Глава 10
Два пылающих сердца
На мгновение воцарилась звенящая тишина. Казалось, весь мир замер, ожидая моего ответа. Даже вечно шебутные мирмеции и те притихли, забившись по углам. Лишь настороженно поблескивали глазенками.
Фома застыл напротив меня, сжимая и разжимая кулаки. Лицо его застыло, глаза прожигали мою руку насквозь. Я видел, с каким трудом ему давалось сдерживать клокочущую ярость. Того гляди, сорвется — и тогда прощай мирные переговоры!
Нет уж, увольте. Только драки с лунатиком-берсерком мне не хватало для полного счастья! Зарубимся насмерть, и поминай измерение как звали.
— Узнаешь? — повторил я вопрос, напирая голосом.
И с затаенным злорадством наблюдал, как вытягивается физиономия у моего визави. Как расширяются глаза, как отвисает челюсть — в буквальном смысле слова! Ибо на моем запястье в виде черной татуировки были те же символы, что светились на руке Фомы. Точь-в-точь один в один!
Фома сразу понял, что это не просто татуировка.
— Ты… — просипел он, во все глаза пялясь на татуировку, — Откуда это у тебя? Неужели… неужели ты тоже?..
— Контактировал с Черным Зеркалом? — подсказал я, позволив себе скупую усмешку, — Нет, я получил ее несколько иначе. Правда, подробностей не жди — не до откровений сейчас. Просто прими как факт.
Фома судорожно сглотнул. С видимым трудом перевел взгляд с моей руки на свою. Пошевелил пальцами, разглядывая светящиеся закорючки. Пробормотал невнятно:
— Слушай, а ты можешь… ну, посмотреть внимательнее? На мои знаки? Может, чего углядишь такого, что я не могу?
Вот те на! Никак наш отмороженный мизантроп решил сменить гнев на милость? Прям интрига закручивается — закачаешься!
Аж протрезвел, зараза.
— Конечно, — великодушно кивнул я, усаживаясь обратно за стол, — Показывай, изучим под микроскопом. Глядишь, и найдем способ поправить ситуацию…
Фома неуверенно покосился на меня. Будто все еще сомневался — можно ли мне доверять. Но потом, решившись, пристроил локоть на столешницу и развернул предплечье внутренней стороной вверх.
Несколько долгих минут я вглядывался в мерцающие символы. Бормотал себе под нос, прикидывал что-то. Фома терпеливо сносил мои манипуляции, лишь нет-нет да подергивался нервно.
Наконец, я выпрямился. Задумчиво поскреб подбородок, сведя брови к переносице.
— Ну? — не выдержал Фома. Голос его так и сочился плохо скрываемым нетерпением, — Что скажешь?
Я вздохнул. Пожал плечами и неохотно процедил:
— Сложно сказать наверняка… Но, возможно, я знаю, как эти символы убрать. Тем самым излечив тебя от одержимости Черным Зеркалом.
«Внутри него находится точно такой же амулет-мозаика, что и внутри меня», — подумал я, — «Возможно, один из тех, что я сделал в прошлом. Все силы, которые использует Фома, также имеют природу Бездны… только амулет не дает их почуять и обнаружить для внешнего наблюдателя, так же как и мой. Только в Фому он встал крайне криво… отсюда и все эти побочки».
У Фомы аж дыхание перехватило. Уставился на меня, будто громом пораженный. А в глазах вдруг вспыхнул крохотный, робкий огонек. Лучик надежды — несмелый, едва заметный. Но он был, чтоб его! Впервые за долгие годы!
— Не шутишь? — прошептал одними губами, — Ты правда… можешь помочь?
Я осторожно кивнул. Не хотелось обнадеживать беднягу раньше времени. Заговорил мягко, стараясь подбирать слова:
— Послушай, приятель, я ничего не обещаю. Но есть у меня одна теория… Короче, мне нужно взглянуть на само Черное Солнце. Изучить его как следует, понять принцип действия. Только тогда, возможно, я сумею помочь тебе избавиться от этой дряни.
Сказал — и тут же пожалел. Потому что огонек надежды в глазах Фомы стремительно потух. Сменился бездонным, беспросветным отчаянием. Похоже, он уже не верил в свое спасение. Смирился с печальной участью — быть вечным рабом проклятого камня.
— Зачем тебе это, Безумов? — глухо произнес он, пряча взгляд, — На кой ляд тебе сдалось Черное Солнце? Что ты о нем знаешь вообще? Повелся на сказки о великой силе?
Я криво усмехнулся. Развел руками:
— Ну, кое-что знаю. Архивы моего рода хранят немало древних рукописей и манускриптов. Там и про Черное Солнце кое-что имеется. Правда, информация обрывочная, неполная. Так, разрозненные фрагменты и намеки. Но и их достаточно, чтобы сделать некоторые выводы…
— И что же это за выводы? — хмыкнул Фома. В голосе его явственно слышалась ирония напополам с горечью, — Поделишься, о великий и могучий? Или так и будешь юлить, как уж на сковородке?
Я почувствовал, как меня захлестывает злость. Так, спокойно! Только ссоры с этим психом не хватало! Нечего поддаваться на провокации!
Поэтому, одарив Фому убийственным взглядом, процедил с расстановкой:
— Не все сразу, мил человек. Для начала я хочу просто взглянуть на ЭТО. Понять, что же такое Черное Солнце на самом деле. И желательно — без крайних мер. Уж извини, но превращаться в одержимого психопата мне как-то не улыбается!
— Ха! Можно подумать, ты не такой уже! — фыркнул Фома, кивнув на мою руку. Но как-то вяло, без огонька. Видать, и сам понимал — переборщил малость.
— Меня не колбасит приступами безумия, — процедил я, — И я не опасен для окружающих.
Вот это Фоме крыть было уже нечем.
— Короче, — подытожил я, решительно поднимаясь из-за стола, — Вот что, Фома. У меня к тебе деловое предложение. Ты помогаешь мне добраться до Черного Солнца. Не до осколка, который выдают за победу в турнире, а до самого артефакта. А я, в свою очередь, стараюсь придумать, как тебя вылечить. По рукам?
И я протянул Лисовскому руку. Тот несколько мгновений таращился на нее, будто на ядовитую кобру. Но потом нехотя, явно через силу, ответил на рукопожатие.
— Идет, — буркнул угрюмо, — Но учти, Безумов. Если обманешь или подставишь меня — пеняй на себя. Я с тобой церемониться не стану.
Я ухмыльнулся:
— Брось, приятель. Это не мой метод — подставлять союзников. Чего нельзя сказать о твоей дружбе с Кривотолковыми. Ох и славную же свинью они тебе подложили, я смотрю! Измордовали как бог черепаху…
Фома дернулся, будто от удара. В глазах снова вспыхнула ярость — багровая, испепеляющая. Но он с явным трудом взял себя в руки.
— Потом сочтемся, — процедил сквозь зубы, — С Димой у нас будет отдельный разговор. И с Дарьей тоже. Никуда эти ублюдки от меня не денутся, в аду достану!
Мирмеции, робко выглядывающие из своих укрытий, при
