называть моего командира мокрым одеялом, я воздержусь от любых замечаний о том, чтобы заимствовать неприятности или смотреть на темную сторону, сэр, — ответил Маклиро. Затем он пожал плечами. — Это не значит, что ты ошибаешься. Могу я спросить, слышали ли мы что-нибудь еще о том, что задумал Хай-Маунт?
— Ничего такого, чем бы я уже не поделился с тобой. — Гвинхей покачал головой. — К сожалению, наши патрули все еще не так хороши, как их патрули, — не то чтобы я должен был тебе это рассказывать. Очевидно, что на их стороне фронта много людей, и еще больше их проклятой артиллерии, но мы не смогли подтвердить ничего конкретного о его расписании. Единственное, что мы смогли подтвердить, так это то, что это будет собственная сука Шан-вей, когда он, наконец, соберется поджечь фитиль. Ожидаю, что это будет выглядеть очень похоже на то, как это было у рифа Армагеддон.
Он не позволил бы себе сделать это конкретное сравнение перед большинством других своих офицеров, но Маклиро только кивнул.
— Ты правильно понял эту часть, — согласился он, его тон был значительно мрачнее, чем раньше. — И я благодарен за каждый день, который мы получаем, чтобы вкопать мальчиков глубже. Но, знаешь, какая-то часть меня действительно хочет, чтобы они пошли дальше и взялись за дело. Мы знаем, что это не может продолжаться долго — они теряют слишком много лета, чтобы лежать здесь вечно, — и я иногда думаю, что ожидание хуже, чем настоящее кровопролитие.
— Что ж, это определенно приземлило наш ужин, — заметил Гвинхей. — У тебя случайно нет других удручающих мыслей, которыми ты хотел бы поделиться?
— О, уверен, что мне что-нибудь придет в голову, сэр! — заверил его Маклиро с улыбкой. — На самом деле…
Капитан мечей замолчал, и его голова резко повернулась, когда темный восточный горизонт вспыхнул внезапной вулканической жизнью. Ослепительные трассы сотен артиллерийских снарядов прочертили небеса, затмив луну и выжигая звезды. Они резко упали вниз, и смертоносные цветы пламени поднялись с передовых позиций 3-го отряда. Штаб Маклиро находился в трех милях позади фронта, но четырнадцать секунд спустя над ними прокатился сотрясающий землю гром.
* * *
— Насколько все плохо? — потребовал Чжоуку Сейдинг, граф Силкен-Хиллз, входя в свой кабинет.
Воющая дикая местность — во всяком случае, по любым цивилизованным стандартам — к западу от гор Снейк мало что могла предложить в качестве подходящего жилья для харчонгского графа, но Силкен-Хиллз привык к суровым условиям на службе джихаду. Его павильон из шелка стального чертополоха был скромным. Он не мог стоить намного больше, чем потребовалось бы, чтобы прокормить целую деревню крепостных его поместья в течение года или двух. Но он был адекватным — адекватным, если не роскошным, — хотя отделенная для его офиса часть интерьера, была не более двадцати-тридцати футов в ширину или длину.
— Могло быть гораздо хуже, милорд, — ответил капитан конницы Кейшо Хиванлонг, начальник штаба Силкен-Хиллз. — Все, что у нас есть, конечно, все еще очень предварительное. — Капитан конницы пожал плечами. — Мы получили пару сообщений с виверной от графа Ред-Сан, которые дают по крайней мере некоторые подробности, но мы еще ничего не слышали от других командиров в ущелье.
— Вероятно, одна из причин, по которой демонопоклонники, лишенные матери, любят нападать в проклятой Шан-вей темноте, когда семафор бесполезен, — прорычал Силкен-Хиллз, и Хиванлонг кивнул. Он не сомневался, что это было основной причиной пристрастия еретиков к ночным нападениям, хотя он пришел к выводу, что это была только часть причины.
Начальник штаба был твердолобым профессионалом, который служил в харчонгской армии за четверть века до джихада, и он был глубоко впечатлен тем, как резко вырос уровень подготовки ИХА под руководством таких командиров, как граф Рейнбоу-Уотерс… и граф Силкен-Хиллз, отдавая ему должное. Он также был достаточно реалистом, чтобы понимать, насколько велик долг могущественного воинства перед своими наставниками из армии Бога, а также перед мануфактурами, выпускающими оружие, которым оно было вооружено. По его самым скромным подсчетам, сегодняшнее могущественное воинство было, по крайней мере, в десять или пятнадцать раз опаснее, чем было раньше. И все же, несмотря на все свои усовершенствования, имперская харчонгская армия оставалась гораздо менее… гибким оружием, чем имперская чарисийская армия. Еретики сражались ночью, потому что их учили сражаться ночью. Потому что они приняли темноту, двигаясь сквозь нее с плавной уверенностью, с которой пехота графа Силкен-Хиллз просто не могла сравниться. Это была та же самая способность небольших подразделений, которая делала патрули еретиков намного более опасными, чем патрули могущественного воинства.
— Какова бы ни была их логика, милорд, — сказал он вслух, — похоже, что пройдет какое-то время до завтрашнего утра, прежде чем мы получим что-то определенное от групп к югу от Ред-Сан. Однако из того, что он говорит, похоже, что Хай-Маунт решил, что ему нужно что-то более… методичное, чем те виды бомбардировок, о которых сообщают доларцы.
— Он делает?
Силкен-Хиллз склонил голову набок, приподняв одну бровь, и Хиванлонг кивнул. Одна вещь о графе, — подумал он. — Силкен-Хиллз был аристократом старой закалки, с рвением к джихаду, которое, по мнению его начальника штаба, вряд ли мог бы улучшить сам великий инквизитор, и он ненавидел ересь — и еретиков — всеми фибрами своего существа. Но это не была бездумная ненависть. Он действительно слушал брифинги, и он никогда не был слишком горд, чтобы учиться у своих противников, как бы сильно он ни презирал их за их грехи. Он провел часы, обсуждая отчеты доларского генерала Рихтира с Хиванлонгом и его старшими подчиненными, и, учитывая характер ожидаемого нападения, он уделил особое внимание использованию Хэнтом своих угловых пушек.
— Да, милорд. Граф Ред-Сан не сообщил ни о какой… изощренности Хэнта, за неимением лучшего слова. По его последнему сообщению виверной, обстрел продолжался
