как по усыпанному красно-желтым двору носятся дети.
– Он непохож на тебя, – сказала Вита. – Это и сбило меня с толку.
Хешшкор усмехнулся:
– Так и должно быть, детка. Я ведь не совсем материальное существо. Ты, наверное, помнишь ту фотографию…
Да, она помнила. Фото на память, на котором получилась лишь она одна, вместо Хешшкора зияла пустота. Может быть, поэтому она долгое время убеждала себя, что то был просто сон?
Хешшкор задернул темно-зеленую штору и опустился на диван, усадив Виту себе на колени.
– Гены у него только твои, детка. А вот дух… Он бессмертный, я в этом уверен. Его способности, и его так называемое отставание в развитии…
Вита невесело хмыкнула:
– Представляешь, мне предлагали сдать его в детдом для детей с физическими недостатками!
Лицо Хешшкора потемнело.
– Эти самоуверенные червяки, осмеливающиеся писать слово «человек» с большой буквы! – процедил он. – Им и в голову не приходит, что не все устроены так же, как они!
– Не кипятись, – примирительно промолвила Вита. – Все это в прошлом.
Он попытался взять себя в руки, но это удалось не сразу.
– Детство бессмертного, как правило, длится сотни лет… Могу держать пари, что на Земле иногда появлялись такие дети, а ваше проклятое общественное мнение провозглашало их уродами и запирало в больницах, больше похожих на тюрьму!
– Хешшкор, успокойся. Я бы никогда не отдала нашего сына в больницу. А теперь ты сам о нем позаботишься, так ведь?
– Конечно, – он смягчился. – С превеликим удовольствием. Ничего, эти, как они выражаются, физические недостатки скоро обернутся такими преимуществами, какие им и не снились! Через тысячу-другую лет мы с ним вдвоем таких дел наворотим, вот увидишь… – он осекся.
– Все нормально, – Вита положила ладонь на его предплечье. – Я не из тех, кого коробит срок жизни из двух цифр. Моих приключений и без того на три жизни хватило бы.
– А будет еще больше.
– Издеваешься?
– Да нет, я серьезно. Считай, что это предсказание. Ты же не можешь жить спокойно, иначе не покинула бы Хешшираман. У тебя такая аура, что заскучать не придется.
– Да-а, – протянула Вита. – В детстве грезила приключениями, вот и намечтала на свою заднюю часть… Сказать по правде, мне хочется немного поскучать. Заниматься научной работой, время от времени видеться с сыном…
– С сыном? – прищурился Хешшкор. – А со мной?
– Смотри, как бы я тебе не надоела, – поддела она его.
Он только скептически и чуть грустно покосился на нее. Вита догадалась, о чем он подумал. Как она может надоесть ему за жалкие два-три десятка лет, что им остались? Она была благодарна ему за то, что он промолчал.
Два силуэта – большой и маленький – растаяли в ночном воздухе. Вита задумчиво послала им воздушный поцелуй и присела на хвост Аррхха в том месте, где он был уже довольно тонок – размером с большое бревно.
Ты снова одна, Виталия Сама-по-Себе, услышала она безмолвный голос, не слышный больше никому. Тебе не одиноко?
Она погладила черную с золотистыми прожилками змеиную кожу под собой.
– Да нет. Пожалуй, я более счастлива, чем любая другая мать. Я, по крайней мере, твердо знаю, что с моим ребенком ничего не случится, и мне не придется его пережить, коротая старость у его могилы. Быть матерью бессмертного – просто удовольствие.
Ночь была безлунной, и лишь призрачный свет замка бледно освещал ковер из опавших листьев, шуршащих под слабыми дуновениями воздуха, да гибкое тело гигантского змея, развалившегося во дворе замка. Аррхх долго не отвечал, да Вите и не нужен был ответ. Она просто вдыхала суховатый воздух ранней осени – еще не пошли дожди, и не улетели еще птицы, и заморозки пока не трогали землю по ночам. Все дышало умиротворением и легкой – очень легкой – печалью.
Вдруг золотые искры чуть быстрее забегали по гладкой натянутой коже Аррхха, и прямо под черепом Виты возникли странные слова:
Смотря что ты считаешь удовольствием, Виталия-Мать-Бессмертного.
3. Сплетницы
– И ты представляешь, – взахлеб рассказывала Фаирата, – они с Хешшкором выставили нас из комнаты и… и… ну, ты можешь себе вообразить, чем они там занимались?
Элегантная темноволосая женщина в белом брючном костюме, непринужденно расположившаяся в кресле напротив с чашкой кофе в изящных руках, с улыбкой приподняла бровь.
– И это еще что, Бэла! У них, оказывается, уже есть ребенок! Да ты его знаешь, подруга, и не раз видела здесь. Хешшкор Всемогущий! У нее сын от моего бога!
Бэла резко переменила позу:
– Светлая Айанур! – впрочем, почти в тот же миг тревожная складка на лбу разгладилась, и Бэла вновь откинулась на спинку, воде бы безмятежно теребя платиновый медальончик. Хозяйка, находящаяся в плену своего эмоционального повествования, вряд ли заметила что-нибудь, а если и заметила, то с присущей людям самовлюбленностью отнесла на счет занимательности своего рассказа.
– Будь мой бог мужчиной, Фаирата, – лениво произнесла Бэла, – я бы не преминула его соблазнить. Не могу поверить, что у тебя не было возможности, дорогая, просто ты ее прошляпила.
– Хочешь верь, хочешь нет, – Фаирата вскочила и зашагала взад-вперед по зале, подметая и без того стерильный пол шлейфом длинного черного платья, – но мне и в голову не приходило ничего подобного! Я хотела от Хешшкора могущества, и только. А таким путем могущества у женщины не прибавится, скорее наоборот. Да и вообще он не слишком жаловал меня вниманием, годами не появлялся, не отвечая на мои мольбы о помощи. А когда явился, увидел Витку, и началось. Я думала, они поубивают все живое в радиусе ста километров и расколют землю пополам аккурат в районе Хешширамана… То есть, если бы ты при этом присутствовала, тоже не смогла бы предположить, что дело закончится горячей любовью!
– Ну, не надо так бурлить, – Бэла оторвалась от созерцания медальона и потянулась, словно гибкая снежная кошка. – Секс и даже ребенок – это еще не обязательно любовь.
– Видела бы ты, как он на нее смотрел! – вихрь, поднятый шлейфом Фаираты в резком развороте, сдул сигаретный пепел прямо на ослепительно белую штанину гостьи, и та поморщилась. – Не сомневалась бы попусту. Проклятье! Я сама не знаю, почему бешусь. Добро бы мучилась от ревности – но нет, дело не в этом.
– Я тебе скажу, в чем дело, – усмехнулась Бэла. – Ты именно ревнуешь – без любви, но ревнуешь. Тебе обидно, что твои молитвы, твои жертвы, бессонные ночи над колдовскими книгами не могут заставить твоего бога уделить тебе пять минут личного времени, а посторонней бабе, даже не посвященной, он достается с потрохами, причем безо всяких усилий с ее стороны. Не хмурься, подруга, я неплохой психолог. Более того – на твоем месте я бы ломала не ножки бокалов, а те самые ножки, что привлекли внимание Хешшкора, да не разгневается он на меня за поминание его имени всуе…
Фаирата остановилась
