— Господа! — я снова решила сделать все от себя зависящее, — Вам не кажется это абсурдным? Все перевернулось с ног на голову. Детектив и заказчик должны преследовать общие цели. Отчего же вы чините препятствия друг другу?
— Я просто хочу ограничить поле деятельности г-на Собаневского. Зачем лезть в не касающиеся Ксюшиного отъезда дела? В конце концов, спонсирую расследование я. И я вправе решать, какие именно сведения меня интересуют.
— Речь идет не об интересующих вас сведениях, а о фактах, интересующих следствие! — веско заметил Георгий, — Или мы работаем без запретов, или все же поищите другого детектива.
Шумилов собирался вспылить. Шумилов собирался окончательно разорвать отношения с этим наглецом. Шумилов жалел, что пошел на уступки в начале разговора. Шумилов хотел заняться поисками сам. Шумилов хотел, а я не хотела. Девочек было жалко. Да и, что греха таить, дело меня уже успело очень заинтересовать. Внезапно вспомнив, что в споре двух мужчин решающие слово всегда принадлежит женщине, я решила окончательно взять инициативу в свои руки.
— Давайте искать компромисс, — опередила ответ Шумилова я, — Мы же определились с целями еще в начале разговора…
— Методы их достижения тоже вызывают споры, — сказал Жорик, и я поняла, что ему тоже не хочется отстраняться от этого дела, в противном случае, он не стал бы помогать мне урегулировать обстановку. Жорика загрызла бы собственная совесть, брось он сейчас исчезнувших актрис на произвол идеализма Шумилова.
— Ужас! — искренне возмутилась я, — Сколько драгоценного времени мы теряем только на то, чтобы научиться понимать друг друга. Эдуард Семенович, поверьте, ни я, ни Георгий не сторонники подпитывать волну сплетен вокруг вашей дочери. Но, не разобравшись, мы, возможно, упустим нечто главное, способное помочь в её поисках. Понимаете? Давайте договоримся так. Мы обещаем конфиденциальность. Обещаем расспрашивать, кого бы то ни было, из Ксюшиных знакомых, только в случае крайней необходимости. Вы, в свою очередь, обещаете быть полностью откровенны с нами, и расположить к откровенности всех, кого сможете. Идет?
По сути, то, что предлагала я, мало чем отличалось от требований Георгия, но, похоже, в данный момент проблема была ни в том, что говорят, а в том, кто говорит. На самом деле издателю давно уже хотелось согласиться (ведь он действительно был заинтересован в поисках дочери), но смириться с победой Георгия он не мог. Согласиться со мной было проще.
— А как будем проводить границу между крайней необходимостью и нездоровым любопытством?
— Любые переговоры будут вестись только с вашего согласия.
Жорик отрицательно замотал головой. Издатель, скорее повинуясь инстинкту противоречия, чем, принимая взвешенное решение, кивнул утвердительно.
— В свою очередь, и ты, Георгий должен понять, — принялась за Жорика я, — что Эдуард Семенович вправе требовать от нас корректности. Он не хочет ставить под угрозу репутацию дочери, что же здесь плохого?
— Репутация человека создается его поступками, а не оценкой этих поступков окружающими, — непреклонно заявил Георгий, — Я действительно обещаю хранить все узнанные сведения в секрете, но хочу иметь право «рыться», как выражается наш заказчик, в любых интересующих следствие темах.
Я глянула на часы и почувствовала полный упадок сил. Надежд пробудить гений Георгия и с легкостью «раскрутить» дело оставалось все меньше. Вот уже час, как мы переливали из пустого в порожнее. Даже те зацепки, которые маячили на горизонте следствия довольно отчетливо, до сих пор не были оговорены. Такие как, скажем, подъезд, в котором скрылся парень, принесший письмо Ксении, или само содержание письма… Все мои попытки спасти положение не помогали. Мужчины неизменно возвращались к теме отстаивания собственных интересов. С момента первого резкого «обмена любезностями» за нашим столиком не прозвучало ни одной новой мысли.
— И первое, в чем я хотел бы порыться, — Георгий сделал театральную паузу, — Это в мотивах вашего, г-н Заказчик, поведения.
«О нет!» — только и смогла подумать я, — «Опять! Похоже, кроме личности Шумилова, Жорику сейчас не до чего нет дела. В конце концов, эти пустые перебранки начинают навевать скуку!»
— Скажите, у вас есть разрешение на хранение оружия? И ответьте, пожалуйста, за что вы собирались пристрелить Катерину? Не заставляйте меня озадачивать этими вопросами моих бывших коллег из органов. Уверен, они добьются от вас признания. Правда, их методы мне не слишком-то по душе…
«М-да… Про скуку я, похоже, погорячилась», — нелепо проскочило в мыслях.
— О чем вы говорите? — Шумилов задал вопрос, мучающий и меня.
— А вы не знаете? — усмехнулся бывший опер, — Что ж, не стану копаться в запрещенных для меня темах. Предоставлю это ценное право людям из милиции. Думаю, им достаточно будет услышать, что, в течение всего разговора с Катериной, вы ни на секунду не выпускали из руки пистолета. Того, что лежит в верхнем ящике вашего стола. Одного этого достаточно, чтобы заинтересоваться. Чем же так напугал вас человек, собирающийся расследовать дело об исчезновении подруг вашей дочери?
До этой тирады я считала, что склонность к преувеличениям и больное воображение — моя прерогатива. Увы, Георгий бил все рекорды, выдумывая что-то уж совсем несусветное. И как только ему такое в голову могло прийти?
— Не старайтесь зря, — после минутного раздумья произнес Шумилов, — Ничего не добьетесь. Разрешение на хранение оружия у меня есть. А в том, что я решил повертеть его в руках, нет ничего противозаконного. Я ведь никому не причинил вреда. Катя, подтвердите. Ведь я даже не угрожал вам?
8. Глава о том, как хорошо, что мы не в Швеции
На этот раз я потерялась окончательно. Угрожал ли мне Шумилов? Хорошенький вопрос…
— Не знаю, — честно призналась я, подразумевая, что даже если издатель мне угрожал, я этого просто не заметила.
— В каком смысле «не знаю»? — издатель расценил мой ответ по-своему, — Не станете же вы утверждать… — Шумилов запнулся, — Как ловко вы все подстроили! — выдавил, наконец, из себя он, — Секретарь была выходная. А вы притащили с собой сестру. Выходит, у меня даже нет свидетеля… Честно говоря, не рассчитывал, что вы заметите пистолет. Теперь, заявив, что я угрожал вам, вы сможете заварить такую шумиху… Верный способ шантажа. Заботясь о своей репутации, я позволю вить из себя веревки. Примите мои восхищения.
— А вы — мои соболезнования, — твердо произнес Жорик, залпом допил остатки кофе и встал. На миг мне показалось, что Георгий забыл, где находится, или — кем является, и действительно собирается обиженно пройтись по воде к выходу из ресторана. Уже стоя, Георгий решил добавить разъяснений, — Соболезнования по поводу вашей дочери. Из-за скрытности отца, Ксения лишается в моем лице надежного защитника.
«В нашем лице!» — мысленно поправила я Георгия, но, к счастью, у меня хватило совести и ума промолчать.
Шумилов тяжело вздохнул.
— Постойте, не уходите, — торопливо проговорил он, так, будто и впрямь поверил, что Георгий может уйти.
— Да? — Жорик послушно сел, понимая, что снова победил.
— Последний способ давления на меня, действительно оказался действенным. На все эти ваши угрозы о милиции мне, честно говоря, плевать. Хорошо, я все объясню вам. Если вы считаете, что это может помочь Ксюше…
— Считаю.
— Я не собирался стрелять в Катю. Я собирался запугать её.
— Я не боюсь оружия, — попыталась разрядить обстановку я, — Лучше б прятали в ящике стола змею или крысу… Тогда я бы испугалась.
Не глядя на меня, Жорик коротко дернул рукой, выставив ладонь в мою сторону. Предыдущий опыт показывал, что этот жест означал вежливую просьбу помолчать и не мешать течению разговора. Я неохотно повиновалась. Почему, если разговаривать по существу, так обязательно в обстановке крайнего напряжения?
— Запугать и…?
— И всё. Я надеялся, что в таком состоянии она расскажет мне правду. О музее одного литератора, о глухонемом, о моей дочери…
— Какую правду?
— Если бы я знал какую, то, наверное, не нуждался бы в объяснениях. Да. Я понимаю. Все это выглядит очень странно. Хорошо, я постараюсь говорить понятно, — и тут Шумилов одарил меня таким подозрительным взглядом, что я невольно поежилась, — Только объясните мне прежде, почему вы скрыли от меня, что заметили пистолет?
Предупреждая мой ответ, Георгий снова махнул рукой. Я, кривляясь, пожала плечами и многозначительно кивнула Шумилову на Жорика. Дескать, обязательно объяснила бы всё, но, видите, не разрешают. На самом деле, я не могла ничего объяснить, не то, что заказчику, но и самой себе. Откуда Георгий узнал о пистолете?
Шумилов, между тем, понял, что ответа от меня не дождется, и обреченно начал излагать.
