дело вполне политическое — можно было суд убеждать, не лукавя и не унижая своего подзащитного» (
Маклаков В. А. Воспоминания. С. 229–231).
579
Программа реформ князя П. Д. Святополк-Мирского, представленная Николаю II в виде всеподданнейшего доклада от 24 ноября 1904 г., имела самостоятельное значение и не была связана с Общеполитической резолюцией Общеземского съезда 6–9 ноября того же года. П. Д. Святополк-Мирский поручил составить проект всеподданнейшего доклада 4 ноября 1904 г. помощнику начальника Главного управления по делам местного хозяйства Министерства внутренних дел С. Е. Крыжановскому, причем дал ему соответствующие инструкции. В итоге программа, содержавшаяся во всеподданнейшем докладе, рекомендовала преобразование Правительствующего сената и Комитета министров, пересмотр Положения 1890 г. о земских учреждениях, принятие мер по возрождению церковно-приходских общин, пересмотр законоположений о крестьянах, расширение прав старообрядцев, пересмотр законодательства о евреях, законов о печати, паспортных правил и законов о предупреждении и пресечении преступлений, а также создание законосовещательного народного представительства. Текст всеподданнейшего доклада П. Д. Святополк-Мирского от 24 ноября 1904 г. см. в: Река времен. 1996. Кн. 5. С. 216–262.
580
Отметив, что «участие представителей населения в законосовещательной деятельности в том лишь случае раскроется в его истинном значении и принесет плоды, от него ожидаемые, если будет выражаться в форме участия в обсуждении законодательного предположения в последней его инстанции, которой является Государственный совет», П. Д. Святополк-Мирский далее указывал: «Следует лишь заметить, что участие это могло бы выражаться в двух видах: 1) в форме включения в состав Государственного совета на правах членов оного, по всем или по некоторым департаментам и по Общему его собранию, известного числа представителей населения, избираемых на известный, срок, например на три года, как это принято у нас вообще при выборах, которые и участвовали бы в рассмотрении дел на тех же основаниях, как и члены Совета, или же 2) в форме образования при Государственном совете составленного из этих лиц особого совещания, на предварительное рассмотрение коего могли бы поступать вносимые в Совет предположения. Из этих двух способов надлежало бы, по-видимому, дать преимущество первому. Предварительное обсуждение законопроектов в особом при Государственном совете совещании с последующим восхождением его заключений в департаменты хотя представлялось бы более совершенным во всех отношениях способом, чем обсуждение дела в советах при центральных управлениях отдельных ведомств, но имело бы и немаловажный недостаток последнего способа, а именно разобщенность этого совещания с учреждением, обсуждающим дело в последней инстанции. Помимо сего, в этом случае как бы создавались две построенные на разных началах законосовещательные инстанции — одна из лиц выборных, другая — из чиновников, что могло бы служить до некоторой степени поводом к возникновению между ними известного соперничества и даже принципиального антагонизма. Нельзя, впрочем, не отметить и известного достоинства этой системы. Это достоинство заключалось бы в том, что в этом случае количество представителей населения могло бы быть большим, а следовательно, взгляды населения представлены были бы полнее, тогда как необходимость соблюсти известное равновесие между членами той и другой категории в составе департаментов ограничит неизбежно число членов от населения» (цит. по: Там же. С. 254–255, 256).
581
П. Н. Милюков писал от имени «русских конституционалистов»: «Свое слово мы, конечно, скажем в том смысле, что у нас, как и везде, представительные учреждения неизбежно примут особый оттенок, соответственно особенностям русской культурной и политической жизни. Но сами по себе свободные формы политической жизни так же мало национальны, как мало национально употребление азбуки или печатного станка, пара или электричества. Это просто формы высшей культуры — достаточно широкие и гибкие, чтобы вмещать в себе самое разнообразное национальное содержание. Они становятся необходимыми, когда общественная жизнь усложняется настолько, что уже не может уместиться в рамках более примитивного общественного строя. Когда такое время наступает, когда новый год истории стучится в дверь, бесполезно ставить на пути его препятствия и задержки. Он все равно придет; осторожно и разумно поступит тот, кто посторонится и даст ему дорогу. В истории Древнего Рима сохранилась одна поэтическая легенда: сивилла из Кум пришла к царю Тарквинию продавать ему книги судеб. Царю назначенная сивиллой цена показалась дорогой. Тогда сивилла бросила в огонь часть книг, а за остальные потребовала ту же цену. Царь все еще колебался; сивилла сожгла еще часть книг. Посоветовавшись с авгурами, царь, наконец, купил — по прежней цене — то, что осталось. Римская легенда дает полезный урок царям и авгурам. С исторической необходимостью торговаться опасно. Чем дальше, тем меньше она уступает. И кто не хочет читать таинственную книгу судеб в ее естественном порядке, тот дорого заплатит за последние страницы, на которых написана развязка» ([Милюков П. Н.] От русских конституционалистов // Освобождение. 1902. № 1. 18 июня. С. 12).
582
Имеется в виду отношение либеральной оппозиции к законосовещательной Государственной думе, о создании которой объявил Манифест 6 августа 1905 г. Поскольку подготовкой проекта этой Государственной думы руководил министр внутренних дел А. Г. Булыгин, она получила название «булыгинская Дума».
583
«Банкетная кампания» проводилась по решению 2-го съезда «Союза освобождения» с 20 ноября (40-летний юбилей судебной реформы 1864 г.) до конца декабря 1904 г.
584
Д. Н. Шипов писал, что, «к сожалению и в ущерб благоприятному разрешению вопроса, настроение многих общественных кругов вскоре по окончании Земского совещания резко проявилось в совершенно ином направлении. „Союз освобождения“ при посредстве своих отделов поспешил распространить сведения о постановлениях земского совещания и организовал в столицах и во многих более значительных губернских городах многолюдные банкеты… ‹…› Значение этих банкетов усугублялось тем, что участие в них приняли очень многие члены Земского совещания, выступали с речами, по своему содержанию и духу совершенно не соответствовавшими настроению Земского совещания, и участвовали в резолюциях, принимаемых на банкетах. ‹…› К этой картине следует добавить, что на некоторых банкетах превозносились террористические акты последних лет и лица, их совершившие. Агрессивное, воинствующее настроение, проявившееся на банкетах, вступало в резкое противоречие со стремлением Земского совещания к доброжелательному соглашению с властью, а участие в банкетах земских деятелей, членов Земского съезда, углубило разномыслие между большинством и меньшинством Земского совещания и придало этому разномыслию более определенное значение и смысл. Проявившееся во время совещания разномыслие имело, казалось, характер скорее теоретического принципиального спора о том, на основе какой преимущественно идеи, правовой или этико-социальной, признается желательным и возможным создать в государстве взаимодействие власти с населением страны. Но при этом большинство совещания в полном согласии с меньшинством признавало необходимым при преобразовании нашей государственной жизни охранять авторитет государственной власти
