вдруг покраснела и стала похожа на помидорку, Эль? И что такое эта консумация?
Что-то с грохотом упало на пол. Мэтра Синтия выронила пустой горшок. Родители одновременно повернули в нашу сторону головы.
Я решила, что лучшая защита в данной ситуации — нападение. И тут же обиженно скрестила руки на груди и хмуро спросила:
— И о чем это мне надо сказать? — неприятное чувство, что от меня что-то скрывают забурлило внутри.
Глава 12
Сэйгард рои Сагури
Башня Трех Сестер
Совет Старейшин
Монотонный голос Обирниса ди Сана расходился по стенам круглого зала Советов, бесцветно сливался с каменными плитами и пролетал мимо ушей Сиятельного, представляющего на собрании род Золотых Драконов.
На бесстрастном лице Сэйгарда рои Сагури нельзя было уловить ни одной эмоции. С раннего детства, как и многие другие потомки знатных семей, он был приучен облачаться в личину полного спокойствия и невозмутимости. Признаться, не все отпрыски драконов перенимали столь важное умение в полной мере, вынужденные порой уступить своенравию эмоций внутреннего зверя.
Но это никоим образом не относилось к наследнику рода Сагури. Он в совершенстве контролировал ящера. Был всегда сдержан и никогда не поддавался на манипуляции, призванные пробить броню его самообладания и ослабить умение мыслить трезво и объективно в любой ситуации.
Живущая в нем вторая ипостась позволяла занимать разум сразу несколькими задачами. Данная черта отличала драконов от людей и сиятельный никогда не упускал шанса воспользовался ее возможностями.
Сегодня, например, он заставлял зверя слушать скучную речь Обирниса о количестве поставок сахарного красителя и создавать важные пометки в голове, а сам думал совершенно о другом. Его занимали гораздо более приятные мысли.
Он вспоминал о ее губах.
О том, сколь сладки они были.
И уже в тысячный раз задавался вопросом, что именно сделал не так. Он нещадно терзал себя данным ребусом уже несколько месяцев, но никак не мог отыскать верный ответ.
Первый раз в жизни сиятельного появилось нечто, что буквально сводило его с ума и совершенно не давало покоя.
Взгляд неспешно заскользил по сидевшим в зале серьезным мужским головам и остановился на пустующем кресле. Оно располагалось как раз напротив Сэйгарда. Сиятельный слегка усмехнулся про себя, хоть лицо его для всех окружающих оставалось все таким же бесстрастным.
Наследный принц не изменял своим привычкам. Он неизменно находил повод избежать Совета Старейшин, если утром был вынужден присутствовать на храмовой службе в Едином Доме Владык. Сегодняшний день не стал исключением.
Как ни странно, никто кроме короля и рои Сагури не догадывался об истинных причинах его высочества.
Тристан мог быть крайне убедительным всякий раз, когда сам того желал.
Молодой дракон подозревал в том немалую роль даров, которые принц получал в Огне. Но как гласит древняя пословица:
Все, что происходит в пламени, остается в нем же.
Иначе пепел посыплется с плеч, и ты не сможешь себя сберечь
Древняя пословица ни больше ни меньше, чем простое плетение словес, созданное в свое время для отпугивания чересчур назойливого любопытства окружающих, набрасывающихся с вопросами на избранного после его выхода из пламени первородного.
Многие в наши дни совершенно не страшатся открыто кичиться полученными дарами. Они с радостью их демонстрируют и важно рассказывают про слова, услышанные от Огня…
Но его лучший друг никогда не отличался тягой к восхвалению себя. Собственно, как и сам Сэй.
Несмотря на то, что в народе и среди знати Тристана считали довольно общительным и чуть ли не наиболее приятным собеседником, склонным к увлекательной беседе, по сути, принц крайне мало и исключительно редко говорил о себе. В этом они с Сэем так же были схожи. Разница заключалась в другом.
Принц мог с легкостью разговорить любого. Поговаривали, что даже немого — при удачном расположении звезд на небосклоне.
Он обладал умением, как бы между делом, выведать чужие секреты, раздеть, так сказать, своего собеседника до самого скандального белья, затем незаметно одеть обратно, никак не выдав своих настоящих намерений, и при этом оставив о встрече с собой самое приятное впечатление.
Сэй же, напротив, был преимущественно немногословен. Спрашивал и отвечал исключительно в рамках обсуждаемой темы, сокращая диалог до принятого в обществе минимума. Сам он крайне редко склонял других к беседе. Чаще люди сами искали его компанию и старались всячески вызвать интерес сиятельного к своей персоне.
С недавних пор животрепещущую активность проявляли незамужние девушки и их родные, так как всего через несколько лет подходил к концу срок возможности появления дэсеи в жизни золотого дракона.
По столице ходили слухи о наличии некоей договоренности на помолвку сиятельного с Марантой Туки, но так как официального объявления, так и не было сделано, то воздыхательницы потомка золотых не воспринимали упомянутую девушку в качестве законной невесты. Они верили, что при удачной возможности имеют все шансы проявить себя и завоевать сердце столь завидного жениха.
Маранту данное положение дел сильно расстраивало, если не сказать — злило. Сэйгард никогда не проявлял к ней того интереса, которого она по-настоящему желала. Они знали друг друга с юного возраста и однажды в ее миленькой головке прочно укоренилась мысль, что он лучший кандидат на ее сердце. Самый достойный потомок среди всех прочих драконьих наследников.
Красивый, высокий, статный, мужественный, умный, сильный — перечислять девушка могла без конца. Но больше всего ее интерес пленил ореол загадочной таинственности и немногословности, который клубился вокруг фигуры рои Сагури. Никогда нельзя было понять, что творится в его златовласой голове.
Маранта неоднократно получала знаки внимания от других мужчин, и нескромно признавала, что внешне она довольно хороша собой. При желании она могла уже давно заполучить для себя хорошую партию, но она, как девушка с твердыми амбициями, хотела для себя самого лучшего. А лучшим в ее глазах был именно он — Сэйгард.
Девушку несколько расстраивало, что сам мужчина, казалось, так до сих пор толком и не разглядел, как его подруга выросла и превратилась из ребенка в прекрасную леди.
Однако его никак нельзя было упрекнуть в отсутствии манер. Они были безупречны. Но взгляд голубых глаз, устремленных в ее сторону, всегда оставался на редкость спокойным. И это часто приводило Маранту в бешенство, хоть она не желала в этом признаваться даже самой себе.
Она всем сердцем желала пробудить огонь в его очах. Мечтала, чтобы он полыхал, глядя на нее. Не мог дышать и отчаянно нуждался в ее обществе.
И она совершенно никак не могла позволить этому не случиться…
Ее отец был приближен к
