там ещё казаки семиреченские, астраханские, енисейские, амурские...
За первые четыре года “расказачивания” донских и кубанских стало меньше в два раза, оренбургских — в два с лишним раза, уральские казаки были уничтожены почти полностью, их осталось 10 процентов, число терских казаков сократилось на 60 с лишним процентов. В других войсках осталось в лучшем случае не больше 25 процентов.
В результате складываются страшные цифры. Одни называют два с лишним миллиона. Другие — до четырёх. Больше армянского геноцида!
В новой работе Станислава Куняева “К предательству таинственная страсть”, которую он публикует в журнале “Наш современник”, во 2-м номере за 2021 год приводятся цифры и факты из книги знаменитого советского математика и публициста Игоря Шафаревича “Трёхтысячелетняя загадка”. Цитируя директиву Свердлова о расказачивании, Шафаревич пишет: “Все эти меры энергично осуществлялись, о чём есть много свидетельств. Проходили массовые расстрелы. В итоге расказачивания численность донских казаков сократилась с четырёх с половиной миллионов до двух миллионов. Результатом в марте 1919 года стало Верхне-донское восстание. В борьбе с ним Реввоенсовет 8-й армии указывал:
“Уничтожены должны быть все, кто имеет хоть какое-то отношение к восстанию и противосоветской агитации, не останавливаясь перед процентным уничтожением населения станиц, даже без ограничения пола и возраста.
Подписи:
Реввоенсовет 8-й армии
Якир, Весник”.
Значит, уничтожать женщин, стариков, детей? Невольно задумаешься: не Божье ли наказание настигло многих из этих нелюдей во время так называемого “Большого террора”?
Я не знаю, откуда Игорь Ростиславович Шафаревич взял приведённые им цифры. Вполне вероятно, он имел в виду численность всего казачьего населения донской области, где карателям было приказано при проведении репрессий не считаться ни с полом, ни с возрастом жертв.
А я взял сведения из работы исследователя Ильи Рябцева, который приводит первоначальную численность чисто казачьих войск и что от них осталось.
А какое же количество казачьих жертв называет историк Леонид Футорянский? За вторую половину 1918 года, когда начался объявленный Свердловым “красный террор”, и за следующий год, открытый его же директивой о расказачивании, число расстрелянных красными на территории Войска Донского, Кубанского и на Ставрополье составило 5598 человек. Из них на Дону расстреляно “всего-навсего” 3442 человека. Однако и эти цифры Футорянский считает преувеличенными, потому что, дескать, они не имеют документального подтверждения.
Документов на этот счёт, действительно, не хватает. Но по одной, главной причине: весь террор творился без суда и следствия. То есть без документального оформления. Да и какие документы могут быть, когда в станицу или на хутор врывается банда карателей и мародёров? Только изустные рассказы очевидцев о неописуемых зверствах на казачьей земле. О том, как старику, назвавшему карателей мародёрами, вырезали язык, прибили гвоздями к подбородку и так водили по хутору, пока он не умер. Или как священника в станичной церкви “венчали” с кобылой, а потом “вусмерть пьяные” заставили попадью и священника плясать перед этой бандой. Или о гибели сотен девушек-казачек, которых забрали для рытья окопов, изнасиловали, а когда к станице приближались восставшие казаки, расстреляли перед окопами.
Слова директивы о “поголовном истреблении” трудно отнести к лексикону нормальных людей. Это больше подходит к речам немецких фашистов, их идеологов и палачей, требовавших поголовного истребления разных “недочеловеков”.
Тем не менее отношение Свердлова к казакам не было исключением для высших представителей тогдашней власти. Троцкий считал, что казаки — это “зоологическая среда, и не более того”. Первый советский главком Иоахим Вацетис, который командовал Красной армией с сентября 1918 года по июль 1919-го, сразу после принятия свердловской директивы писал в “Известиях”: “Мы будем совершенно правы, если скажем, что нет более в мире такого исторического суррогата, как казачество. А донское в особенности... Особенно рельефно бросается в глаза дикий вид казака, его отсталость от приличного вида культурного человека западной полосы, — писал латыш Вацетис. — У казачества нет заслуг перед русским народом и государством. У казачества есть заслуги лишь перед тёмными силами русизма. По своей военной подготовке казачество не отличалось способностью к полезным боевым действиям”.
И это говорил сам недавний инородец Вацетис, по сути дела, оспаривая высказывание великого Льва Толстого о том, что “казаки создали Россию”.
Но вернёмся к активному соратнику Свердлова Загорскому, который, надо полагать, относился к казакам так же, как автор директивы о расказачивании. Последние годы эмиграции он жил в Германии. Там был интернирован. Когда произошла Февральская революция, освобождён и первым бросился срывать флаг Российской империи с русского посольства. После Октябрьской революции, или, как её долго называли, октябрьского переворота, был назначен представителем советской России в Германии, то есть послом.
В 1918 году дела у большевиков были крайне плохие. Мне Иван Михайлович Гронский рассказывал, что от партии большевистской откачнулись сотни тысяч рабочих из-за жестокости лидеров и проводимой ею политики. Партия скукожилась и вся дрожала. Многие, и не только в народе, думали, что власть большевиков кончается. И не зря. Лидеры революции уже готовились бежать. Тем более, что многим из них было где скрыться. Родственник того же Троцкого (Бронштейна), американский банкир, снабдивший Льва Давидовича крупной суммой денег для организации в России революции, приютил бы, конечно, Троцкого в случае грозившей тому опасности. И другие нашли бы куда убежать, ибо какое подполье в залитой кровью России, когда жестокость этих людей узнали миллионы! Поэтому партии нужен был каждый поддерживающий её человек. Особенно на руководящей должности. По предложению Свердлова Загорский был кооптирован, даже не избран, как полагалось, а просто назначен секретарём Московского горкома партии. Причём, у Ленина было правило: когда кто-то кого-то рекомендовал, он спрашивал: знаете ли вы его лично? Ну, Свердлову что было говорить? Конечно, он знал Загорского лично. Таким образом, тот в июле 1918 года стал первым секретарём МГК. А в сентябре 1919 года анархисты бросили бомбу в помещение, где шло заседание Московского горкома партии.
Прошло 11 лет, и в 1930 году вдруг какие-то “трудящиеся” вспомнили Загорского. Всё это, как любит говорить нынешний известный политик, чушь собачья. Спросите сегодня, кто возглавлял правительство России лет 20 назад. Не горком, а правительство страны! Дай Бог, чтобы из тысячи вспомнил один. А в то бурное время имена мелькали, как карты в руках у шулера. Поэтому “трудящихся”-переименователей надо искать в московской партийной верхушке. Именно эти люди решили увековечить имя своего человека, убрав даже упоминание о Святом Сергии Радонежском. Одно имя заменило другое. Только величины в истории российской несравнимые. Муха и слон.
Когда я всё это узнал, то написал и опубликовал в “Известиях” в 1986 году статью “Истории единая река”. В ней
