Тристан, заставив тем самым друга принять каменное выражение лица.
Неуемная любвеобильность была чрезмерно развита у Его Высочества. Слухи о том, что принц не пропускает ни одной юбки нельзя было назвать сильно преувеличенными. Скорее, двор пытался преуменьшить истории похождений наследника, хотя последний ими искренне гордился. Однако с недавних пор, в виду чрезмерной загруженности государственными делами, интерес фаворитками несколько поубавился.
А злые языки во все времена умели видеть пламя огня даже там, где моросил дождь. Шутки принца, дошедшие до чужих ушей, начали слагать легенды о слишком близких отношениях между ним и наследником рода Сагури. К счастью, до короля данные слухи не долетали, иначе болтливые языки вместе с головами стали бы украшением чьих-нибудь крыш к самому ближайшему празднику.
— Я сожгу тебя быстрее, чем ты вдохнешь воздух в легкие, а Имрану скажу, что ритуальное самосожжение было твоим личным выбором, против которого, я не мог пойти в силу верности долгу.
— Меня всегда в тебе поражало полное отсутствие эстетического вкуса. Ты же, как-никак золотой дракон. В твоей душе должна биться хотя бы предрасположенность к прекрасному. Однако, если однажды я и впрямь решусь на самосожжение, кое-кто, несомненно, обрадуется полученной вести.
— Прейн Обемис?
О том насколько животрепещуще относился его святейшество к наследнику престола знали многие. Их взаимная неприязнь была сильна и по-настоящему прочна. А ее стабильности могли позавидовать многие деловые соглашения страны. И обуславливалась она несколькими причинами.
Во-первых, в отличие от своего отца, принц не находил смысла в обрядах, расхваливающих скорее служителя церкви, нежели самих владык, и не считал нужным скрывать свое отношение к тем, кто совершал данные ритуалы вне официальных дат. Король, пытаясь приструнить вольнодумца-сына, отправлял его принимать участия на еженедельных песнопениях вместо себя. Как бы Тристан не желал, но он не мог ослушаться отца и, конечно же, вел себя во время песнопений исключительно почтительно…
— Как прошла церемония?
— Прекрасно! Я еще с прошлой так славно не высыпался. — без тени смущения и с лукавой улыбкой на губах заявил светловолосый юноша, чья чарующая внешность сводила с ума множество женских сердец государства. Наличие жениха или законного супруга никоим образом не останавливало дам во время их грез о внимании принца.
— Не поверю, что его внимательнейшее преосвященство не заметило твоего отсутствующего взгляда.
— Этот старый хитрец замечает все. Но ты же знаешь, что твой друг всегда планирует спектакли заранее.
— Знаю. Рассказывай, как ты выкрутился на этот раз?
— Сказал, что мне было ниспослано видение. — со всей серьезностью озвучил принц, и первый раз за долгое время Сэй искренне рассмеялся.
Лицо Обемиса, услышавшего эту новость, отчетливо возникло в голове дракона. Брови старика, наверняка, дергались от совокупности безграничного волнения, тревоги и скрытого бешенства. Это не могло оставить равнодушным ни Сэйгарда, ни его зверя.
Еще одна причина по которой прейн опасался и молча недолюбливал принца заключалась в тех самых частых видениях, в которых огонь призывал наследника явиться к нему.
Ни один король, ни один прейн, да и никто другой среди жителей Иллота никогда не удостаивался чести так часто вступать в первородный.
Но что, кажется, еще сильнее раздражало служителя семи владык, так это то, что Тристан каждый раз выходил из огня с новым даром. Стоило его фигуре показаться, как пламя вспыхивало белым цветом — знаком свершившегося дарования.
Принц никогда не сообщал, чем наделило его пламя, и незнание явно не давало прейну спокойно спать по ночам.
— Он тебя и близко к огню не подпустит.
— Да я и не собирался в него вступать. — принц откинулся в кресле, чуть прищурил глаза и на его губах снова заиграла озорная улыбка, — Увидел, что старика почти настиг удар от моих слов, и сразу же добавил, что на этот раз видение прошло без упоминания даты вхождения. Так, просто по-дружески немного поболтали.
— Его и от этих твоих дружеских слов вполне мог настигнуть удар. Вряд ли огонь столь же часто беседует со светлейшим. Странно, что Обемис до сих не отыскал в каком-нибудь старом фолианте ограничение на вхождение.
— При всем желании, он не сможет этого сделать, — хмыкнул Тристан, отложив свой кубок на стол. — Такого ограничения не существует. Уверенность, блеснувшая в глазах наследник, не заставляла сомневаться в том, что огонь действительно часто с ним беседует.
Но Сэй никогда не задавал вопросов, если Тристан первым не начинал разговор. То же касалось вопросов относительно его зверя. Он знал, что принц с детства мечтал иметь крылья и уметь перевоплощаться так же, как и он, но никогда не позволял себе лишнего любопытства, прекрасно понимая — у каждой темы существуют грани, через которые лучше не переступать.
— Давай пройдемся немного по саду? — поднявшись с кресла, предложил Тристан.
Упоминание сада означало лишь одно — в голову наследника проникла некая идея, которую никто не должен был услышать. Даже милая служанка, зашедшая с новым подносом фруктов и очередным кувшином вина.
— Подготовь для нас столик в саду, Айли. — его высочество отличался еще и тем, что помнил всех слуг дворца по именам. А слуг в замке было не мало, — Мы с сиятельным желаем немного прогуляться.
Девушка кротко кивнула и тут же удалилась.
Сагури тоже встал и последовал за другом.
Они вышли на широкий балкон, затем спустились вниз по нескольким ступенькам, расположенным слева, и оказались во внутреннем дворике.
Их с радушием встретили аккуратные кусты, причудливые фонтаны, прохладные мраморные скамейки, цветастые птицы-баки, многовековые деревья и сверкающие дорожки.
Закрытый внутренний двор не обладал той чарующей душой вишневого сада королевы, но зато служил приятным местом, отгораживающим от душного света и любопытства чужих ушей.
Принц подошел к небольшому столику, установленному в тени, на котором уже красовались фрукты и вино. Айли отлично знала свои обязанности. Для начала наследник решил запастись достаточным количеством винограда, аккуратно загрузив его в круглую пиалу, и лишь потом дал знак сиятельному, что они могут начать свою прогулку.
— Скажи, мой друг, твои крылья до сих пор все так же черны, как мои мечты о леди Грэмм? — отправив в рот виноградину, поинтересовался Тристан.
В голосе его величества более не чувствовалось веселья и праздности. Проступала обеспокоенность, которая несказанно раздражала Сэйгарда.
— Не начинай снова. — холодно ответил он. — Давай насладимся молчанием.
— Мне интересно, кто распространяет слухи о твоем якобы хорошем воспитании? Когда я стану королем, то издам специальный указ, по которому тебе придется кланяться мне три раза в день и называть «мой светлоликий господин».
— Ты сначала стань королем, а потом мы обсудим твои требования.
— Я уже почти приготовил
