно.
Той ночью мы еще долго не спали. Целиком погруженные в собственные переживания, мы злились друг на друга, окончательно запутавшись в своих отношениях и чувствах. В конце концов я разделся и забрался к ней под простыню. Мы лежали рядом без сна, даже не пытаясь заняться любовью. Ни один из нас не решался сделать первый шаг.
В какой-то момент, зная, что она не спит, я спросил:
– Когда сегодня я видел тебя на улице, ты там что делала?
– Пыталась разобраться, что к чему. А что?
– А где был твой Найалл?
– Ждал меня в другом месте. Я хотела немного пройтись, но тут появился ты.
– Ты вела себя так, будто с кем-то разговариваешь.
– Ну и что? А ты никогда не разговариваешь сам с собой на улице?
– Ты так размахивала руками, будто отчитывала кого-то.
– Не может быть.
Мы лежали в теплой темноте, сбросив с себя простыни. Открывая глаза, я различал очертания ее тела. Обычно она лежала очень тихо, не металась во сне, и в темноте мне всегда было трудно понять, спит она или бодрствует. Я спросил:
– Где сейчас Найалл?
– Где-то неподалеку.
– Я так и не понимаю, как ему удалось притащиться сюда следом за нами.
– Не стоит недооценивать его, Ричард. Он очень умен, и, когда чего-то хочет, его настойчивости нет предела.
– Он имеет над тобой власть, что бы ты ни говорила. Хотел бы я понять, в чем тут дело.
– Да, у него есть власть надо мной.
Сью глубоко вздохнула, и выдох был больше похож на всхлип. Наступило долгое молчание. Потом она стала дышать ровнее, и я подумал, что она наконец уснула. Я тоже почти задремал, когда она вдруг спокойно сказала:
– Найалл гламурен. Он умеет очаровывать.
13
Большую часть следующего дня мы провели в дороге: такси до аэропорта, затем два перелета с долгим ожиданием пересадки в Бордо. Из аэропорта Гатвик мы поездом добрались до вокзала Виктория, а там взяли такси. У дома Сью я попросил водителя подождать и поднялся к ней. На столе в холле ее ждала небольшая кучка писем. Захватив их, она открыла дверь ключом. Комната меня приятно удивила. Я ожидал увидеть обычную для подобных студий тесноту и беспорядок, но жилище Сью было просторным и опрятным, даже мебель казалась тщательно подобранной. В углу стояла узкая кровать, рядом – книжные полки, забитые дорогими альбомами. Возле единственного окна – рабочий стол с чертежной доской, на нем – стаканчики с кистями, ручками и мастихинами, подставка для бумаги, большая настольная лампа на гибком кронштейне. Рядом на отдельном столике расположился «Макинтош». Телевизора не было, но я заметил стереопроигрыватель. У другой стены был рукомойник, небольшая газовая плита и огромный антикварный гардероб. Я обратил внимание, что она сразу же заперла дверь на две крепкие задвижки, одна из которых крепилась над головой, вторая – возле самого пола. Окно тоже было закрыто на все шпингалеты.
