Он еще перечисляет подсолнечное масло, вермишель и что-то еще, а я, уже совершенно не вникая, поддакиваю, ликуя в душе: он зайдет за мной, он понимает, как мне страшно и одиноко, он зайдет! И мы пойдем вместе, и я расскажу ему все. Или почти все. Про поцелуй, наверное, все-таки не стоит.
Настроение у меня после разговора с мужем улучшилось, и поэтому раздавшийся через несколько минут третий по счету телефонный звонок меня рассмешил: хотела побыть одна, помолчать и поплакать? Этот звонок был по работе – спрашивали про охранные обязательства, потом звонили из комитета, потом просили принять факс… Звонок Стаса Дрозденко был седьмым или восьмым.
Конечно, я не узнала его по телефону, и на вежливую просьбу: «Будьте добры, пригласите, пожалуйста, Ксению Андреевну» – я деловым и спокойным тоном ответила: «Я вас слушаю».
И только когда в трубке прозвучало:
– Ксанка, это Стас, – я наконец-то осознала, кто мне звонит.
Вот почему всегда так? Ни гроша – и вдруг алтын. То никого нет, то прямо на разрыв.
– Привет, Стас, – говорю я довольно спокойно, хотя – что себя-то обманывать? – сердце застучало чуть быстрее.
– Ксанка, мы можем поговорить?
Деловой человек, сразу к делу. И интонация такая, будто с подрядчиками или партнерами по бизнесу встречу назначает. Нет чтоб поинтересоваться, как дела, как здоровье, про погоду какую-нибудь ерунду спросить или сказать. Или повздыхать в трубку. Нет, ничего такого я ему, конечно, не сказала. Хорошо хоть не стрелку бандитскую забивает, и на том спасибо.
– Можем, говори. – Я показательно немногословна – краткость, как известно…
– Нет, не по телефону, – решительно заявляет Дрозденко, – ты когда заканчиваешь работу?
Вот это здорово. Хорошо, что он не видит, как я закатываю глаза и в театральном отчаянии закусываю губы.
– Лучше, если прямо сейчас, – говорю я осторожно, – после работы у меня другие планы.
Другие планы – это муж. После работы я встречаюсь с мужем, но этого я Стасу тоже не говорю.
– Хорошо. Через пятнадцать минут я подъеду, выходи на улицу, – и он отключается.
Какое-то время я просто сижу, пытаясь унять дрожащие пальцы. Потом решительно беру телефон и звоню мужу. Какое счастье, что мне не надо оправдываться и врать! Коротко говорю, что сейчас пойду на встречу с Дрозденко, что это очень важно и что вечером все объясню. Слышу в ответ «будь осторожна» и улыбаюсь.
– Зинаида Геннадьевна, мне все-таки нужно на часок уйти, – говорю я уже вернувшемуся с обеда бухгалтеру, – день такой, – я улыбаюсь смущенно, – сумасшедший.
– Ну, конечно, идите, – Зинаида Геннадьевна тоже улыбается, – вы же практически на обеде так и не были.
Я киваю благодарно и через пятнадцать минут выхожу.
Стас уже на месте. Он говорит мне «привет», спокойно и деловито чмокает в щеку и открывает дверцу своей машины.
– Стас, может, просто пройдемся? – мне почему-то не хочется никуда ехать.
Я не знаю почему – наверное, я начиталась детективов и насмотрелась шпионских фильмов, – но машина вызывает у меня ощущение ненадежности. И прослушка в ней может быть, и увезти в ней можно кого угодно, куда угодно, и вообще лучше в парк, на скамейку, благо, что парк рядом совсем, буквально через дорогу. И погода замечательная.
К моему удивлению, Стас соглашается охотно, и через несколько минут мы уже сидим в небольшом летнем кафе. Странно, но начать разговор почему-то очень трудно. Мы шли до парка, направлялись к кафе, усаживались за столик, Стас покупал мне сок, брал себе кофе, и при этом, кроме вопроса «что будешь?», он не произнес ни слова. И теперь тоже сидит молча. У меня на языке, конечно, вертится фраза: типа, ты ничего не перепутал? Это ты, мол, позвонил, поговорить хотел. Так что молчишь-то? Но я сдерживаюсь.
– Ты знаешь, что у нас произошло?
Ждала-ждала вопроса, а все равно вздрогнула.
– Да, Стас. Как все это случилось? Жалко сторожа…
Стас смотрит на меня слегка удивленно.
– Ксанка, ты что, ничего не поняла?
Теперь я удивляюсь:
– Что не поняла?
– Ты не узнала его? – Стас смотрит на меня не то чтобы подозрительно, но с каким-то недоуменно-веселым изумлением. – Это же был он.
Я чувствую, что что-то упускаю. Какая-то логическая цепочка не выстраивается у меня в голове. И я молчу.
– Ксанка, это был сторож. Это он разговаривал с кем-то около камералки, когда мы с тобой… – Стас чуть запнулся, или мне показалось, что запнулся, – когда мы слушали их вчера.
Ну, конечно, знакомый голос – невнятный, вечно недовольный и раздраженный. Это сторож. Как я сразу-то не поняла! Сторож. Мысли заметались, выстраиваясь в ту самую желанную логическую цепочку. Сторож. Теперь понятно, кто нас мог подслушивать и как мог оказаться на охраняемой территории труп бомжа. Конечно, он-то все знал. И его больше нет. Весь кошмар происходящего вдруг доходит до меня. Единственная ниточка, способная нас вывести на разгадку, утрачена!
И тут же в душе появляется некоторая неловкость и даже раскаяние – человек погиб, а я про ниточки… И снова забегали, засуетились мысли и вопросы: сторож разговаривал с незнакомцем – кто он, этот незнакомец? Узнал ли его Стас? И снова досада – непрошеная, даже неприличная, но искренняя – как же так, даже поговорить со сторожем не успели… А может, Стас успел?
– Стас, ты разговаривал с ним?
– Нет, не успел, – Стас говорит тоже с досадой, но без тени раскаяния, – утром все случилось, я еще в администрации был…
– А куда ты вчера пропал? – этот вопрос вырывается сам собой, совершенно вопреки моему желанию, но слово – не воробей…
Стас усмехается:
– А ты меня искала? А, Ксанка?
Издевается, что ли? Но мне тоже, знаете ли, не пятнадцать, чтобы теряться или краснеть.
– Конечно, я посмотрела, – говорю я спокойно, – я довольно долго еще потом мыла керамику… Постой, Стас, ну а как же так? Ведь сторож вылез из своего вагончика при мне, уже потом. – Я тут же забыла про намеки, недомолвки и прочую, честно говоря, чушь. – И он был заспанный весь…
– Артист! – серьезно сказал Стас, он даже не улыбнулся. – Он прошел по другому краю дома, посмотрел на тебя – и в вагончик сразу. А из окошка вагончика тебя тоже отлично видно, я сегодня проверил. Когда ты засобиралась, он выполз, чтобы быть на глазах. Вернее, чтобы ты была на глазах.
– А с кем он разговаривал? Ты другого, который слова растягивал лениво так, не узнал?
– Нет, – Стас с сожалением покачал головой, – я его только со спины видел.
Я с любопытством смотрю на Стаса:
– Ну и какой он?
– Средних лет, – Стас почему-то усмехается и смотрит на меня как-то непонятно. – Высокий, широкоплечий, волосы длинные, темные, забраны в хвост… – Он помолчал секунду и добавил: – Думается мне, как вы это называете, – интересный мужчина.
