– Ну и какой он?
– Средних лет, – Стас почему-то усмехается и смотрит на меня как-то непонятно. – Высокий, широкоплечий, волосы длинные, темные, забраны в хвост… – Он помолчал секунду и добавил: – Думается мне, как вы это называете, – интересный мужчина.
В том, как он это произнес, было что-то странное, и мне очень захотелось прояснить эту странность, но о чем конкретно я должна спросить, я не знала и поэтому просто промолчала.
Стас потянулся в карман за сигаретами.
– Не возражаешь? – спросил он, и без того уверенный, что я торопливо и покладисто скажу «конечно-конечно, кури». Ладно, кури, пусть будет по-твоему, но говорить я ничего не стала, только делано-равнодушно кивнула.
– А что наш милицейский капитан, Олег Георгиевич, не появлялся? – задумчиво глядя куда-то вдаль, спрашиваю я.
Задумчиво вдаль я гляжу специально. Мне не нравится, как Стас смотрит на меня: взгляд у него какой-то напряженный и даже тяжелый. Я никак не могу понять, что вдруг изменилось, почему у него так явно испортилось настроение. Не сказать, чтоб он был веселый и вначале нашей встречи, но сейчас он явно злился и нервничал.
– Появлялся, – равнодушно произносит Стас, – только ничего нового не сказал. Намекнул, что есть какие-то зацепки, на камень сходил посмотрел и ушел.
– Камень… – теперь я смотрю на Стаса, чувствуя, как что-то очень важное витает в воздухе, – камень…
– Да, мне уже позвонили с утра, – Стас тоже смотрит мне прямо в глаза, не отрываясь, – сказали, дескать, не отдашь камень – неприятности будут продолжаться.
– Неприятности? Смерть человека – неприятность?! – Я чуть не задохнулась от возмущения.
– Вот и я сказал ему: «Ну ты и урод».
Стас помолчал, сильно затягиваясь сигаретой, и мне было видно, что он все еще нервничает. Может, торопится, а я его задерживаю? Только я хотела спросить его об этом, как он заговорил снова:
– Ксанка, а звонил мне сегодня он . Раньше разные звонили, приходили, помнишь, я тебе говорил? – Стас не смотрел на меня, но я кивнула, хоть и так было понятно, что вопрос риторический. А Стас продолжил, почему-то усмехаясь: – А сегодня звонил он, тот, кого мы подслушивали с тобой.
Я чувствовала, что Стас хочет мне сказать что-то очень важное, но почему-то не торопится, а как будто подготавливает меня. Поэтому, когда он замолчал, я решила не нарушать паузу.
– А он совсем другой, – снова продолжил Стас, – он сильно отличается от всех тех, что мне раньше звонили, угрожали.
Дрозденко поднял, наконец, глаза от чашки с кофе и посмотрел на меня:
– Ксанка, ты удивительная, я таких раньше не встречал, поэтому я скажу тебе. Это убийца.
Не знаю, что произвело на меня более сильное впечатление – то, что он разговаривал с убийцей, или то, что я «удивительная». Честно говорю, не знаю. И я снова промолчала. Только судорожно сглотнула и, почувствовав, как вдруг стало очень холодно, прижала плотнее воротник свитера к шее.
Стас передвинул легкое пластиковое кресло ближе ко мне и обнял меня за плечи.
– Испугалась? – Он посмотрел на меня внимательно и ласково, его пальцы крепко сжали мое плечо, а губы были совсем рядом.
Я почувствовала, что поцелуй неминуем. Средь бела дня, в кафе, на глазах у всего честного народа…
Ситуацию нужно было спасать, а сил сопротивляться совсем не было.
– Нет, – тихо говорю я.
– Что «нет»? – спросил Стас тоже тихо, и мы оба понимаем, о чем он, но продолжаем играть.
– Нет, не испугалась, – уточняю я и понимаю, что все-таки выкрутилась. Потому что момент прошел, теперь тема уже задана, и вернуться к поцелую будет сложно, вот если бы я промолчала, тогда… А сейчас, сейчас все прошло. И вдруг мне становится жаль, что я не промолчала. Я отворачиваюсь, чтобы скрыть свое разочарование, и чувствую, как Стас прижимается губами к моим волосам.
– Ксанка… – шепчет он, – Ксанка…
Предательская слеза уже который раз за сегодня выкатывается из глаз. Я поворачиваюсь к Стасу и спрашиваю, почти улыбаясь:
– А почему у тебя испортилось настроение?
Он ласково вытирает слезу на моей щеке.
– Мне показалось, что ты заинтересовалась этим ублюдком.
Я пожимаю плечами:
– Конечно, заинтересовалась, нам же надо его вычислить. Кстати, Стас, – теперь, когда я немного пришла в себя после первого потрясения, я вспоминаю о другом: – А почему ты сказал, что он убийца?
Слова эти даются мне легко, как будто мы обсуждаем книжку или фильм. И Стас отвечает обстоятельно, хоть и немного отрешенно:
– Понимаешь, он говорил спокойно, хладнокровно, с такой легкой издевкой. Он ничего не боялся, как те, которые раньше звонили, и жизнь человеческая для него действительно ничего не стоит. – Стас вздохнул. – При этом он ведь просто воспользовался несчастным случаем.
– В каком смысле? – переспросила я.
– Сторож погиб в результате несчастного случая, Ксанка, – пояснил Стас, – это не было подстроено.
– Ты уверен? – я говорю это осторожно, чтобы не обидеть его.
– Да, уверен. Мне рассказали достаточно подробно. Грузовик, разворачиваясь, задел какое-то дурацкое ведро, а сторож, не разобравшись, может, с похмелья был, потянулся его вытащить. – Стас усмехнулся: – Вот уж точно, бог не Тимошка – видит немножко. Никто этого придурка под колеса не толкал. Сам полез.
– Не надо так, – невольно поежилась я, – человека нет уже.
Стас в ответ только неопределенно хмыкнул.
– И тебе тут же позвонил этот, другой… – я попыталась поймать какую-то нить, но почувствовала, что упускаю что-то очень важное. – Стас, я должна идти, – я сказала это решительно и неожиданно для самой себя, но я чувствовала, что должна подумать, а для этого мне нужно было побыть одной.
Стас посмотрел на меня понимающе и кивнул, но руку с моего плеча не убирал.
– Стас! – я почти требовательно посмотрела на него.
– Ксанка, я вечером не приду сегодня на площадку, у меня встреча в мэрии важная. Будь осторожна, ладно? – он сказал это тихо, но с нажимом. – Может, вообще не пойдешь сегодня на раскоп?
– Пойду. Но ты не волнуйся, за мной муж сегодня зайдет. – Я сказала это спокойно и тут же почувствовала, как сжались его пальцы на моем плече. Интересная у него реакция: чуть что – сразу пальцы в кулак. Но ответил он спокойно:
– Отлично. Завтра я тебе позвоню.
Прозвучало это не очень хорошо. Напомнило сцену из дешевого фильма: он говорит «я позвоню», она ждет, а он, естественно, не звонит. Но я не хочу заострять на этом внимания и просто киваю: «Хорошо». Перебрасываясь ничего не значащими словами, мы возвращаемся. На прощание он касается моей щеки губами и, не проронив больше ни слова, садится в машину. А я возвращаюсь на работу. Там меня ждет Мишель. Интересно, что сегодня за день такой? Может, парад планет или вспышка какая на солнце? Или кому-то там, наверху, показалось, что слишком спокойно прошли предыдущие дни? Я останавливаюсь в дверях кабинета и молча смотрю на Мишеля. Я знаю абсолютно точно, что разборок типа «куда вы подевались и почему не предупредили, что уходите» я сейчас не выдержу. Запущу в него чем-нибудь тяжелым.
