Индра, с пепельно-серым лицом, негодовал, почему до сих пор не прибыла санитарная машина.
— Сейчас приедет, — суетясь, пророчески заверил его Ванечек, и буквально через несколько секунд санитарная машина действительно появилась.
Прибыл и командир полка. На его лице уже не было того благосклонного выражения, с которым он совсем недавно посетил наш батальон.
— Что тут, собственно, произошло? — спросил он меня, потому что я был первым, кто попался ему под руку.
— Грузовик занесло, прицеп выбросило на левую сторону дороги, и он столкнулся с нашей встречной машиной, — высказал я предположение.
— Я не виноват! — воскликнул наш водитель. — Он гнал как сумасшедший, а этот прицеп я увидел в последний момент и попытался объехать его.
Я попросил у командира полка разрешения сопровождать раненого в больницу.
— Позвони, как только что-нибудь узнаешь! — крикнул мне Индра, когда я садился в санитарную машину.
В больнице командира отделения сразу же повезли в операционную, со мной никто даже не стал разговаривать.
Я прождал в коридоре больницы, кажется, целую вечность.
В конце концов появилась каталка, на которой лежал тот, о ком все мы так беспокоились. И сразу же вышел врач.
— Что с ним? — спросил я дрогнувшим голосом.
— Надо будет провести еще некоторые исследования.
— Но… — я не мог сразу найти нужные слова, — для жизни опасности нет? — Взглядом я попытался выпросить у врача утвердительный кивок.
Но он не кивнул, лишь сумрачно произнес:
— Посмотрим.
Я спросил, когда они смогут сказать что-либо определенное.
— Видимо, завтра во второй половине дня, — ответил врач и подал мне руку.
Я ждал, что на прощание он скажет мне что-нибудь утешительное, но он промолчал…
В кабинете Индры находился Ванечек. Оба, обхватив головы руками, сидели молча.
— Я же просил, чтобы ты позвонил, — произнес Индра с укором.
— Не о чем, — ответил я и передал ему наш разговор с врачом.
Было видно, что мои слова обеспокоили Индру и Ванечека.
— Завтра тебе нужно будет съездить к нему домой, — проговорил Индра.
Ванечек положил передо мной листок с адресом. Это был небольшой городок в Моравии. Десатник Карел Боушка, женат, год назад у них родился ребенок. Жена — служащая на почте.
Здание почты я нашел сразу, без расспросов. Оно находилось недалеко от вокзала. Где найти пани Боушкову, мне пришлось спросить. Женщина в форме почтовой служащей направила меня на второй этаж, к окну номер три.
Без особой радости я увидел, что именно у этого окна стоит огромная очередь. Люди оплачивали счета и сдавали лотерейные билеты. Мне пришло в голову, что я еще ни разу в жизни не испытал такого счастья. Надо будет как-нибудь тоже попробовать. Нашей семье автомашина не помешала бы. Но моей решительности немного поубавилось, когда я вспомнил, что не знаю, как заполняется лотерейный билет.
Женщину, к которой я приехал с нерадостным известием, я не мог разглядеть из-за столпившихся у окна людей. Я встал в конце очереди и определил, что пани Боушкова очень проворна, потому что очередь двигалась довольно быстро.
Больше всего мне хотелось, чтобы никто уже не пришел и не встал за мной в очередь, тогда я мог бы поговорить с ней без свидетелей. Через несколько секунд я убедился, что мое желание просто нереально. Все новые и новые люди подходили и становились за мной. Я не знал, как поступить, когда подойдет моя очередь. Не буду же я говорить с Боушковой о происшествии с ее мужем при десятках свидетелей. Я решил выйти из очереди, чтобы все хорошенько обдумать, а потом снова встать в очередь. Я искал повод, чтобы еще хотя бы на минуту оттянуть неприятный разговор.
Внезапно очередь кончилась, никто больше не подходил. Остановившись у окна, я посмотрел на женщину, сидевшую напротив меня, и подумал, что, скорее всего, почтовая служащая неверно меня информировала. Детское лицо пани Боушковой совсем не соответствовало тому, что его обладательница — замужняя женщина и мать.
— Извините, мне сказали, что тут я могу найти пани Боушкову, — произнес я.
— Я Боушкова.
— Я служу в той же воинской части, что и ваш муж, и хотел бы с вами поговорить.
— Я заканчиваю через полчаса, — сказала она, против моего ожидания ничего не подозревая. — Вы не торопитесь?
И заверил ее, что не тороплюсь. Это было правдой, так как мой поезд отходил только вечером. Из-за представившейся мне отсрочки я даже немного обрадовался.
— А пока вы могли бы посидеть… хотя бы там, — указала она на деревянные стулья в углу комнаты.
Я покорно направился к одному из стульев…
— Так что он просил мне передать? — спросила она через полчаса, усаживаясь около меня. — Что в пятницу приедет, не так ли? Вы знаете, Карел придерживается принципа, что муж никогда не должен появляться дома без предварительного предупреждения. Он считает, что это поможет избежать неожиданных встреч. Или, может быть, он приедет уже в четверг?
Я вздохнул про себя: она даже представления не имеет, какая неприятная весть ожидает ее.
— Если бы он приехал уже в четверг, то это бы было настоящей сенсацией. У меня есть неиспользованный отгул.
Тогда до меня дошло, что она еще не дала мне сказать ни слова. Она боялась. Видимо, и она пыталась оттянуть этот момент, но в конце концов осознала, что от реальности не уйти, потому что внезапно спросила:
— Что с ним случилось?
Черты ее лица как бы отвердели. Это было уже не детское лицо, а лицо решительной женщины-матери.
Это немного выбило меня из колеи. Что-то сдавило мне горло, и я с величайшим трудом сумел сообщить ей, что ее муж ранен.
Я ожидал, что она упадет в обморок или расплачется…
Но не произошло ни того ни другого. На ее лице можно было прочесть даже облегчение. Видимо, она боялась худшего.
Я воспользовался моментом и рассказал ей все. Без прикрас, недомолвок и утешений, придуманных мною для нее еще в поезде.
— Когда вы возвращаетесь? — спросила она, когда я закончил свой рассказ.
— Сегодня вечером.
— Я поеду с вами, — решила она. — За ребенком посмотрит соседка.
Меня не слишком обрадовало это решение, и я попытался отговорить ее. Выло бы лучше, если бы она осталась. А как только состояние ее мужа улучшится настолько, что с ним можно будет разговаривать, я бы ей позвонил.
— Поеду с вами! — повторила она, и мне стало ясно, что ее решение окончательное.
Таким образом, на следующий день в шесть часов утра я вместе с ней стоял у двери нашей квартиры и пытался как можно тише открыть дверь, чтобы не разбудить детей.
Когда я открыл дверь, то сразу же увидел Лиду. Разумеется, она знала, куда и зачем я поехал, поэтому сразу же поняла, о чем идет речь.
Подойдя к Боушковой, она подала ей руку. И тут силы оставили Боушкову, и она, опустившись на стул, расплакалась.
Нам удалось отговорить ее немедленно звонить в больницу, это я пообещал ей сделать сам через час-другой. Затем Лида приготовила ей чашку крепкого кофе и уговорила немного поспать на диване.
Боушкова быстро уснула, поэтому не стала свидетельницей ежедневно повторяющихся хлопот, возникающих при сборах детей в детский сад.
Как только за Лидой с детьми закрылась дверь, я позвонил Индре и, обрисовав ему положение дел, сказал, что приду позднее, потому что, по моему мнению, Боушкову не следует оставлять одну.
— Делай как сочтешь нужным, — ответил он с отчаянием.
— Что-нибудь случилось, Индра? — спросил я.
— Узнаешь при встрече, — произнес он и положил трубку.
Я позвонил в больницу и справился, как состояние сержанта Боушки.
— Кризис миновал, — сказали мне.
— Приехала его жена, не может ли она посетить его?
— Может, — ответил врач после небольшого раздумья, — но только на несколько минут.
— Она придет в первой половине дня, — сказал я врачу, и это прозвучало как просьба.
— Почему в первой? Посещение разрешено только после двух. Но, прошу вас, только на несколько минут. — Потом врач добавил: — Со вчерашнего дня постоянно кто-нибудь звонит, интересуется его состоянием и спрашивает, когда будет разрешено посещение.
От солдат до офицеров. Вы бы не могли как-нибудь это упорядочить? Чтобы звонил кто-нибудь один и в этом был наведен порядок. Посещения будут разрешены не ранее чем через три дня. Для жены я делаю исключение.
Я заверил врача, что он может на меня положиться. Порядок будет установлен…
— Муж ждет вас в два часа. — Я намеренно немного исказил смысл слов врача, когда Боушкова проснулась.
Я сварил кофе и после долгих поисков в холодильнике и шкафу предложил ей ветчину.
Сон, кофе и новость, что после обеда она может встретиться с мужем, улучшили ее настроение.
Мое же настроение не было особенно приподнятым. Я все время думал о взволнованном голосе Индры и его словах о том, что я что-то узнаю при встрече. Меня тянуло в подразделение, но я не хотел оставлять Боушкову одну.
