две первые ракетные бомбы «Фау-2»; обе упали на окраинах Лондона: одна поблизости от Эппинга, другая в Чизвике. Погибло три человека. Обе ракеты были запущены из района Хук-ван-Холланда, расположенного в 300 километрах от Лондона и в 90 километрах от линии фронта союзников. Чтобы не давать немцам повода успокоиться или нацелиться точнее, новости о ракетном ударе держали в тайне почти месяц, пока подробности не раскрыла газета New York Times.
В то время как Лондон готовился к вражескому натиску с применением нового оружия, бельгийское правительство в изгнании вернулось из Лондона в Брюссель. В тот же день Красная армия завершила освобождение Болгарии. 9 сентября правительство, сформированное в Софии, открыто заявило, что оно полностью порывает с Германией и вступает в дружественные отношения с Советским Союзом. Позднее были арестованы все «прогерманские члены» бывшего правительства.
В Берлине 8 сентября состоялось еще несколько казней — как и раньше, это были последствия июльского заговора. Среди повешенных была Элизабет фон Тадден, в чьем доме 10 сентября 1943 г. состоялось чаепитие, на котором велись антифашистские беседы. Кроме того, в тот день были повешены дипломат Ульрих фон Хассель, капитан вермахта граф Ульрих фон Шверин-Шваненфельд и адвокат Йозеф Вирмер.
Возмездие пало и на тех, кто сражался на стороне союзников в немецком тылу. 9 сентября в концлагерь Маутхаузен в Австрии привезли группу из тридцати девяти нидерландцев, одного американца и семи англичан — все они были либо участниками антифашистского подполья, либо устраивали диверсии в немецком тылу. После того как они провели ночь в бункере, их, раздетых до нижнего белья и босых, пригнали в каменоломни, где, как писал исследователь истории Маутхаузена, по обеим сторонам лестницы в 186 ступеней стояли эсэсовцы и охранники, «помахивая дубинками и ожидая представления». Сорок семь узников «были нагружены каменными глыбами весом до шестидесяти фунтов, а затем их заставили бежать вверх по лестнице. Эти пробежки повторялись снова и снова, а палочные удары падали все чаще и чаще, каждый раз, как измученные узники спотыкались на неровных ступенях». Одним из узников был британский еврей Маркус Блум, работавший радистом подпольной радиостанции в оккупированной нацистами Франции. Ему выстрелили в голову в упор. Затем были убиты и остальные.
9 сентября в Северной Италии, в 320 километрах от линии фронта союзников, вермахт и войска итальянских фашистов заключили с местными партизанами соглашение, согласно которому все немецкие и итальянско-фашистские войска немедленно выводились из Домодоссолы и прилегающих долин.
10 сентября неподалеку от деревни Рётген первый солдат союзников пересек границу с Германией; это был американец Чарльз Хиллер, и рядом с ним в джипе сидел пассажир, бельгиец Анри Суве. Это был исторический момент. Войска западных союзников находились ближе к Берлину, чем ближайшее из советских воинских формирований. Кроме того, западные союзники проводили бомбардировки в глубине Германии. 11 сентября 132 американских самолета совершили дневной налет на оружейный завод в Хемнице. Ночью более двухсот британских бомбардировщиков нанесли удар по Дармштадту. В огне вспыхнувшего пожара погибло около 12 300 человек, примерно пятая часть из них — дети. Британцы потеряли только двенадцать бомбардировщиков.
К полуночи 10 сентября американцы захватили форт Эбен-Эмаэль. В мае 1940 г. он оказался наиболее серьезным препятствием на бельгийском оборонительном рубеже, с которым столкнулись наступавшие немецкие войска. Тогда его упорно обороняли; теперь его сдали без боя. 12 сентября немецкий гарнизон в Гавре сложил оружие. В тот же день Румыния заключила перемирие с Советским Союзом, Великобританией и Соединенными Штатами; она обязалась принять участие в войне против Германии и Венгрии, выплатить Советскому Союзу репарации товарами и сырьем на сумму 300 миллионов долларов, а также вернуться к советско-румынской границе июня 1940 г. Румыния, таким образом, поплатилась за свое поражение. Советскому Союзу победа над Румынией обошлась в 46 783 убитых.
За подпольную деятельность тоже расплачивались жизнью: 12 сентября в Дахау немцы расстреляли четырех британских женщин-агентов: Нур Инайят Хан, Ивонну Бикман, Элайн Плюман и Мэдлин Деймермент.
9 сентября Сталин наконец-то согласился посылать помощь варшавским повстанцам по воздуху, а также позволил западным союзникам использовать советские аэродромы для этих целей. В ночь на 13 сентября первый советский груз с продовольствием был сброшен над Варшавой. За штурвалом первого советского самолета, сбросившего продовольствие, сидел поляк Александр Даниляк[101].
В тот же день, 13 сентября, американские бомбардировщики атаковали заводы по производству синтетического топлива в Блехаммере и Моновице, что в 270 километрах к юго-западу от Варшавы. В Моновице американцев встретил плотный и прицельный огонь зенитных орудий, но они тем не менее нанесли удар по цели, лежавшей в радиусе восьми километров от все еще действовавших газовых камер Освенцима-Биркенау. Некоторые бомбы по ошибке были сброшены на главный лагерь и случайно попали в казармы СС, отчего те были разрушены, а пятнадцать эсэсовцев погибли. Еще двадцать восемь эсэсовцев получили тяжелые ранения. Разрушению подверглись швейные мастерские, где погибло сорок работавших там узников, включая тридцать три еврея. В ходе этого налета еще шестьдесят пять узников оказались тяжело ранены.
Во время бомбардировки 13 сентября несколько бомб по ошибке упали и на Биркенау. Одна из бомб повредила железнодорожную насыпь на путях, ведущих в лагерь, а также железнодорожную ветку, ведущую к крематориям. Вторая бомба попала в бомбоубежище, расположенное между путями, ведущими к крематориям, убив тридцать гражданских работников-поляков.
На евреев, заключенных в Моновице на правах подневольных работников, налет произвел неизгладимое впечатление. Одним из тех, кто наблюдал за происходящим, был Шалом Линденбаум, которого перевели из Биркенау в Моновиц всего за несколько дней до налета. Он писал позднее, что, как только в небе появились американские бомбардировщики, они «бросили работу, а немецкие солдаты и штатские побежали в убежище»: «Большинство из нас осталось на месте. Так что мы, возможно, выразили чувство собственного превосходства и в некотором роде отомстили. Нам было нечего терять, и мы собирались разве что порадоваться тому, что этот большой завод, который мы строили для IG Farben, будет разрушен. Это было вполне естественно. Радостное чувство не покинуло нас и тогда, когда американцы в самом деле начали бомбить, а среди наших, конечно, тоже оказались жертвы — раненые и убитые. Это было прекрасно — наблюдать за тем, как в небе появляются эскадрилья за эскадрильей, сбрасывают бомбы, разрушают здания и к тому же убивают представителей „расы господ“».
Линденбаум писал о налетах: «Эти бомбардировки придали нам силу духа и парадоксальным образом пробудили в нас хотя бы какую-то надежду выжить и сбежать из этого ада. В своем воспаленном воображении мы уже рисовали себе скоординированную атаку союзников и подпольного движения в лагере, в действительности небольшого, с которым я находился в контакте. Мы представляли себе согласованное уничтожение и побег. Уничтожение
