— Скоро начнется развод на занятия, — напомнил я. — Нам бы надо это все как следует обдумать, а потом в партийном комитете определить мероприятия по реализации критических замечаний.
— Голос нового секретаря, — произнес Индра и спрятал двадцать крон в карман.
— Мудро, — отметил Ванечек.
— Да, это стоит обмозговать, — согласился Броусил.
Перед обедом ко мне зашел поручик Моутелик и заявил, что ему срочно нужно поговорить со мной.
— Мне все ясно, — сказал я. — Ты целую ночь не мог заснуть.
— Откуда вы знаете? — удивился он.
— Ты наверняка думаешь, что все недостатки, о которых говорилось вчера, касаются одного тебя, даже если твое имя было названо лишь два раза, — продолжал я. — Может быть, тебя успокоит, если я скажу, что ты уже пятый, кто думает именно так.
— Мое имя прозвучало только один раз, — уточнил он. — Ну а если говорить о критике, то я принимаю только то, что касается моей роты. Остальное падает на ваши головы, на головы работников штаба.
— Я рад, что ты так смотришь на это. Тогда объясни, почему же ты не мог заснуть.
— Вот уже три дня, как у меня пропал солдат, — признался Моутелик.
— И ты об этом не докладывал, да?
— Я пытался сам решить этот вопрос.
— И каким же образом, не скажешь ли мне?
— Когда в субботу он не вернулся из увольнения и дежурный позвонил мне домой, я успокоил его, сказав, что все в порядке. Я решил, что в воскресенье он вернется и я разберусь с ним сам.
— Чтобы не выносить сор из избы, так? — До меня постепенно стало доходить, что на горизонте обозначилось чрезвычайное происшествие.
— Да, чтобы не выносить, — жалобно подтвердил Моутелик.
— А дальше? — Теперь уже в моем голосе не чувствовалось ни малейшего снисхождения.
— Вчера я звонил по месту его жительства. Пригласили к телефону его мать. Она поклялась, что сына дома вообще не было. Я попросил ее в случае появления сразу же отправить его назад в роту.
— Кто это?
— Рядовой Потучек.
— Это штангист? — продемонстрировал я свое знание подчиненных.
— Да, штангист, лучший стрелок и любимец солдат моей роты.
— Этому любимцу я не особенно удивляюсь, — заметил я. — Когда парни идут с ним на танцы, они чувствуют себя королями паркета. А если кто-либо попробует засомневаться в этом, Потучек покажет, на что он способен… Он может сровнять ресторан с землей…
— У него спокойный характер, — вступился Моутелик.
— Ну, так я очень тебе благодарен! — Я не собирался больше с ним разговаривать. — Отправляйся в роту, а я предприму все необходимое.
Моутелик направился к двери и попытался по уставу попросить разрешения выйти. При этом, споткнувшись, чуть не упал.
— За известие тебе благодарен, — сказал мне Индра спустя пять минут после того, как я проинформировал его о происшествии. — А также за успехи в воспитательной работе. За нее, кстати, отвечает политработник, или я ошибаюсь?
— Не только он, — уточнил я.
Посмотрев на меня суровым взглядом, Индра взял телефонную трубку, чтобы проинформировать вышестоящие органы.
* * *
Через три дня, когда бывший секретарь партийной организации поручик Логницкий передал мне партийные дела, раздался телефонный звонок. Мне сказали, чтобы я немедленно прибыл к командиру батальона. Я понял, что речь идет о серьезном деле, потому что Индра уважал мой рабочий план и не имел привычки нарушать его по несущественным вопросам.
Взгляд, которым встретил меня Индра, не предвещал ничего хорошего. Индра быстро ходил по кабинету и нервно курил.
— Я этого Моутелика разорву на части, — бросил он на ходу.
Я спросил, что случилось.
— Вчера вечером работники милиции задержали рядового Потучека в Шпиндлеровом Млине. Он подрался на танцах из-за того, что кто-то заглянул его даме в декольте. Когда стали выяснять, кто он таков, то узнали, что этот здоровенный юноша, собственно, должен быть одет в военную форму, а не в джинсы и короткую кожаную куртку.
— Как же он попал в Шпиндлер? — поинтересовался я.
— У родителей его девушки там дача. Девушка проводила вместе с ним на даче последнюю неделю своего отпуска. Как говорится, была не была, а такую возможность он упустить не мог. Через несколько минут поеду забирать его. Да здравствуют горы Крконоше! А мне это сейчас очень некстати. Сегодня мы как раз условились встретиться вечером с Иреной.
— Так я поеду вместо тебя.
— Почему ты?
— За недостатки в воспитательной работе, кстати, отвечаю прежде всего я.
— За это очень тебе благодарен, — растроганно произнес Индра, — но это нереально. Командир полка приказал ехать лично мне, чтобы я понял, что мои недостатки в работе с командирами рот всегда обернутся против меня.
— Индра, — решился я попросить, — у Моутелика и так уже голова кругом идет. Не ругай его особенно сильно.
— Потучек уже шестой день в самовольной отлучке, а я должен его командиру роты ставить бутылку?
— Не ругать особенно сильно, Индра, — вот о чем я прошу.
Моим предложением, нереальным, но высказанным от чистого сердца, поехать за Потучеком вместо него Индра был настолько растроган, что уже не смог сделать какое-либо еще замечание.
* * *
Прошло несколько дней. Я сидел на совещании у подполковника Томашека, разбиравшего с секретарями партийных организаций некоторые организационные вопросы, когда в комнату заседаний ворвался запыхавшийся Индра и попросил разрешения освободить меня.
— Мы заканчиваем через полчаса, нельзя ли подождать? — осведомился Томашек.
— Это очень важное и срочное дело! — ответил Индра.
Томашек не стал ничего выяснять и повернулся ко мне:
— Ну что ты сидишь? Не слышал, что ли, командира? Срочное дело. То, что пропустишь, мы с тобой разберем отдельно.
— Опять ЧП, да? — спросил я Индру по пути к расположению батальона.
— Если бы я не убежал, то было бы ЧП, — ответил Индра. — Ну, Петр, такого кадра я в жизни не видел.
— Какого кадра? — наивно переспросил я.
Он посмотрел на меня так, словно я с луны свалился.
— Сразу же накинулась на меня. Напориста, надо тебе сказать. С ней нельзя говорить без свидетелей.
На мой вопрос, почему она выбрала именно наш батальон, он ответил, что речь идет о девушке, из-за которой Потучек уехал в самовольную отлучку в Крконоше.
На дальнейшую информацию у Индры не хватило времени, потому что мы уже подошли к кабинету Индры. И тут я столкнулся носом к носу с этим «кадром». Мне пришлось сознаться, что Индра ничуть не преувеличивал.
— Кодейшова, — представилась девушка и с грациозностью подняла руку до уровня моего подбородка. Наверное, для поцелуя, но это дошло до меня, когда я уже пару раз потряс эту руку и отпустил.
— Я вижу, что вы пригласили товарища, и довольно симпатичного. Ничего против не имею. Втроем тоже бывает неплохо, — добавила она, взглянув как бы случайно на меня. — Простите, я не расслышала ваше имя.
Я назвал свое имя, и на ее лице появилось выражение, какое, вероятно, бывает у девушек с «автостопом», которые останавливают на дорогах автомашины. Я повернулся к Индре и заметил, что его взгляд устремлен вниз.
Я взглянул туда же, и то, что я там увидел, заставило меня перевести дыхание. У нее одна нога была переброшена через другую так откровенно, что это не могло не вывести из себя даже подполковника Томашека, человека, обладающего самыми высокими моральными качествами и уже приближающегося к пенсионному возрасту.
Я оторвал взгляд от этого зрелища одновременно с Индрой, почувствовав себя как нашкодивший малый ребенок.
— Панове, я бы чего-нибудь выпила! — воскликнула она, не скрывая удовлетворения от своего успеха.
— Видите ли, девушка, — заикаясь проговорил Индра, все еще находясь под впечатлением, — у нас, в общем… для подобных случаев мы… не располагаем.
— Пани, — поправила его Кодейшова. — Я разведена. Уже полгода.
— … не располагаем. — Индра все еще никак не мог прийти в себя.
— Ну, хотя бы кофе, — произнесла пани пренебрежительно.
Признаться, что мы не располагаем и кофе, Индра не нашел сил.
— Разумеется, — ответил он, и мне стало весьма любопытно, как он решит этот вопрос. Я испугался, что он может решить это так — пойдет искать кофе, потом будет его варить, а меня оставит с пани Кодейшовой одного. Но нет, так далеко зайти событиям Индра не позволил. Подойдя к телефону, он набрал номер и сказал:
— Прошу вас, не могли бы вы зайти ко мне на минутку?
По тому, что он обращался к абоненту на «вы», я понял, что комбат говорил с надпоручиком Ванечеком.
Тут же раздался стук в дверь. Индра не пустил Ванечека в кабинет, но, что я также высоко оценил, не оставил меня и одного с пани Кодейшовой. С Ванечеком Индра говорил шепотом в дверях. Я услышал, что он извиняется перед ним за такую просьбу, но это очень важно и он позднее все ему объяснит.
